Касьянов год - Николай Свечин

— Второй раз будет последним, — пригрозил он.

Но Карп не испугался. Как только они поравнялись с какой-то девочкой лет тринадцати, фартовый прохрипел ей:

— Скажи…

Закончить не успел — полетел кубарем на землю. Девчонка убежала прочь. Уже не скрываясь, сыщик повел Притаманного в полицию.

Печерский участок располагался в доме номер двадцать по Эспланадной улице. Лыков скомандовал стоявшему у входа городовому:

— Пристава сюда!

Тон был такой, что служивый повиновался без промедления. В участке надворный советник сдал арестованного, пояснив, что это скрывающийся от розыска опасный убийца. Прибыл вызванный курьером Асланов и сначала не узнал Лыкова в гриме. А когда понял, кто перед ним, восхитился.

Околоточный внимательно разглядел детину и подтвердил:

— Карп Притаманный. Вот стервец! Третий год мы его ищем, а поймали вы, приезжий. Как вам удалось?

— Он попался мне в казарме завода Арешникова.

— Того самого?

— Да.

— Вы решили загримироваться и разведать завод?

— Спиридон Федорович, теряем время, — остановил расспросы питерец. — Я вам потом все расскажу, а сейчас срочно идем облавой. Там их, может, целая шайка. Вызывайте подмогу.

Но Асланов ловко протянул волынку. Киевская полиция по каким-то причинам обходилась без телефонов. Пока курьер добрался до Желязовского, пока тот прислал сыскных городовых, прошло больше часа. Этого фартовым хватило. Когда облава ввалилась в казармы, там уже было подчищено. Все рабочие с паспортами, никаких уголовных рож. На вопрос о Луке Емельяновиче конторщик только развел руками. Знать не знает этого человека! На заводе он не числится, живет где-то в слободке. Кто такой, бог его ведает…

Питерец взялся за рабочих, но не преуспел. Отдыхавшая смена вся состояла из жителей Могилевской губернии, пришедших в Киев на заработки. Люди больше всего боялись потерять место и не сказали ничего важного.

Сыскные перевернули Зверинец вверх дном. Квартира Притаманного обнаружилась в Караваевских дачах, что возле Верхней Телички. Там нашли вещи, явно краденые: трое мужских часов, отрез дорогого драпа. Но никаких подсказок относительно занятий бандита. Сам он молчал, на вопросы отвечать отказался. А еще мочился кровью и время от времени впадал в забытье. Побившись с ним немного, Лыков заявил:

— Я помещу арестанта к военным.

— К каким еще военным? — удивился Желязовский.

— В крепость. А то из вашей тюрьмы все бегут, и этот убежит.

— Я протестую, оно затруднит дознание, — пытался спорить коллежский асессор. Но питерец был неумолим. Он съездил к дежурному генералу и попросил содействия в размещении арестанта. Маврин связался с комендантом Печерской крепости Немировичем-Данченко. В результате Карп Притаманный был посажен на крепостную гауптвахту. Военный врач осмотрел его и сказал, что арестант в госпитализации не нуждается, отлежится здесь.

В итоге подвиг Лыкова завершился пшиком. Он поймал опасного злодея, которого долго и безуспешно разыскивала местная полиция. Молодец, слов нет. Но какая от этого польза дознанию?

Арендатора во время облавы в казарме, разумеется, не было. Он явился в управление полиции уже к вечеру. Алексей Николаевич впервые увидел человека, который его давно интересовал.

Арешников оказался солидным мужчиной лет сорока, седым, сухощавым, с тщательно расчесанной бородой. Взгляд умный, спокойный. И что-то волчье внутри, глубоко спрятанное, но заметное опытному взору. Рассмотрев посетителя внимательно, Лыков уже не сомневался: перед ним уголовный преступник.

Разговор не сложился. Арендатор упирал на то, что является известным предпринимателем и трудится по благословению владыки, на Божье дело. Кто такой Карп Притаманный, он не знает. В заводе все чисто, а за слободку пусть отвечает полиция, ей за это жалование платят. Быстро ответив на вопросы, кирпичник откланялся.

В десятом часу ночи, когда Желязовский давно покинул присутствие, два сыщика уселись за самоваром. Спиридон Федорович был весел и оживлен, будто и не провел целый день на ногах. Алексей Николаевич устало щурился. Задержание в одиночку опасного бандита далось ему нелегко, хотелось спать или напиться.

— Вы подготовили, что я просил?

— Вот, извольте.

Асланов протянул надворному советнику лист с записями:

— Здесь все за последние пять лет.

Лыков стал просматривать бумагу. Строительный подрядчик Шнарбаховский вывалился из окна в прошлом октябре. Это о нем рассказывал дядька с тюремного завода… Годованик, владелец земельного участка внизу Круглого университетского спуска, убит и ограблен неизвестными в девяносто пятом, преступники не найдены. Шабащенко, частный кредитор, давал займы под залог земли, сгорел вместе с дачей в прошлом году. И хозяин кирпичного завода в Шулявке Трофимов-Синопийский. Этот по ошибке вместо валерьяновых капель выпил карболовую кислоту и скончался месяц назад.

— Четверо?

— Ну, ваш Афонасопуло пятый, — напомнил околоточный.

— Опасная профессия у вас в Киеве — строитель.

— Да. Я сам об этом подумал, когда список составлял.

— А еще о чем подумали, Спиридон Федорович?

— Пять человек за пять лет. Не много, но и не мало. Вы считаете, Алексей Николаевич, кто-то себе рынок расчищает?

— Допускаю.

— И на кого грешите? На Арешникова?

— Какое он произвел на вас впечатление? — вопросом на вопрос ответил питерец.

— Основательный.

— И все?

Асланов задумался.

— Ну, взгляд у него жесткий, но это ни о чем не говорит. В коммерции без жесткости прогоришь.

— То, что именно в его казарме прятался Притаманный, вас не смущает?

— Так ведь не доказано. Карп жил поблизости, да. Может, и в казарму захаживал. Но были ли они вообще знакомы с арендатором?

— В разговоре местные называли Карпа комендантом Зверинца, — напомнил Лыков.

— Пускай. Что с того? Слобода дрянная, не спорю. Живет в ней всякий сброд. Вот и Притаманный. Три года мы его искали, а он вон где укрывался. И каждый сморчок, поди, знал, что это злочинец. Знал и молчал. Но при чем тут кирпичный завод? Да еще какой — Лаврский! Только тронь Якова Ильича, попы такой крик поднимут…

Разговор закончился ничем. Асланов пытался обелить подозрительного деловика, который больше смахивал на главаря разбойников. Еще он упрекнул питерца в неискренности. Вот, мол, опять ничего не сказали. Определили убивца по картотеке и в одиночку пошли брать, полицию с собой не позвали. Лыков лишь отмахнулся:

— Скажите лучше, кто за мной следит с утра до ночи? Не по вашему ли приказу?

— Нет, такой приказ мог дать только Желязовский.

— Надоел мне этот «хвост». Завтра пожалуюсь исправляющему должность полицмейстера.

— Бесполезно, Гуковский на себя ничего не возьмет, — отсоветовал надзиратель.

— И как тогда быть? Шагу ступить не дают. Лучше бы ваши филеры делом занимались, жуликов ловили.

— Полагаю, Северьяныч выполнял приказ Трепова, — предположил татарин. — Тогда ничего не попишешь, придется терпеть.

— А Трепову это зачем?

— Вы же ревизор, приехали в его вотчину. Желает знать ваши открытия.

— Полиция следит за полицией… — вздохнул Лыков. Но вспомнил, что такое с ним уже было — два года назад, в Риге. — А, ладно! Как дальше жуликов искать будем, Спиридон Федорович?

— На распоряжение начальства! — рявкнул околоточный и довольно загоготал. — Сегодня ловить уже поздно, идемте спать.

Однако день для питерца еще не кончился. В номерах Гладынюка его ожидала незнакомая женщина.

— Здравствуйте, я к вам от Николая Александровича. Он просил передать, что в городе.

Красовский в Киеве! Очень кстати. Лыков нарочно попросил нечестного надзирателя составить реестр происшествий в строительном деле, чтобы потом проверить его у надзирателя честного. И вот теперь честный вернулся.

— Что еще он передал?

Женщина беспокойно оглянулась. Сыщик понял ее:

— Где нам лучше поговорить? Может быть, поднимемся в номер?

— Давайте.

Когда они зашли внутрь, Лыков не сдержал удивления:

— Смелая вы женщина. Так безбоязненно прийти в комнату к незнакомому мужчине…

— Николай Александрович мне о вас рассказал, вот я и не боюсь.

— Что же он такого рассказал?

— Вы порядочный и умный.

Сыщик удивился:

— Вроде мы с ним общались всего ничего…

— А он сам такой. В смысле умный и порядочный. За это и страдает.

— Как вас зовут?

— Ангелина Васильевна Выверцева.

Они сели в кресла, и сыщик смог рассмотреть женщину поближе. Весьма миниатюрная, лет тридцати пяти, одета просто, никаких украшений. Красавицей не назовешь, но вид располагающий.

— Вы похожи на работающую женщину, — сказал Лыков. — Из тех, которые сами себя содержат и для которых это важно.