Тригон. Изгнанная (СИ) - Дэкаэн Ольга

— Это Като? — раздаётся за спиной встревоженный голос. А она-то надеялась, что Рука не сразу пронюхает о том, что произошло с мальчиком и у неё ещё будет время прийти в себя.

— Да, — тяжело вздохнув, отзывается Тилия, пытаясь оттереть лицо и руки, но кровь Като словно впиталась под кожу, забившись в каждую трещинку, срослась с ней.

— И что с ним? — требовательно смотрит на неё однорукая гоминидка, опытным взглядом отмечая каждую деталь: и руки с запёкшейся кровью, против которой даже влажная тряпица оказывается бесполезной, и потемневшую от пота одежду, и раскрасневшиеся от слёз глаза, и припухшую скулу.

— Он сильно ранен, — с трудом выговаривает Тилия. Произносить слова трудно: горло саднит, но она понимает, что Рука не отстанет, пока не узнает всю правду. — Когда я пересекла барьер, услышала, как он кричит. Его душил здоровяк с бельмом на глазу.

— Говорила же, что нужно было пойти с тобой! — в сердцах бросает Рука, тяжело опускаясь рядом. В её голосе столько отчаяния и осуждения к самой себе, что Тилия отводит взгляд, не желая быть свидетелем такого открытого проявления чувств. — Наверное, он опять воровал еду. С ним уже такое случалось.

— Он принёс к барьеру два яйца, — тут же вспоминает Тилия о находке. — А тот монстр хотел не просто проучить, он пытался убить мальчика!

— И как же ты справилась?

— Мне помог тот, кого вы изгнали. Он расправился со здоровяком.

— Видимо после того, как и тебе прилетело? — Рука кивком головы указывает на припухшую скулу Тилии. — Это кровь того урода?

— Нет, это кровь Като. Я вынула капсулу с ядом.

Рука лишь молча кивает и на какое-то время воцаряется тишина. Всё их внимание приковано в хижине, что стоит в центре лагеря. Чего стоит ожидать? С какими новостями к ним выйдет Вара? Мысль о том, что гоминидка появиться с плохими известиями, заставляет Тилию внутренне содрогнуться.

— Вара не слишком-то обрадуется такому повороту, — спустя какое-то время снова раздаётся голос Руки. — Като для нас чужой, а портить отношения с соседями она не захочет.

— Думаешь, она потребует, чтобы его отправили назад? — повернув голову, изумлённо смотрит на облучённую Тилия. Такая перспектива ужасает. Что может ждать ребёнка, который не только воровал еду, но ещё стал причиной смерти одного из соплеменников?

— Нам придётся её убедить этого не делать, хотя кто знает, как поступят наши соседи, когда обнаружат мертвяка, — задумчиво произносит Рука и поворачивает лысую голову в сторону Тилии. — Замести следы ты, конечно же, не додумалась?

— Ну, извини! — задетая пренебрежительным тоном однорукой, тут же огрызается Тилия, вытягивая ноги и, чтобы хоть как-то усмирить головную боль, прикрывает глаза. Хочется лишь одного, не видеть все эти лица, а ещё лучше побыть одной. — Я была немного занята тем, что пыталась спасти жизнь Заячьей Лапки! Но если ты так уж переживаешь за мир между племенами, можешь сама прогуляться к барьеру!

— Я бы с удовольствием, да вот только чёртова штуковина в шее мне немного мешает, — в тон ей отзывается Рука. — Галия занята, а довериться тебе в твоём состоянии, я бы не рискнула.

Последние слова задевают, хотя Тилия и понимает, что собеседница права. Она вот-вот свалиться от изнеможения, что уж говорить про опасную операцию. Одно неверное движение…

— Иди, отдохни. И смой с себя кровь, а то видок у тебя… Я попрошу, чтобы тебе принесли побольше воды и чего-нибудь перекусить, — торопливо говорит Рука, отчего Тилия поднимает тяжёлые веки и с подозрением смотрит на гоминидку, но, завидев, изгнанника появившегося в дверях хижины, тут же понимает причину такой поспешной настойчивости собеседницы. Слегка припадая на покалеченную ногу, Рука уже торопливо идёт к изгнаннику. Для Тилии настоящее открытие, что та его нисколько не боится, и она тут же вспоминает совсем иную реакцию Вары на появление незваного гостя в лагере.

Та легка на помине. Бросив неодобрительный взгляд в сторону тихо переговаривающейся парочки, Вара подходит к Тилии и уже во второй раз — для лидерши лишь с небольшими поправками, — ей приходится пересказать всё то, что произошло за последние полтора часа. Каждым тщательно продуманным словом она пытается донести до, недовольной её поступком, гоминидки, что другого выбора у неё не было, и что этому мальчику нужна не только медицинская помощь, но и защита.

— Значит, говоришь, видела мальчишку впервые? — задаёт очередной вопрос Вара, блуждая задумчивым взглядом по окрестностям.

— Ты же знаешь, зачем я пошла к барьеру, — устало отзывается Тилия, надеясь, что её враньё звучит достаточно убедительно и допрос скоро подойдёт к концу. — Он так кричал, что я просто не могла не попытаться помочь.

— И ты не придумала ничего лучше, как притащить его к нам? Да ещё в компании с этим! — холодно спрашивает Вара, пристально наблюдая за тем, как изгнанник в сопровождении Руки, наконец, покидает лагерь, после чего добавляет. — Ладно, сделанного не воротишь. Лучше опиши мне того, кто сейчас лежит с перерезанной глоткой.

Слова облучённой звучат, как приказ и Тилия, тяжело вздохнув, подчиняется:

— Здоровяк, выше меня головы на две, огромные ручищи, кулаки, — перечисляет она, с ужасом вспоминая огромную шишку на голове Като и всю в багровых пятнах шею. — У него ещё бельмо на левом глазу.

— Я его знаю, — поморщившись, отзывается Вара, поправляя съехавший платок. — Тот ещё придурок. Ты же понимаешь, что нам не нужны проблемы? А мертвяк на барьере — это проблема! Его дружки могут догадаться, что это мы виноваты в его смерти, поэтому тебе придётся вернуться и, если его ещё не нашли свои, сделать так, чтобы все решили, будто он сдох на барьере.

— Ты шутишь что ли? — повернув голову в сторону гоминидки, недоверчиво смотрит на неё Тилия. От мысли, что ей снова придётся плестись обратно, делается дурно, но судя по ледяному взгляду прищуренных глаз, лидерша говорила вполне серьёзно. — Отправь кого-нибудь другого, — не сдаётся Тилия, нисколько не обрадованная перспективой снова отправиться к барьеру и, жалея в душе, что сразу же не последовала совету Руки и не исчезла в хижине. Может, тогда бы её оставили в покое.

— Ты заварила эту кашу, тебе и расхлёбывать. К тому же сама знаешь, пройти через черту можешь только ты.

— Пусть Галия извлечёт из кого-нибудь…

— Этого не будет! — тут же жёстко прерывает её лидерша. — Как думаешь, что произойдёт, если все поймут, что больше ничто не сдерживает их от прогулок по Яме? Если это допустить, то со временем все узнают этот секрет и тогда нас ничто не защитит! Никто не должен знать о том, что ты разгадала эту загадку! Поняла? — колючий взгляд гоминидки пронзает насквозь.

И с чего она вообще решила, что Вара настроена к ней миролюбиво? Наивная.

— Если бы я могла, то уже избавилась бы от тебя. Убила бы, например, а тело сожгла, как того зубастого. Но как оказалось, ты можешь быть весьма полезной.

От такого признания Тилии становится не по себе.

— Очень великодушно с твоей стороны! — холодно бросает она в ответ, стараясь не показывать насколько сильно ошеломлена внезапными переменами в настроении гоминидки. — Считаешь ты вправе решать, как жить остальным?

— Может и не мне решать, но уж точно не тебе, — вновь взяв себя в руки, спокойно отзывается Вара, поднимаясь с бревна, и всем своим видом показывая, что разговор окончен. — Всё останется, как раньше.

Но гоминидка ошибалась — как прежде уже не будет. Сколько бы они не пытались скрыть тайну барьера, та рано или поздно всё равно выплывет наружу. Тилия вспоминает, что ещё как минимум один гоминид знал, как можно преодолеть смертоносный барьер. Она уверенна — изгнанник видел достаточно: и то, как она делала надрез, и как извлекала из детской шеи ядовитую капсулу. Вот только Варе об этом знать не обязательно, если ей не хочется навлечь на свою голову ещё больше гнева. А то чего доброго та действительно попытается воплотить в жизнь свою угрозу.

— Как мальчик? — вспомнив, зачем вообще она здесь сидит, кричит Тилия вслед удаляющейся гоминидке.