Пропавший - Микаэль Крефельд

– Но тогда это еще страшнее. Что, если это отразится на Ренате?

– Я что-нибудь придумаю.

Он кинул сигарету на пол и раздавил башмаком.

– А что?

– Что-нибудь.

– Я боюсь тут оставаться.

– Знаю.

49

Берлин, Пренцлауэр-Берг, 3 ноября 1989 года

Хауссер сидел в наушниках, пытаясь расслышать, что происходит в квартире Шуманов. Он включил микрофон в их квартире на полную мощность, но все равно слышал только обрывки. В квартире происходила какая-то энергичная деятельность, там передвигали мебель, выдвигали и задвигали ящики, и сквозь весь этот шум было слышно, как они шушукаются. Хауссеру было очень досадно, что Кристоф обнаружил последнюю камеру, лишив его тем самым возможности как следует прослушивать их разговоры.

В начале первого Кристоф, с портфелем под мышкой, покинул квартиру. Хауссер подумал, не воспользоваться ли его уходом, чтобы призвать к ответу Лену и узнать, что они задумали, но, с другой стороны, если они надумали бежать, ему не хотелось своим вмешательством воспрепятствовать осуществлению такого плана. Он решил следовать за Кристофом. Тот пешком дошел по Грейфенхагенерштрассе до Штаргардерштрассе, а там вошел в будку телефона-автомата. Уже одно то, что он не воспользовался домашним телефоном, говорило о том, что грядут какие-то важные события. Прошло почти четверть часа, прежде чем Кристоф снова показался из будки. Оттуда он направился в цветочный магазин и, купив букет оранжевых гербер, отправился домой.

Вечером, после того как Шуманы поужинали, а Рената легла спать, Хауссер неожиданно увидел по монитору, что Кристоф, одетый в пальто и с герберой в верхней петлице, вышел на черную лестницу. Поцеловав на прощание Лену, он стал спускаться вниз.

– Будь осторожен и береги себя, – напутствовала его Лена.

Хауссер торопливо схватил куртку и впопыхах кинулся на кухню, успев услышать, как Кристоф отворяет дверь черного хода. Переждав минуту, Хауссер вышел следом за ним. Во дворе он услышал, как хлопнула калитка, выходящая на Паппель-алле. Он бегом пересек темный двор и выскочил на улицу, по которой как раз протарахтел «траби». Хауссер посмотрел в конец улицы и успел заметить, как Кристоф перешел через дорогу на перекрестке и свернул за угол на Штаргардерштрассе. Хауссер побежал к перекрестку и увидел, как Кристоф переходит ее наискосок, направляясь к Гефсиманской церкви, перед которой толпилась кучка активистов. Пройдя мимо них, Кристоф скрылся внутри.

Хауссер вошел в переполненную церковь. Хотя он и знал, что в этой церкви собираются участники демократических движений, он все же удивился, увидев, как много там народу. Перед алтарем стоял человек с седой бородой и говорил о назначенной на завтра демонстрации, называя ее историческим событием, которое послужит поворотным пунктом в борьбе за свободу. Хауссер видел его раньше, но никак не мог вспомнить, кто он такой. Он решил, что это, должно быть, какой-то писатель, актер или, может быть, певец. Одним словом, представитель гнилой интеллигенции. В первом ряду, поблизости от купели, скрестив руки на груди, сидел, молча глядя перед собой, Кристоф. Так прошло минут двадцать, прежде чем он наконец поднялся, направился к заднему выходу и вышел за дверь. Хауссер поспешно последовал за ним по рядам. Выйдя в ту же дверь, он попал в расположенный за церковью садик и по песчаной дорожке направился к выходу на улицу. Впереди, на расстоянии пятидесяти метров, шел Кристоф, он как раз переходил через маленькую площадь перед самыми дальними домами.

Когда Хауссер до них дошел, Кристофа уже нигде не было видно. Перед ним был узкий проулок, куда выходил ряд подъездов, а в самом конце путь преграждали ворота. Хауссер пошел по проулку к воротам. Проклиная себя, что упустил Кристофа, он повернул назад к площади. В тот же момент он увидел двоих мужчин, которые шли ему навстречу. В руках они несли какие-то опущенные вниз предметы, похожие на дубинки. Хауссер хотел повернуть назад, но услышал за спиной быстро приближающиеся с другой стороны проулка шаги. В следующий миг из темноты вынырнули еще двое. Один помахивал тяжелой мотоциклетной цепью, а другой – обитой гвоздями дубинкой. Четверо незнакомцев окружили Хауссера. Не было никакого сомнения, что их нанял Кристоф. Судя по их вооружению – дешевые громилы, но это не делало их менее опасными.

– Вы сами не хотите продолжать в том же духе.

– Ты уверен? – раздался за спиной голос.

Говоривший замахнулся на Хауссера мотоциклетной цепью, но Хауссер успел уклониться.

Хауссер извлек свое удостоверение, стараясь главным образом выиграть время:

– Служба безопасности! Убирайтесь подобру-поздорову!

– Книжечка тебе больше не поможет.

– В последний раз предупреждаю. Убирайтесь или будете задержаны.

Хауссер услышал, как в воздухе что-то просвистело, и ощутил острую боль в ноге от впившейся в ляжку дубинки. Он чуть было не упал, но сумел сохранить равновесие. Над его головой взвилась цепь, он отразил удар. Цепь обвилась вокруг предплечья, нападавший ее натянул и обездвижил руку Хауссера. Третий в четверке принялся бить его по почкам резиновой дубинкой. Хауссер увидел, что четвертый бросился вперед с поднятой дубинкой. Он остановил его, ударив кулаком в кадык. Громила издал приглушенный звук и выронил дубинку. Почти не чувствуя сыпавшихся на него ударов, Хауссер подобрал дубинку. Он ударил человека с цепью. Тот ослабил хватку, и Хауссер вырвал у него цепь. Он побеждал. Хлынувший в кровь адреналин заглушал боль. Двоих он уложил, это уже полдела. Он замахнулся цепью на того, который был у него за спиной. Тот отбил удар, и Хауссер замахнулся для второго, но тут почувствовал удар по затылку, сопровождавшийся хрустом. Он зашатался, и на него напал другой, тот, что был впереди. Хауссер ощутил, как гвоздь впился ему в руку, и выронил цепь. От следующего удара в лицо у него все помутилось перед глазами. Секунда – и он упал на асфальт. Тогда они все вчетвером накинулись на него. С руганью они плевали на него и принялись методически избивать. По очереди все осыпали его ударами, работая, как дровосеки, колющие дрова.

* * *

Кристоф наблюдал за монотонной работой четверки. Он кусал себе руку, чтобы заглушить рвотные позывы.

Наконец они перевернули тело Хауссера. Лицо было изуродовано, куртка и рубашка алели от крови, руки и ноги раскинулись в разные стороны, так что он был похож на расплющенную ударом молота жабу. Громилы перекинулись взглядами, кивнули и направились к Кристофу.

Кристоф торопливо вынул пачку двадцатидолларовых купюр.

Окровавленными пальцами один из громил пересчитал деньги, не обращая внимания на то, что на деньгах останутся следы крови. Закончив считать, он засунул пачку в карман.

Кристоф сглотнул:

– Он… он мертв?

Громила мельком взглянул на безжизненное тело Хауссера:

– По виду мертвец. Значит, наверное, мертв.

– Я только хотел узнать наверняка.

– Кто мешает тебе проконтролировать.

С этими словами громила протянул ему дубинку.

Предводитель махнул остальным, и они скрылись в темноте.

Кристоф осторожно приблизился к Хауссеру и взглянул на лежавшее перед ним кровавое месиво. Нагнувшись, он ткнул Хауссера концом дубинки, тот не шевельнулся. Кристоф бросил дубинку и побежал прочь.

50

Берлин, Пренцлауэр-Берг, 4 ноября 1989 года

Хауссер поморгал. Он проснулся. Услышал сирены и почувствовал, что его что-то душит. Он попытался высвободиться, но врач из «скорой помощи» велел лежать тихо. У Хауссера не было сил сопротивляться. Он смирился и позволил закрепить на шее шину. Дал уложить свою руку в лубок и продеть в перекинутую через плечо петлю. Ему сделали укол морфина, и он провалился в накатившую тьму. Боль погрузила его в тревожные сны, пока в приоткрытые веки не брызнул резкий свет, тут он проснулся. Во рту пересохло. Тело не слушалось. Не сразу он понял, что лежит на больничной кровати. У окна стоял врач, он закрывал жалюзи. Хауссер попытался встать, но боль не позволила ему подняться. Он ощутил воротник на шее, повязки на груди, на бедре, на правой руке и на голове. Он словно превратился в мумию.

– Где я?

Врач обернулся. Щетина на щеках и усталый взгляд говорили о том, что он кончает ночную смену.

– Вы проснулись. Неплохо, учитывая, сколько в вас влили морфина.

– Который час?

Врач посмотрел на часы:

– Половина первого.

– Помогите мне встать.

Врач подошел к кровати:

– Спокойно! У вас открытый перелом черепа с громадной гематомой. Мы все утро выкачивали из вашего черепа лишнюю жидкость. Я видел пациентов, которых переехал поезд, у них было меньше травм, чем у вас. Это чудо, что вы еще живы.

– Чудо будет, если вы не поможете мне встать и останетесь после этого на работе. Вы вообще знаете, кто я такой?

– Полковник Эрхард Хауссер из службы госбезопасности, я видел ваше удостоверение. – Врач наклонился над ним и тихим голосом добавил: – Если бы я не давал клятву Гиппократа, то оставил бы жидкость у вас в черепе давить на мозг, чтобы вы превратились в овощ. Желаю скорейшего выздоровления!