Тригон. Изгнанная (СИ) - Дэкаэн Ольга

— Ну и что же ты предлагаешь? — смотрит на гоминидку Тилия, с тяжёлым вздохом принимая вертикальное положение в ожидании продолжения. Она уже поняла, что этот разговор Рука начала не просто так.

— Ты ведь хочешь выбраться? Вернуться домой, к родителям? — смотрит на Тилию гоминидка и дождавшись, когда та кивнёт, с жаром продолжает. — Я говорила с Варой, она даже слушать не хочет о том, чтобы кто-то ещё, кроме тебя и Като был способен перейти барьер. Она и её подручные скорее прирежут и тебя, и меня, чем выдадут кому-то эту тайну.

С этим Тилия была полностью согласна. Она с дрожью вспоминает недавние слова тощей лидерши. И дело тут не только в опасениях за целостность лагеря, и вполне реальную угрозу со стороны других племён, вроде тех, откуда Като, каннибал или Таны. Дело во власти, которой была наделена Вара. Она была лидером! Но стоит только убрать все барьеры, и гоминиды захотят свободы и, не задумываясь, разбегутся кто куда, в попытке отыскать лучшее место, лучшую жизнь. И начнётся хаос!

— Ты, Бледная, здесь всё равно долго не протянешь, — подтверждает её невесёлые мысли Рука. Если она решила уйти, то так и сделает, а без покровительства этой воительницы ей придётся совсем туго. Местные уважают и боятся эту однорукую облучённую, может даже больше чем Вару и остаться сейчас без её поддержки равносильно самоубийству. — Сама должна понимать, ты здесь чужая, но, если поможешь мне избавиться от этой чёртовой штуковины у меня в шее, я помогу тебе выбраться.

— Но ведь из Долины нет выхода? — пытаясь в полумраке разглядеть лицо своей собеседницы и понять, говорит та серьёзно или это очередная проверка, поддаётся вперёд Тилия.

— Это тебе Вара сказала? — фыркает Рука, поднимаясь со своего места прилаживая ко входу перегородку, словно их кто-то мог услышать, и ловко орудуя огнивом и кремнем, поджигает огарок свечи. — Слушай её больше! Выход есть.

— А как же Като?

На какое-то время в хижине воцаряется тишина, и лишь маленькая свеча тихо потрескивает на полке, разбавляя полумрак.

— Его сейчас нельзя трогать, — отзывается Рука, снова садясь на свою лежанку и вытягивая повреждённую ногу, — а теперь, когда с твоей помощью я могу перейти барьер, я не могу ждать, пока он поправиться. Вара знает, как я хочу найти сестру, поэтому-то у нас и нет времени на долгие сборы, нужно уходить на рассвете, иначе она всё поймёт и тогда ни тебе, ни мне уже ничто не поможет. Ну как ты со мной?

Тилия ещё какое-то время сидит молча, обдумывая предложение гоминидки. Ей бы радоваться — наконец, её мечта может сбыться! Впервые с тех самых пор как она оказалась здесь, у неё появился шанс убраться из лагеря, из Долины, и вернуться домой.

«А что потом?» — спрашивает себя Тилия, понятия не имея, почему милитарийцы так поступили с ней, как далеко Башня и вообще ждут ли её дома. Но с другой стороны, что её ждёт здесь? Постоянный страх за свою жизнь, бессонные ночи и ожидание часа, когда кто-то снова попытается убить или покалечить? Рука теперь ей не помощница. Если она решила избавиться от капсулы и сбежать, то уже ничто её не остановит.

— Я согласна, — наконец отзывается Тилия, надеясь, что это решение не окажется для неё роковым. — Но как мы пройдём через все эти враждебные племена и отыщем выход?

Озарённое пламенем одинокой свечи лицо однорукой гоминидки, расплывается в торжествующей улыбке:

— Для этого нам придётся взять кое-кого с собой.

Глава 12

Когда Тилия видит того, о ком Рука вчера упомянула лишь вскользь, то мгновенно поворачивает обратно к лагерю.

— Я не сделаю этого! — резко бросает она, с трудом продираясь сквозь уже порядком осточертевший колючий кустарник и его такие обманчиво-манящие мелкие плоды. Место вокруг незнакомое и можно блуждать целый день в поисках обратной дороги, но оставаться здесь, она точно не намеренна.

— Но почему? — тут же доноситься за спиной удивлённый голос Руки, явно не ожидавшей такого поворота. Значит, её дружок не посчитал нужным рассказать о том, что произошло вчера на барьере.

— Почему? — замерев на месте, раздражённо отзывается Тилия и, обернувшись, тычет пальцем в сторону объекта их спора. — Да он пытался меня убить!

— Это правда? — опешившая таким раскладом, гоминидка в недоумении переводит взгляд на наблюдающего за ними с высоты дерева изгнанника.

Даже издалека выглядит он не важно: под глазами залегли тёмные круги, кожа на опухшей переносице была рассечена и покраснела. Раздосадованная предательством однорукой гоминидки, Тилия всё же злорадно усмехается про себя. Хоть какое-то удовлетворение от того, что её удар всё же достиг цели! Но тут же удивляется своей кровожадности. Должно быть всему виной бессонная ночь: они почти не сомкнули глаз, обсуждая детали побега.

— Она бредит, — небрежно бросает сверху изгнанник и задохнувшаяся от негодования Тилия вдруг понимает, что впервые слышит его вкрадчивый голос. От такой наглости, уже было собравшись убраться подальше, она застывает на месте.

— Да неужели? — с иронией произносит она, злясь на то, что приходиться всё время задирать голову.

— Точно, — с насмешкой отзывается кровожадный убийца эуков, которые явно проигрывали ему в силе. А то, в какой пренебрежительной манере он говорил сейчас с ней, ещё больше выводило Тилию из себя.

«Чтобы какой-то дикарь-гоминид называл меня лгуньей!»

— Погоди, Бледная, — наконец вклинивается в их перепалку Рука, — с чего ты это взяла?

— С того! — огрызается она, снова разворачиваясь, чтобы убраться подальше от этого дерева, изгнанника и его насмешек.

— Да подожди ты! — рычит, выведенная из себя, однорукая гоминидка, грубо хватая её за перекинутый через плечо тяжёлый мешок. — Я уверена, Кир всё объяснит.

Тилия застывает. Так вот значит, как его зовут! И Рука ещё удивлялась, что у неё имя странное? Видимо в Пекле не слишком долго раздумывали над тем, как назвать новорождённого ребёнка. Имени, состоящего из пары или чуть больше букв, им было вполне достаточно. Может поэтому они брали себе новые имена-клички, раскрывающие их настоящую сущность?

— Ты пойми, — уже куда миролюбивее продолжает уговаривать её Рука, так и не разжав сильные пальцы, словно опасаясь, что Тилия тут же пустится наутёк. — Без поддержки нам вдвоём из Ямы не выбраться. Ты же слышала, что твориться за барьером.

— Возьмём кого-нибудь другого… — безразлично пожимает плечами Тилия, не намеренная сдаваться. — Думаю, желающих будет хоть отбавляй.

— Да, но только я никому не доверяю.

— А ему, значит, доверяешь?

— Как себе! — не раздумывая отзывается Рука, разжимая ладонь и выпуская мешок, словно предоставляя Тилии самой сделать окончательный выбор.

— Я ни за что не вытащу из него капсулу. Он опасен, — упрямо твердит Тилия, хотя последние слова гоминидки и та уверенность, с которой она их произнесла, немного убавляют решимости. А что ей вообще о нём известно? Только то, что рассказала Вара. И задумавшись, она спрашивает себя: «Неужели я верю словам лидерши больше, чем Руке? Что, если он не так опасен, как мне пытались внушить?»

Но она тут же напоминает себе: «А как же быть с тем, что он накинулся на меня? Не врежь я ему тогда ногой по его самодовольной физиономии, неизвестно чем бы всё закончилось».

— Без него нам не пройти и половины, — снова начинает терять терпение однорукая. — Тебе мало Танов? Или псов Витилиго? Забыла про зубастого урода на звериной тропе? Я уже не говорю о том, что нас может ждать дальше. Кир здесь уже четыре года и поверь, он сможет не только постоять за себя, но и помочь нам.

Всё время, пока собеседница Тилии пытается уговорить её избавить гоминида от капсулы с ядом, она способна думать лишь о последних словах Руки. Четыре года! Она переводит взгляд от раскрасневшегося лица однорукой гоминидки на изгнанника, который оперившись спиной о ствол огромного дерева и скрестив длинные, обутые в тяжёлые ботинки ноги, с высоты лениво наблюдает за их перепалкой.