Владыки мира. Краткая история Италии от Древнего Рима до наших дней - Росс Кинг

скотину, могут остановить свое падение» [14]. Д’Аннунцио, Маринетти и прочие националисты очень скоро получат то, о чем мечтают.

* * *

Италия не вступила в Великую войну сразу же, когда, по известному выражению сэра Эдварда Грея, лампочки «по всей Европе» стали выключаться. Она была частью Тройственного союза с Германией и Австро-Венгрией с 1882 г. И, однако, объявила о нейтралитете, когда в 1914 г. австрийцы вступили в войну с Антантой (союз Франции, Британии и России). Итальянское правительство подчеркнуло, что Австрия не только выступала агрессором, но и не уведомила своих итальянских союзников перед объявлением войны Сербии, что лишало пакт всякой юридической силы. В последующие недели и месяцы было много волнений и дебатов, пока националисты и сторонники интервенции призывали Италию вступить в войну – не на стороне Тройственного союза, а (чтобы «вернуть» свои «потерянные» территории) против Австрии.

Итальянское же правительство предпочитало наблюдать за происходящим со стороны, не в последнюю очередь из-за недавней военной авантюры, не принесшей однозначного успеха. После Объединения Италия вошла в эксклюзивный клуб «Великих держав», включавший Британию, Францию, Германию и Австро-Венгрию. Однако, как отметил один историк, ее шаткая национальная целостность, экономическая неустойчивость и отсутствие как индустриальной, так и военной мощи делали страну «наименее великой из великих держав» [15]. Дабы поддерживать этот сомнительный статус на мировой арене, Италия проводила политику дипломатических уверток и периодических попыток колониальной экспансии. Причем последнее явно выходило за рамки ее ограниченных возможностей, что со всей очевидностью продемонстрировали злополучные приключения итальянцев на Африканском Роге. Но в 1911 г., в пятидесятую годовщину Объединения, казалось, пришло время для агрессивных вылазок на чужие земли.

В сентябре того года итальянские экспедиционные войска вторглись в Ливию – отчасти чтобы пресечь притязания Франции на Северную Африку и контроль над Средиземноморьем. А отчасти (как с поразительной откровенностью признался один политик) – чтобы отомстить за «позорную историю» порабощения Италии иностранными государствами, одержав «мужественную победу народа над врагом – неважно каким» [16].

Оккупанты, количество которых в итоге достигло 100 000, отбили у османских турок Триполи, Бенгази и Хомс, а в ноябре 1911 г. король Виктор Эммануил III объявил об образовании «Итальянской Триполитании» и «Итальянской Киренаики». Один итальянский писатель бурно радовался: «Мы больше не “ничто”: мы древний народ, вновь обретший молодость и силу. Мы великая нация» [17]. Однако итальянцы существенно переоценили степень поддержки их интервенции местными жителями, и вскоре им пришлось биться уже не с османами – с которыми они в октябре 1912 г. подписали мирный договор, – а с коренным арабским населением. Пытаясь установить контроль над непокорной африканской колонией, Италия увязнет в этой войне на долгие десятилетия.

Кстати, Италия территориально выиграла от Франко-австрийской войны 1859 г. и Австро-прусской войны 1866 г. В начале 1915 г. премьер-министр Антонио Саландра и министр иностранных дел Сидней Соннино самостоятельно решили, что для расширения своих границ в той же оппортунистической манере Италии необходимо выбрать, с кем быть в этом новом европейском конфликте. Они провели переговоры с каждой из противоборствующих сторон в обстановке такой строжайшей секретности, что о них ничего не знали ни парламент, ни король. В итоге в апреле 1915 г., встав на сторону Антанты, эти двое подписали Лондонский мирный договор – секретный пакт, с помощью которого британцы и французы будут мучить своего нового союзника, суля ему в перспективе «неосвобожденные» территории Южного Тироля, Трентино, Триеста, Истрии и большой части Далмации. Когда условия договора были обнародованы и Италия официально объявила войну Австрии, Саландра рассказал в зажигательной речи на Капитолийском холме, что война предоставляет шанс решить «благородную задачу достижения идеала великой Италии, которого не смогли добиться герои Рисорджименто» [18]. На кону стояли и отнятые у Италии земли, и ее попранная честь.

Эти амбиции трагически рухнули осенью 1917 г. в битве при Капоретто (сегодняшний Кобарид в Словении, около 80 км к северу от Триеста). Если траншеи Западного фронта рыли на зеленых полях Франции и Бельгии, то итальянцам пришлось биться с австрийцами на плато Карст – в разлохмаченной гористой местности с зазубринами скал, с пещерами, провалами, опасными дорогами. Чем дольше длилась война, тем чаще попадались разбитые деревни. И повсюду был неистребимый запах разлагавшихся трупов. Долина реки Изонцо, прогрызшей себе путь через Юлийские Альпы, предоставляла Италии хороший шанс для наступательного прорыва на австрийские территории. Однако они добились лишь ограниченного успеха в одиннадцати сражениях, а в октябре 1917 г. австрийцы предприняли массированное контрнаступление при поддержке немецких штурмовиков с огнеметами и химическим оружием. Итальянские войска были вынуждены спешно отступать, начались хаос и паника. Потери были колоссальными: 40 000 убитых и 300 000 взятых в плен, еще 350 000 солдат просто дезертировали. Позор поражения усугубили мародерство и вандализм, учиненные отступавшими через городки и деревни Северо-Восточной Италии солдатами. Местные жители называли их camorristi (то есть мафиози) за грабежи (и, без сомнений, за то, что многие из этих убегающих новобранцев были крестьянами с Юга). Слово «Капоретто» вскоре сделалось символом некомпетентности, трусости, отступления и поражения. Спустя 12 лет этот катастрофический эпизод так беспощадно описал в романе «Прощай, оружие!» Хемингуэй, что книгу запретили в Италии – такое неудобное напоминание могло подорвать моральный дух итальянского народа.

Участие Италии в Великой войне – не говоря уже о 600 000 погибших – дало новому премьеру, Витторио Эммануэле Орландо, родившемуся в Палермо в 1860 г. (вот откуда такое патриотическое имя), право участвовать в Парижской мирной конференции. Но он получил отпор от американцев, французов и британцев в части своих притязаний на «неосвобожденные» земли на восточном побережье Адриатики, обещанные Лондонским мирным договором 1915 г. Великие державы считали, что итальянцы круто недоработали во время войны (Жорж Клемансо язвительно говорил о «мальчишках, давших деру из Капоретто») [19]. Италия заняла у союзников 700 миллионов фунтов стерлингов, но не все они пошли на военные цели. К тому же итальянский флот, Regia Marina, едва выходил в открытое море.

Мнение об итальянцах не улучшилось, когда Орландо добавил к своим территориальным целям еще и глубоководный порт Фьюме (Риека) на Адриатическом побережье. Со Средних веков до конца XVIII в. Фьюме процветал экономически и обладал большой долей политической независимости, к тому же там говорили на откровенно итальянском диалекте (фьюмиано, родственном венецианскому) и культура была итальянской (местная церковь Сан-Вито строилась по образцу Санта-Мария делла Салюте в Венеции). В XV в. Фьюме аннексировали австрийские Габсбурги, но следующие четыре столетия его язык и структуры в целом уважались, хотя он и переходил из рук в руки – австрийские, венгерские, французские (при Наполеоне) и хорватские. Единственной постоянной при этом были италоговорящие жители, которые на момент