Амаира Первого дома - Ина Деш

кокон магической клятвы был под цвет самой стихии — белый, красный, коричневый или голубой, у магов смерти — черный, жизни — золотой, менталистов — серебристо-серый, артефакторов — медный. У Шарлинты, как у универсала, все цвета должны перемешиваться.

Взгляд Равенель оторвал первым. Амаинты переглянулись между собой и согласились. У Лин почему-то появилось чувство, что она запросила гораздо меньше, чем могла бы. Даже странно. Отец согласился на все, чтобы сохранить жизни наследных принцев. Если прямых наследников трона мужского пола не останется, веллорийская элита может попытаться сменить правящую династию. Вмешиваться в гражданские войны по договору амаинты не обязаны. Дед, конечно же, не остался бы в стороне, убрать неугодного правителя можно не только в открытом столкновении. Заинтересованность короля Веллории понятна. И все же зачем амаинтам понадобилась она, принцесса? Трехипостасные не отправляли посольств в другие королевства, формально для всего мира оставаясь частью Веллории. Знание основ дипломатии, истории, языков, литературы, придворного этикета, танцев, рукоделия — вряд ли подходящий набор для жены амаинтов. Не могут же они быть в курсе, что Шарлинту из-за сильного магического дара обучали немного по-другому, чем обычно принято. Ослепительной красавицей девушку также никто бы не назвал. Миловидная, но таких и среди обычных горожанок и селянок хватало. Каштановые волнистые волосы на солнце отливают золотом, лицо сердечком, веснушки на аккуратном прямом носике, упрямый подбородок, большие серо-зеленые глаза, коричневые брови и ресницы на тон темнее волос, пухлая нижняя губа. Вряд ли амаинтов привела сюда молва о ее неземной красоте. Зачем же им принцесса? Просто подвернувшаяся удачно возможность? Что она упускает в своих размышлениях?

Помимо браслета, старший трехипостасный достал еще и кинжал. Необычный, слишком изящный и узкий, чтобы быть мужским оружием, из лунного металла. Артефакт. Рукоятку оплетал маленький дракон. Амаиры явно ждали ее. Пришлось подойти. Какие же они высоченные. Шарлинта едва доставала макушкой до плеча среднего из братьев. Старшему и младшему же чуть ли не в живот дышала. Как на них смотреть? Шея точно отвалится от постоянно запрокинутой головы.

— Вей то ран, — медленно напевно произнес старший трехипостасный, надрезая кинжалом ладонь и проведя по верхнему кольцу наплечного браслета.

— Та ир сэй, — подхватил средний амаинт, напаивая своей кровью среднее кольцо браслета.

— Ле то эрх, — произнес младший, повторяя ритуал кровопускания и проведя по нижнему кольцу браслета.

Старший подхватил правую руку принцессы, ловко расстегнул десяток мелких жемчужных пуговок высокой манжеты ее рубашки, закатал рукав.

— Повторяйте за мной, принцесса, — попросил он, надевая браслет на предплечье девушки.

Украшение было слишком широким, и трехипостасный придерживал его пальцами, согревая теплом кожу девушки.

— Вей то ран…

— Вей то ран, — повторила Шарлинта, стараясь копировать чуть напевную интонацию.

— Та ир сэй…

— Та ир сэй.

— Ле то эрх…

— Ле то эрх.

Икрей кольнул кинжалом палец ее левой руки. Шарлинта вздрогнула от неожиданности. Удерживая пальцы принцессы в своей большой ладони, младший амаир коснулся по очереди каждой линией браслета, пачкая его теперь и ее кровью.

— Та лах лей.

— Та лах лей, — послушно повторила Шарлинта, рассматривая украшение.

Магия окутала металл, руку обожгло короткой болью. Мужчины отступили от принцессы на шаг, но она даже не заметила этого, с изумлением вглядываясь в появившуюся на месте браслета разноцветную татуировку.

По форме это был по-прежнему браслет, каждая полоса которого преобразовалась в разноцветную вязь на коже. Верхняя часть — плотное сплетение серебряных, черных, багрово-красных линий, средняя — широкая золотая полоса с тонким серебристым пояском по нижнему краю и оранжевыми всполохами, напоминающими лепестки пламени, по всей ширине, нижняя — бело-голубая затейливая вязь с вкраплением серебра.

— Мне необходимо открыто демонстрировать это? — чуть дрогнувшим голосом уточнила Шарлинта, с трудом подавляя разрастающийся в груди гнев.

Прямо клеймо принадлежности, странно, что не на лбу.

— Нет, это всего лишь формальность, — ответил Равенель. — Обряд принятия в члены дома. Он не позволит вам рассказать кому-либо что-то лишнее о нас.

Теперь Шарлинта поняла, почему знаний об амаинтах даже спустя двести лет тесного соседства так мало. Но интуиция подсказывала, что это не просто статусное украшение невесты и защита от утечки информации. Но выяснять что-то сейчас было бессмысленно, да и уже полученные сведения нужно было обдумать, осознать, попробовать принять.

— Сколько вам нужно времени на сборы? — впервые обратился к девушке Трейвент, как будто почувствовав, как сильно ей хочется остаться, наконец, одной.

— Час, — ответила принцесса и автоматически присела перед отцом в глубоком поклоне, ожидая, когда он отпустит ее.

Король жестом позволил Шарлинте удалиться.

— Не берите много вещей, — донеслось в спину принцессы, когда она подошла к дверям зала.

Шарлинта уже узнала по голосу. Равенель.

— Если будет потребность, мы заберем ваши вещи после возвращения домой. Отправим драконов, они за сутки обернутся.

Было непонятно, зачем три недели колесить верхом по Веллории, если полет занимает такое небольшое время. Но оборачиваться и что-то спрашивать девушка не стала. Эмоции, сжавшиеся внутри в тугую пружину, вот-вот выплеснутся наружу. Лучше, если в этот момент она уже будет в полном одиночестве.

Глава 2

По дороге в покои Шарлинта разве что не бежала. Очень хотелось остаться одной хотя бы на полчаса. Мысленно перебрать каждый момент встречи в тронном зале, оценить каждое сказанное слово, каждую эмоцию, промелькнувшую на лицах … женихов.

Шарлинта даже споткнулась. Женихи. Лет до двенадцати она еще питала иллюзии о будущем и, как все девочки, наверное, о принце мечтала. Тем более что в ее случае вариант принца был вполне реален. Да и с пресловутым белым конем проблем возникнуть не должно было. Перед глазами был пример родителей. Союз, основанный на искренних чувствах, а не на договорной основе. Правда, то, что это, скорее всего, определенным образом характеризует не ее отца, а того, кто позволил матушке выйти замуж по любви, Шарлинта поняла не сама. И услышала, а тем более приняла далеко не сразу. А потом, после осознания и принятия, перестала ждать от брака чего-то особенного в плане собственных эмоций. Да и рассматривать мужчин как объект каких-либо чувств перестала. Деда искренне любила, отца старалась уважать, хотя бы за его отношение к матушке и Ниаэль, братьев и