Опасная привычка заглядывать в окна - Елена Костадинова

– Да все в норме, аппетит зверский, – Валерка с сожалением глянул на пустую сковородку, отрезал громадный кус хлеба и сразу отхватил половину, – Ну рассказывай, что там было?

– А было там все очень странно… «Странные смерти», – всплыл вдруг голос, который я слышал в лесу, его перебил голос толстой медички… Да, странные смерти…

…Развалюха-автобус, натужно рыча, поднимался по склону прямо в солнце. Я сидел за водителем и, когда он опустил пластиковый козырёк, схваченный по трещине алюминиевой скобкой, наконец, перестал щуриться. Приехав к повороту на коммуну на первой маршрутке, автобус этот я остановил, подняв удостоверение. Любопытный шофер затормозил, и я показал журналистские корочки – красные с золотыми буквами – ПРЕССА и объяснил, куда и зачем еду.

Он спросил, знает ли о моем приезде начальство, и я соврал, что да. Хотя, честно говоря, позвонить не успел. Необычный прокол для меня. Я потом уже, когда все закончилось, склонялся к мысли, что высшим силам просто нужно было, чтобы о том, что там творится, стало кому-то известно. Незаинтересованному в результатах деятельности этой коммуны. И я для этого показался этим силам самым подходящим субъектом. Вот только чего мне это стоило… Впрочем, мой главный редактор поплатился куда как серьезнее.

Склон был покрыт редкими деревьями, а сверху на нас пристально смотрел настоящий лес, в который и вела дорога. В лесу этом расположилась «коммуна», собирающая лекарственные травы, и задание мне было – написать о ней что-нибудь хорошее.

Жена нашего редактора утверждала, что травы здесь собираются в экологически чистых условиях и поэтому весьма ценны. Нельзя сказать, что наш редактор черпал темы исключительно у любимой жены, просто у него был, видимо, небольшой домашний раздрай – я так понял из нашего последнего с ним разговора, и шеф с моей помощью собирался выправить курс семейного корабля.. А я и не имел ничего против. Денек подышать целебным лесом, попить травяного чаю – по этому делу, думаю, здесь были спецы – разве плохо?

Мы с Валеркой, конечно, поизгалялись насчет коммуны. Слово было какое-то замшелое, «совковое»: ни тебе ЧП, ни тебе ООО. Но, может эти коммунары и впрямь исповедовали «Свободу, Равенство, Братство», масоны эдакие… В общем, задание было нормальное, даже приятное, чего уж там.

Автобус пошел по просеке, бидоны с молоком глухо терлись друг об друга на заднем сидении. Скрипя и переваливаясь на неровной дороге, автобус пугал ворон, которые, неторопливо хлопая крыльями, рассаживались на ближних деревьях. Наконец открылась большая поляна с двумя рядами деревянных домов с цифрами на бревнах. Домов было штук двадцать и, видимо, они были подняты снизу из заброшенной деревни, которая виднелась вдали на последнем повороте, и здесь уже сложены. Оттого и цифры на бревнах, чтоб не подгонять их заново друг к другу.

Непонятно, зачем нужно было перетаскивать сюда дома, деревня была совсем близко, в лес можно было ездить тем же автобусом. Но, видимо, у коммунаров были на сей счет свои соображения, например, основать здесь «Город Солнца». Кто их знает, что там у них были за утопические планы.

У председателя коммуны было мозолистое рукопожатие и белые морщинки у глаз – лучиками, от постоянного пребывания на солнце. У дома сидел мохнатый добродушный пес, обманчиво добродушный – это я понял, когда заглянул ему в глаза. Зверь!

Жуков, – представился я, ответив на крепкий жим председателя, – Виктор Иванович, газета «Выбор сделан»

– Очень рад! – улыбнулся председатель. Он был, конечно, рад не очень, можно сказать, совсем не рад, даже обаятельные морщинки-лучики скрыть этого не могли, но, что ж тут поделаешь, пресса приехала…

– Что ж не позвонили, Виктор Иванович? – спросил председатель и, после небольшой заминки, добавил, – Я бы для вас время выкроил… Шофер, который в это время нес какой-то ящик в дом председателя, посмотрел на меня расширенными глазами. Ну, соврал я, что уж тут…

– Да как-то забегался, вы уж простите, – я, конечно, должен был позвонить, и обычно, обязательно звоню. Но тут надо было попытаться выиграть у Валерки, потом мы сидели, празднуя валеркину победу… Ну, в общем, некогда было… Да и не придавал я ни малейшего значения этой лесной коммуне и ее обитателям.

– Да мне от вас много не надо, Владимир Александрович, – улыбнулся я, как можно более обаятельно, – поговорите со мной минут пятнадцать, потом я погуляю по вашим чудесным окрестностям, – обвел я рукой ландшафт.

А окрестности и впрямь были чудесными, лес начинался прямо у последнего дома коммуны, и был он такой светлый, ласковый, ни одного темного хвойного дерева, хотя в этих местах елки иногда попадались.

– Ну, что ж, ничего вам запрещать или навязывать не буду – улыбнулся председатель.

Мы немного посидели в его очень чистом доме, я минут на пятнадцать включил диктофон и задал пару вопросов.

– Откуда вы знаете, какие травы лечебные? – спросил я.

И на столь невинный вопрос председатель замялся, дернул носом, потом, наконец, нашелся,

– У нас есть специалисты по этому вопросу, я вас с ними познакомлю, когда они вернутся с работы.

– Конечно, – ответил я. Но ни с кем меня этот Владимир Александрович не познакомил, когда коммунары пришли с работы. Забыл?

И в продолжение всего этого короткого интервью я чувствовал неослабевающее напряжение со стороны председателя. Самые простые вопросы вызывали в нем реакцию странную, как будто я пытался выведать, по меньшей мере, военную тайну или же рецепт философского камня, который, как известно, превращает все другие камни в золото. Он был неискренним, несмотря на показное добродушие и сердечность. Но что же он мог здесь скрывать? В этом красивом лесу, в этом доме, пропахшем смолой и травами. Какие такие тайны? Собственно, меня интересовало, что они тут собирают и где это что-то можно найти. На вопрос о реализации председатель отвечал опять неубедительно и как-то заученно – «аптеки нашего города». И этот совершенно естественный вопрос вызвал в нем бурю скрытых эмоций. Про себя я назвал это – буря в стакане воды, и подумал, что задание я все равно выполню, несмотря на закомплексованность этого Владимира Александровича, похожего на исполнителя авторской песни своей русой бородой и светлыми волосами, забранными в хвост. Гитару в руки – и на сцену: «Люди идут по свету, им вроде немного надо, была бы суха палатка…» Ну и тому подобное. Как здорово, короче, что все мы здесь сегодня собрались. А что – таки здорово, лес-то какой!

Я спросил о том, кто был инициатором создания коммуны, записал несколько фамилий, которые нехотя перечислил председатель, и закруглился. Материала на статью было все равно достаточно, в конце концов, просто опишу свои эмоции, естественно, положительные, по поводу этого чудного леса и всевозможных его запахов и звуков.

В просторном доме я оставил сумку, и пошел в сторону леса, а председатель, наспех со мной распрощавшись, уехал на автобусе, на котором я приехал, к дому, по всем приметам – столовой. Возле дома на веревке сушились полотенца и пара фартуков. Бидоны с молоком, которые привез этот автобус, видимо, предназначались для кормежки коммунаров.

Председатель отчалил, я же, руки в карманах, двинулся гуляющей походкой к ближайшим деревьям. Меня предупредили, что коммунары все на работе, то есть на экологически-чистом сборе трав и будут только к вечеру, вот тогда с ними можно будет поговорить. А я и не имел ничего против – я так давно не был в лесу, и насладиться этой прогулкой мне хотелось бы без посторонних людей и разговоров.

Лес становился гуще по мере того, как я углублялся в него. Он был лиственный, прозрачный, на земле лежали резные дубовые листья и желуди, какие-то синие цветочки пахли одуряющее и цеплялись за брюки. Ах, какая здесь была благодатная тишина! Я вдохнул всей грудью, закинул руки за голову, потянулся, глядя вверх на кусочки синевы, пропущенной зеленью дубов.

Я закинул руки за голову, поднял глаза.… И так и застыл в этой позе.

На низком дубовом суку, среди тонких ветвей с резными листьями, горела птица. Она была будто привязана, потому что отчаянно била пылающими крыльями, но почему-то не могла взлететь. Птица горела молча, почти не нарушая лесной идиллии. Только шумели и потрескивали крылья, и в немой муке поворачивалась из стороны в сторону маленькая головка. Она была чуть больше голубя, с белой грудкой, которая обугливалась у меня на глазах.

«Феникс»…подумал я. И тут же, опровергая меня, черный комок тяжело, мертво упал в траву. И душно понесло жареной дичью.

Я подошел ближе. Пепельная тушка лежала в траве, рядом с муравейником, от нее поднимался дымок.

Вершины ближних деревьев и вообще все вокруг было обыденным. Плескались на ветру листья, пересвистывались птицы, эхо доносило дробный стук дятла.