Опасная привычка заглядывать в окна - Елена Костадинова

– Это надо выпить…

А толстая докторша увела меня на кухню и сказала: «Похоже, уходит…» Глаза ее за выпуклыми линзами казались огромными, скорбными.

– Вы знаете, – сказала она задумчиво – за последнее время у нас уже, наверное, случай пятнадцатый. При полном здравии, совсем молодые. Будто из них душу вынули. Ничего не болит, сердце в норме, все в норме, – подчеркнула она, – а человек уходит… Странные смерти…

Где-то я слышал это словосочетание, где-то совсем недавно, но сейчас просто не мог сосредоточиться и вспомнить.

В кухню вошел бородач, заплескалась вода в раковине. Он встряхнул мокрые руки, оглядываясь в поисках полотенца, и сказал,

– Это как на Октябрьской, Люба, помнишь?

Толстая медичка кивнула.

– Ну, хоть что-то сделайте, – прошипел я, бессильно опускаясь на стул. Видимо, корвалол не помогал, потому что тетя Люся застонала громче, а я ничего не мог сделать, ничем помочь…

– Я же вам объясняю, – профессионально спокойно заговорила толстуха, – странно все это. У него все в норме. Что мы должны делать? У него ничего не болит, нет внутреннего кровотечения, иначе давление падало бы. У него все показатели в норме.

– Как это в норме, если он без сознания.

Она развела руками, – Я и говорю, странно все это. Ну, что мы можем сделать? Хоть бабку шептуху зови…

При этих словах я вскочил как ужаленный. Миша-экстрасенс! Космосенс, как он с недавних пор себя называет. Я понимал, что цепляюсь за соломинку, но что-то же должен был сделать!

Первое, что сказал Миша, когда вошел и глянул на меня, было,

– Жуков, ты чайник забыл на плите, газ не выключил, сгоришь еще.

Я таращился на него, ничего не понимая, потом махнул на него рукой и повел в комнату, где с восковым, можно сказать, уже мертвым лицом лежал Валерка. Миша крякнул и начал махать над Валеркой руками. Медики молча и, как мне показалось, без осуждения, вышли. А мы с мамой Люсей могли наблюдать, как восковая кожа Валерки приобретает пусть еще не розовый, но уже живой цвет.

– Сейчас я тебе дам несколько номеров, обзвонишь, позовешь сюда, срочно… – сказал Миша, повернув ко мне резко посеревшее лицо с темными подглазьями. Похоже, все живые краски с него сошли на Валерку. И снова сказал,

– Чайник…

Я позвонил по нужным номерам, удостоверился, что люди дома и готовы приехать, вызвал такси и поехал по названным адресам собирать их всех и вести к нам. Все три экстрасенса оказались бородатыми, только две бороды были черными, а одна русая.

Я привез экстрасенсов к Валерке домой и убедился, что ему действительно легче – лицо нормального цвета, только в сознание еще не пришел. Миша сидел в кресле, краше в гроб кладут – желтая маска, обрамленная ассирийской бородой.

Новые экстрасенсы стали вдоль дивана, на котором лежал Валера. Движения их были странными, и если б не видимые улучшения, я бы просто рассмеялся. Первый экстрасенс, который встал напротив валеркиной головы, как бы обнимал ее, не прикасаясь, делая округлые движения, а потом будто сдвинул что-то с его головы и продвинул дальше, к груди. Там это невидимое что-то принимал второй экстрасенс, который с видимым усилием, даже пот на лбу проступил, сдвигал это что-то в сторону ног. У паха невидимое нечто принимал следующий экстрасенс, который двигал это нечто к кончикам валеркиных длинных ног, а потом стряхивал это с рук на пол. Валерка розовел на глазах. А потом движения экстрасенсов стали другими, они как бы надевали что-то на лежащее тело, как будто лепили снежный ком. Зрелище было нелепое, но что самое чудесное, цвет лица у моего друга стал совсем живой. Волосы, еще полчаса назад прилипшие к восковому лбу, вновь топорщились в разные стороны. Запавшие было глаза, сейчас смотрели почти осмысленно. И тут виновник наших переживаний пошевелился, шумно выдохнул и сказал: «Спать хочу». И повернулся к стене.

Мы с мамой Люсей перевели дыхание и улыбнулись друг другу. Миша с коллегами вид имели потрепанный – серые лица, красные глаза. Гуськом мы двинулись на кухню, и расселись кто, где смог. Мама Валерки осталась в комнате, совершенно счастливая.

– Знаешь, Жуков, я такого не видел еще, – Миша полез в холодильник, достал пакет кефира, наполнил всем стаканы, – ауры практически не было, пришлось восстанавливать. Шут его знает, что это…

Он недоуменно оттопырил нижнюю губу и макнул усы в кефир, – Сам бы я точно не справился!

Бородатые коллеги-космосенсы дружно закивали.

Никогда я не принимал Мишу со товарищи всерьез. Познакомился я с ним, придя однажды к маме в поликлинику на прием. Она, всю жизнь проработав педиатром, выйдя на пенсию стала терапевтом на полставки. Вот к ней-то на прием и пришел Миша попросить больничный – что-то у него там было с желудком. Миша начал заливать мне про свои экстрасенсорные способности, а я подначивал его и подмигивал маме, которая улыбалась мне одобрительно, но Мише больничный все же дала. Мы вместе с ним потом ехали в автобусе, и он чуток удивил меня, так, самую малость, когда сказал, что я только в прошлом месяце развелся. Он посочувствовал и добавил, что в моем разводе виновата женщина. «Твоя бывшая женщина», уточнил он. Я же тогда подумал, что ему могла об этом рассказать мама, судя по всему, отношения у них были вполне дружеские. И пропустил мимо ушей его слова о женщине – виновнице развода. Только много позже мне стало ясно, что он имел в виду.

Сегодня же вызвал я его просто от отчаяния. И надо же!…

Человеком Миша, на мой взгляд, был совершенно несерьезным, помавал руками над истеричными дамами и с аппетитом ел кусок хлеба с маслом и с калорийной черной икрой. Благодаря которой, кстати, полнел не по дням, а по часам. С начала практики пару лет назад, он прибавил килограммов двадцать и постарел лет на десять. И все же он помог…

– Слушай, я все понимаю, – кивнул я на комнату, где лежал воскресший Валерка, – но при чем тут мой чайник.

– Ага, – ухмыльнулся Миша, – проняло! А ты же мне никогда не верил! – Он расправил плечи, – Теперь убедился?

– Нет слов! – покаянно произнес я, – но причем здесь чайник?

– Это страшная тайна, я должен был прочитать карму в твоих зрачках, – подвывая, завел Миша, – потом хрюкнул в кефир, – ладно, я к тебе час назад заезжал, стоял под дверью, звонил, там чайник крышкой стучал, и баней из под двери несло. А так как никто не открывал, я понял, что тебя нет. Самое экстрасенсорное в этом случае то, что я к тебе пришел именно сегодня, когда понадобился тебе, – заключил он.

– А чего приходил?

– Да вот то-то и оно, что просто так… Мимо проходил и зашел. Кстати, чайник уже должен выкипеть, как бы пожара не случилось…

В недоумении качая головой, я закрыл за бригадой космосенсов дверь и пошел глянуть на Валерку. Тете Люсе нужно было на работу, она подрабатывала сторожем в театре, в котором всю жизнь проработала декоратором, сегодня была ее смена.

Валерка сопел, уткнувшись в диванную спинку, я выпроводил тетю Люсю, пообещав, что останусь здесь на ночь, нашел ключи от квартиры в прихожей и вызвал такси. В отличие от скорой, звук подъезжающей машины послышался через три минуты, и я умчался домой. Чайник трещал, вот-вот должна была осыпаться эмаль. Я обвел бессмысленным взглядом потемневшие обои на кухне и конденсат на потолке, выключил газ, решив чайник не кантовать, и на том же такси рванул обратно к Валерке.

В комнате ничего не изменилось, Валерка спал, но с каждой минутой все беспокойнее – крутился, вздыхал. На улице было темно, где-то около одиннадцати, я понял, что жутко проголодался и пошел на кухню посмотреть что-нибудь на предмет ужина. На плите стоял борщ, и я определил его на первое. Для второго нашел в холодильнике пяток яиц, и тут сковородка с грохотом вывалилась из рук. В ответ на шум из комнаты послышался скрип дивана.

В дверном проеме, как взъерошенное привидение, возник Валерка,

– Есть хочу…

Я поставил греться борщ, а пока поджарил яичницу и подсунул сковородку ему под нос. Валерка сонно зевал, но при виде и запахе яичницы, оживился.

– Больным – экстрасенсов… – осторожно начал я

– Каких экстрасенсов? – Валерка воззрился на меня, не переставая жевать.

– Ты что не помнишь, что здесь Миша был с коллегами?

– Миша… – Валерка проглотил пережеванное, – А… Что-то помню.

– Ты вчера с кем пил?

– Не пил я вчера, Витька! – Оживший Яровой смотрел ясными глазами. – Мне вчера целый день плохо было, я подумал, может пиво, которое мы в пятницу вылакали – дрянь! Еще о тебе волновался, как ты там, в лесу, отравленный.

– Нормальное пиво. И все у меня в лесу было нормально…

Валерка с ходу ухватил мою интонацию,

– Что-то там было интересное?

– Ты как себя чувствуешь? – опомнился я, – тебе, может, разговаривать нельзя, лежать надо…