Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– А фотографии? – спросил подросток, не вполне понимая, какой именно ответ хочет сейчас получить.
– Что? – непонимающе вскинул брови мужчина.
Рома хотел было повторить, но вовремя понял, что этого не стоит сейчас делать, и просто попрощался.
С тех пор парень сторонился зоотехника. К радости подростка, это было взаимно. Головкин как будто не замечал его на занятиях по профориентации и старался не сталкиваться с ним в остальное время. Костя, приятель Ромы, несколько раз пытался узнать, что между ними произошло, но друг отмалчивался. Когда Костя предлагал пойти к дяде Сереже посмотреть фильм, Рома всякий раз находил благовидный предлог, чтобы отказаться. Так продолжалось вплоть до конца курса. Уже в июле, когда все занятия кончились и все оценки были выставлены, ребята случайно встретили Головкина.
– Можно к вам зайти кино посмотреть? – поинтересовался Костя после того, как они перебросились парой слов.
– Приходите сегодня, я не против, – пожал плечами Головкин и испытующе посмотрел на Рому. Тот отвел взгляд.
Вечером того дня они действительно отправились к дяде Сереже. Тот, правда, очень удивился, увидев их на пороге своей квартиры.
– Проходите, если одни пришли, – с расстановкой проговорил мужчина, тревожно оглядывая лестничную клетку.
Когда дверь захлопнулась, напряжение, возникшее между Ромой и бывшим наставником, начало нарастать. Головкин опасался, что парень упомянет фотографии или склад с лекарствами, а сам подросток никак не мог отделаться от постыдных воспоминаний о том, как он раздевался здесь, на глазах у этого человека.
– Точно одни пришли? – повторил вопрос хозяин квартиры, прерывая затянувшееся молчание.
В этот момент за окном послышалось утробное урчание мотоцикла. Головкин вдруг переменился в лице и моментально из добродушного и странноватого дяди Сережи превратился в опасного зверя, который надвигался на подростков.
– Вы кого ко мне привели? – спросил он так тихо и зловеще, что у обоих ребят по телу побежали мурашки – порой шепот страшнее крика.
– Никого, а что такое-то? Мотоцикл… – заговорил было Костя.
– Вон отсюда, – прошипел Головкин.
Рома взял приятеля за локоть и потащил к выходу. Всю дорогу он молча слушал возмущенно-недоумевающие тирады друга, радуясь в душе тому, что в итоге все так вышло. Во-первых, не пришлось смотреть кино в обществе дяди Сережи, а во-вторых, у него теперь появилось законное основание больше никогда не контактировать с человеком, сделавшим те странные снимки на свой Polaroid.
На следующий день у Головкина начался отпуск, который он собирался провести в привычных разведывательных поездках на пригородных электричках, но случай с Ромой выбил его из колеи. Убивать подростка было нельзя, так как его тут же принялись бы искать и очень скоро вышли бы на зоотехника. Парень в любой момент мог проболтаться о том, что дядя Сережа заставил его раздеться, чтобы сфотографировать. До поры до времени Рома держал рот на замке, понимая, что в случае огласки придется рассказать о планировавшемся ограблении, но он все еще был жив. По-настоящему молчат только мертвые. Живые рано или поздно начинают говорить.
Неделя для Головкина превратилась в один нескончаемый день. С каждым часом внутренняя пружина все больше сжималась и все сильнее хотелось убивать. Он все так же сидел на старой продавленной тахте у себя в квартире, смотрел невидящим взглядом в мутный, покрытый пылью экран телевизора, курил одну сигарету за другой и буквально «видел» то, как Рома рассказывает о случившемся следователю, а тот открывает дело о домогательствах к несовершеннолетнему. Когда в коридоре однокомнатной квартиры зазвонил телефон, Головкин так испугался, что уронил тлеющую сигарету на линолеум.
– Сынок, тут такое случилось… – раздался в трубке голос матери.
Женщина звонила довольно часто, но ни разу разговор не начинался так нервно. Обычно эти телефонные беседы состояли из десятка одних и тех же фраз, которые произносила мать, и стольких же односложных ответов Сергея. В детстве Головкин не раз видел, как Лариса тихонько скулит на кухне после очередного пьяного дебоша отца, но никогда не разговаривал с ней, если она находилась в подобном состоянии. В такие моменты он старался обходить мать стороной и делать вид, что ее нет, смутно ощущая, что нужно проявить сочувствие, но не зная, как именно это сделать.
– Что произошло? У вас все хорошо? – выдавил из себя Головкин.
Оказалось, мать наконец решилась на шаг, который нужно было сделать еще пятнадцать лет назад, – выгнала мужа из квартиры и подала на развод. Отец Головкина даже после этого не готов был принять тот факт, что жена решила его бросить, поэтому продолжал каждый день устраивать скандалы на лестничной клетке, звонить с угрозами, мольбами и редкими заискивающими комплиментами. Чем больше он осознавал, что на этот раз все серьезно, тем чаще впадал в ярость.
– Я боюсь, что он придет снова, сынок, – причитала женщина, которой попросту не с кем было поделиться личными проблемами. Дочь она еще не считала разумным существом, способным вникнуть в суть происходящего, а близких подруг у нее никогда не было. Кроме того, она понимала, что окружающие, скорее всего, ее осудят. В те годы статус одинокой женщины в возрасте считался чем-то неприличным. Как можно добровольно подписаться на то, чтобы влачить столь жалкое существование? Пришлось бы врать об изменах мужа, которыми можно было хоть как-то объяснить их разрыв. Измена всегда считалась поводом для развода. Ларисе не хотелось лгать, ей нужно было лишь выплакаться кому-то, пожаловаться на жизнь, а еще лучше – найти заступника. Сын уже давно жил отдельно, к тому же муж всегда считал его «провальным проектом» и неудачником, так что, позвонив Сергею, женщина словно освобождалась от многолетнего гнета.
– Не плачь, если хочешь, давай съездим вместе куда-нибудь, – предложил вдруг Головкин в тщетной попытке успокоить мать.
– Серьезно? Поехали тогда все вместе, как в детстве, помнишь? – встрепенулась женщина.
– Я не… – договорить Головкин не успел. Лариса вдруг так загорелась идеей совместного отпуска, что уже вовсю обсуждала, к кому можно обратиться за покупкой путевки.
Сын так и не нашел достаточно серьезного повода, чтобы отказаться от грядущей поездки, и уже через пару дней вместе с матерью и сестрой направлялся в дом отдыха в Костромской области.
Им выделили два номера в одном из пяти корпусов неподалеку от дорожки, ведущей к озеру. Каждый день они встречались в коридоре и вместе шли на завтрак, а затем на пляж. Ему все это казалось странным. За несколько лет самостоятельной жизни Головкин привык к одному и тому же набору реплик, произносившихся матерью по телефону, и к беседам, которые она вела с ним, когда он приезжал в родительскую квартиру.
- Человеческий зоопарк. История доктора Менгеле - Елизавета Бута - Прочая документальная литература / Психология / Публицистика
- Легенда братьев Крэй - Елизавета Бута - Биографии и Мемуары
- Великая и Малая Россия. Труды и дни фельдмаршала - Петр Румянцев-Задунайский - Биографии и Мемуары
- Государь. Искусство войны - Никколо Макиавелли - Биографии и Мемуары
- Філософія агнозиса - Евгений Александрович Козлов - Афоризмы / Биографии и Мемуары
- Мареновая роза - Стивен Кинг - Триллер
- Кому на Руси сидеть хорошо? Как устроены тюрьмы в современной России - Меркачёва Ева Михайловна - Прочая документальная литература
- Дурные - Ксения Михайловна Спынь - Русская классическая проза / Триллер / Ужасы и Мистика
- Военный дневник - Франц Гальдер - Биографии и Мемуары
- Раджа-Йог - Нина Базанова - Биографии и Мемуары / Эзотерика