Женщина-рыцарь. Самые необычные истории Средневековья - Брезгам Галинакс

криком.

За сокровищами гномов охотятся драконы, и гномы поэтому находятся с ними в постоянной войне. Говорят, что те драконы, что выползали раньше на поверхность земли, как раз и спасались от гномов, но от судьбы не уйдёшь. Убежав от подземных жителей, драконы гибли от рук рыцарей: по-моему, я уже рассказывал, что в нашей местности последнюю гадину истребили за двести лет до моего рождения.

В своих подземельях гномы воюют и с другими чудовищами – гримтурсами. Гримтурсы не такие большие, как драконы, хотя превосходят по размерам лошадь, а прячутся обычно в глубоких расщелинах скал или роют себе норы в земле. Гримтурсы похожи на громадных пиявок, однако имеют ядовитые жвалы, нечто вроде челюстей сколопендры, и также быстры и опасны, как эти мерзкие сороконожки. Размножаются они, подобно муравьям, откладывая сотни яиц, которые высиживает их матка, – вот та уже близка по величине к дракону. Гримтурсы охраняют её день и ночь, и горе тому живому существу, что приблизится к кладке!

Гномы уничтожают гримтурсов всеми доступными способами, но этих тварей так много, что до окончательной победы пока далеко.

Признаться, самих гномов мне не доводилось видеть в своём замке; их присутствие выдавали всякие косвенные признаки: постоянно пропадал шанцевый инструмент, исчезали свечи, и просто напасть какая-то была с обувью! Башмаки у моих слуг исчезали постоянно, так что я не успевал заказывать новые у местного башмачника. Всё это – инструмент, свечи и башмаки, – конечно же, было востребовано гномами и похищалось ими по необходимости.

А вот домового я видел собственными глазами. Он поселился в замке при моём деде, привезённый в старом сапоге из прежнего скромного жилища, где раньше обитало наше семейство. К моему деду домовой был очень привязан: перед тем, как деду умереть, он выл, стучал посудой и хлопал дверьми, показывая, как трудно ему расставаться со старым хозяином.

Ещё домовой любил лошадей, особенно пегой масти. Он холил их, заплетал гриву и хвост, давал корм, отчего лошади добрели. К вороной же масти домовой почему-то относился плохо; когда в нашу конюшню привели вороного жеребца, то грива и хвост этого коня были вечно спутаны, ясли ломались, корм просыпался на землю. Жеребец был беспокоен и худел, – в конце концов, пришлось его продать.

К моей матери, которая была хозяйкой старого замка при постоянно отсутствующем муже, домовой сначала не испытывал тёплых чувств, – может быть, он считал для себя зазорным подчиняться женщине. В знак протеста он раскидывал домашнюю утварь и даже пытался как-то поджечь чулан. Однако моя матушка отличалась, как я упоминал, твёрдым характером и быстро приучила домового к порядку.

Она взяла плеть с железным наконечником и обошла все помещения в замке, стегая стены, пол, скамьи, кровати и сундуки, при этом приговаривая властным и сильным голосом:

Знай своё место, знай своё место.

Ты домовой должен дом стеречь, хозяйство беречь,

Да хозяйке угождать, а не воевать,

Знай своё место, знай своё место.

Домовому пришлось смириться. Единственное, что он себе позволял потом, это навалиться ночью на кого-нибудь из спящих и сдавить его, так что в это время нельзя было пошевелиться. Впрочем, на вопрос, к худу или к добру подобное знамение, домовой всегда отвечал мрачным голосом «да» или «нет». Вот так-то и я его увидел, когда он на меня навалился во сне, и услышал, как он сказал «да», что меня опечалило, поскольку первое, о чём я подумал, было плохое.

Увы, его пророчество сбылось, – вздохнул Робер и затем спросил монаха. – А как вы полагаете, домовые – это представители нечистой силы, или просто один из видов духов, которых так много на свете?

– Когда Господь изгнал с неба Люцифера и его сподвижников, те прямиком отправлялись в ад, – принялся объяснять Фредегариус. – Кто сильно был отягощён грехом, попадали в самый центр преисподней, кто менее – ближе к поверхности земли. Что же касается появления домовых, то отцы церкви сообщают нам о неких «духах», которые раскаялись в своих грехах перед изгнанием из рая, но так и не были прощены Богом. Домовые не боятся икон, святых мощей и реликвий, но они им в тягость, ибо постоянно напоминают о наказании – жить вместе с человеком и помогать ему; прощение наступает в том случае, если домовой на протяжении семидесяти лет всячески помогал хозяину жилища. Тогда домовой, – вернее, дух, которого мы зовём домовым, – получает возможность попасть в Царствие Божие. Но тёмная сторона души домового мешает ему быть в течение целых семидесяти лет помощником человека, поэтому домовые живут с людьми гораздо дольше.

Домовой. Художник Жан Монж

– Вот оно что! – протянул Робер. – Ну, теперь мне ясно, как божий день, почему домовой жил с нами, то помогая, то, напротив, принося вред. Однако пользы от него было, всё-таки, больше, поэтому, переселяясь в замок, построенный мною, я забрал домового с собой. Вам, безусловно, известно, как это делается. Надо выйти в полнолуние на улицу, имея с собой привязанный на верёвочку левый башмак. Ни в коем случае нельзя оглядываться; как только почувствуете тяжесть, это означает, что домовой согласился жить с вами, то есть залез в ваш башмак и готов отправиться в новое жилище.

* * *

Со временем я обжился в новом замке, и он перестал казаться мне чужим, – продолжал Робер. – Я приступил к исполнению своих обязанностей синьора. Служившие у меня молодые дворяне составляли мою дружину, и с ними у меня не было трудностей. Хуже обстояло дело с моими крестьянами. Они требовали от меня так много, постоянно в противоречии с самими собой, что мне пришлось бы разделиться надвое, натрое или даже на четыре части, чтобы угодить им.

К примеру, они хотели жить в полном довольстве, но при этом трудиться как можно меньше. Если я заставлял их работать на полях в полную силу, они ворчали и называли меня бессердечным и злым; но стоило мне ослабить вожжи, как начинались жалобы на то, что скоро всё у нас пойдет прахом и закончится полной нищетой. Найти же золотую середину было совершенно невозможно, ибо всегда находился кто-нибудь недовольный либо работой, либо отдыхом от неё. Точно так же было с наказаниями: волей-неволей мне приходилось наказывать лентяев, пьяниц, буянов и воров, что вызывало обвинения в жестокости. Но едва я смягчал наказания или реже применял их, тут же слышались стоны о том, что от лиходеев житья не стало, и я отдал