Ярче тысячи солнц. Трепетное, удивительное, чудесное в мистической поэзии баулов - Бхагаван Раджниш (Ошо)

У баула есть определенное видение, понимание, своя картина мира. В этой картине тело – самая низшая ступень, самая видимая часть, самая осязаемая. Но она не все, она – только начало. Через тело мы должны войти; это только врата. Они ведут к более глубоким тайнам. Баул лелеет тело, потому что тело ведет вглубь; посредством тела можно узнать то, что воплощено в теле, но не является телом. Тело – глиняный светильник, бог – горящий в нем огонь. Светильник почитают ради огня. Если огня больше нет, какой смысл поклоняться телу, праздновать тело? Оно пусто; прах к праху – оно возвращается в землю.

Тело пульсирует богом, вибрирует богом. Если вы чувствуете эту пульсацию, даже прах становится божественным. Если вы не чувствуете этой пульсации – это только прах. В нем ничего нет.

Американский культ тела бессмыслен. Здоровое питание, массаж, рольфинг и еще тысяча и одно средство – все это люди придумали для того, чтобы так или иначе придать своей жизни какой-то смысл. Но посмотрите в их глаза; вы увидите в них пустоту, глубокую пустоту. Вы увидите, что в них ничего нет. Аромата нет – цветок не расцвел. Глубоко внутри они как пустыня; они в растерянности, они не знают, что им делать. Они продолжают делать множество вещей, в том числе старательно ухаживают за телом, но главная цель забыта.

Я слышал…

Розенфельд пришел домой, радостно потирая руки.

– Ни за что не угадаешь, что у меня есть, – сказал он жене. – Мне достались на распродаже четыре колеса – алюминиевые диски, полиэстер повышенной стойкости, нестираемый асимметричный рисунок и две продольные канавки. И все – за полцены!

– Ты что, свихнулся? – сказала госпожа Розенфельд. – Зачем тебе колеса? У тебя же нет машины!

– Ну и что! – сказал Розенфельд. – Ты ведь покупаешь лифчики!

Если центра нет, вы можете продолжать украшать периферию. Вы можете обмануть других, но не обманете себя. Иногда вы можете обмануть и себя, потому что ваша собственная ложь, повторенная много раз, начинает звучать как правда. Но она не поможет вам осуществить себя, не принесет удовлетворенности. Американец делает все возможное, пытаясь радоваться жизни, но, кажется, никакой радости не получается. Баул не пытается радоваться жизни. Никаких усилий нет; он просто радуется. Ему нечему радоваться, он только нищий на дороге, – но в нем есть нечто внутреннее; его окружает какое-то мерцание неизвестного. Его песни – не просто песни, в них есть что-то запредельное. Когда баул танцует, движется не только его тело, в движении раскрывается нечто более глубокое. Он не пытается радоваться.

Помните это: каждый раз, когда вы будете пытаться радоваться, наслаждаться, у вас ничего не получится. Само усилие добиваться счастья абсурдно – потому что счастье уже здесь: его нельзя добиваться. С ним ничего не нужно делать; нужно просто позволить ему быть. Оно случается, оно окружает вас; внутри, снаружи – есть только счастье. Ничто другое не реально. Посмотрите глубоко в мир, загляните в глубину деревьев, камней, рек, звезд, луны и солнца, людей, зверей и птиц – посмотрите глубоко: существование состоит из материала счастья, радости, сат-чит-ананда. Оно соткано из блаженства. Ничего не нужно делать. Само ваше «делание» становится преградой. Расслабьтесь, и счастье поспешит к вам; расслабьтесь, и счастье переполнит вас.

Баул расслаблен – американец напряжен. Напряжение возникает, когда вы за чем-то гонитесь; расслабление возникает, когда вы что-то позволяете. Именно поэтому я говорю, что между ними есть огромная разница, и эта разница качественная. Вопрос не в количестве – не в том, что у баулов чего-то больше, чем у американцев, или у американцев меньше. Нет, у американцев нет ничего от счастья баулов; а того, что есть у американцев, – страдания, напряжения, тревоги, – нет у баулов. Баулы существуют в совершенно другом измерении.

Измерение баулов – здесь и сейчас; измерение американцев – где угодно, но только не здесь; где-нибудь, когда-нибудь, но не здесь и сейчас. Американец гонится, гонится изо всех сил, пытается получить от жизни максимум, выжать из жизни все. Из этого ничего не выходит, потому что способ неправилен. Нельзя ничего выжать из жизни. Вы должны ей сдаться. Вы не можете покорить жизнь. Вы должны иметь достаточно мужества, чтобы позволить жизни покорить вас. Здесь поражение – есть победа, а попытки победить не докажут ничего, кроме вашего полного фиаско.

Жизнь нельзя покорить, потому что часть не может покорить целое. Это все равно, что маленькая капля пыталась бы завоевать океан. Да, маленькая капля может упасть в океан и стать океаном, но она не может победить океан. Фактически, упасть в океан, соскользнуть в океан – это и есть путь к победе.

Растворитесь.

Баул – это тот, кто растворился в жизни. Он сказал жизни абсолютное «да». Он не пытается ничего выжимать из жизни. Он просто ждет – пассивный, бдительный, открытый. Когда бог постучит к нему в двери, двери будут открыты, вот и все.

Он не гонится за богом. Как он может гнаться? Где, как, на каких дорогах он сможет его найти? Либо бог всюду, либо его нет нигде. Вы не можете направить свою жизнь к богу, вы не можете сделать его своей целью. Он – тотальное, целое; целое нельзя сделать целью. Куда бы вы ни смотрели – он там. Что бы вы ни делали – все это в нем. Даже когда вы несчастны, вы несчастны в нем. Даже в своем несчастье вы не теряете его. Его нельзя потерять. То, что можно потерять, – не бог.

Именно поэтому баулы называют бога адхар мануш – сущностный человек, существенное сознание. Оно настолько существенно – сущностно, присуще вам, – что вы не можете его потерять. Это сама ваша почва, само ваше существо. Баул празднует жизнь тела, потому что знает, что кто-то из запредельного – некий гость – обитает в его теле. И тело баула – жилище этого гостя. Это храм, но не пустой. Он полон света, он полон жизни – в нем бог. Сознавая это, баул танцует; сознавая это, он поет; сознавая это, он смеется и плачет, и слезы катятся по его лицу: «Я не заслужил Его, а Он здесь; я даже не видел Его, а Он здесь; я даже не молился, а Он со мной». И приходит величайшая благодарность, огромная благодарность. И баул танцует.

А теперь позвольте мне сказать: американец пытается найти счастье, поэтому он слишком много думает о теле. Это почти одержимость. Он перешел границы «заботы о теле», он стал одержимым: он непрерывно думает о теле, непрерывно что-то делает с ним, мыслимое и немыслимое. Он прилагает невероятные усилия, чтобы при помощи тела коснуться счастья, дотянуться до счастья. Но это невозможно.

Баул достиг счастья. Он уже увидел невидимое у себя внутри. Он проник в тело глубоко не посредством массажа, рольфинга и сауны. Он заглянул в него через любовь и медитацию. И он нашел, что в нем есть сокровище. Поэтому он поклоняется своему телу; поэтому он заботится о теле – тело несет в себе божественное.

Вы когда-нибудь обращали внимание на то, как ходит женщина, когда она беременна? – очень, очень осторожно, потому что она несет внутри себя новую жизнь. Видели вы, как преображается лицо женщины, когда она беременна? Оно сияет, в нем есть надежда, трепет новой жизни, нового счастья.

Посмотрите на Прафуллу: она сейчас беременна. Посмотрите на ее лицо – как она преобразилась, как она счастлива. Она несет сокровище, великое сокровище. Из нее родится новая жизнь. Она ходит осторожно, движется осторожно. Беременность принесла ей новую грацию. Она больше не одна: ее тело стало храмом. Это чтобы вам было легче понять…

Что сказать о бауле? Бог здесь, и баул беремен божественным. Он сияет, он светится, он танцует, он поет. Ничем не владея, он владеет всем; ничего не имея, он самый богатый человек на свете. В одном смысле он нищий на дороге, в другом смысле он император. Благодаря тому, что случилось с ним внутри, он стал осознанным, – он радуется телу, он заботится о теле, он любит тело. Его любовь совершенно иная.

И второе: в американском уме очень много соперничества. На самом деле необязательно, что вы любите свое тело; вполне возможно, вы просто соперничаете в этом с другими. Поскольку другие делают все эти вещи, приходится делать и вам. Американский ум – самый пустой и амбициозный ум, который только существует в этом мире. Это очень грубый, обывательский ум. Именно поэтому в Америке бизнесмен стал превыше всех; остальное ушло на задний план. Бизнесмен – это человек, контролирующий деньги, он стал реальностью первостепенной важности. В Индии реальностью первостепенной важности всегда были брамины – искатели Бога. В Европе реальностью первостепенной важности были аристократы – люди высокой культуры, образованные, пробужденные, сонастроенные с тонкими сторонами жизни: музыкой, искусством, поэзией, скульптурой, архитектурой, классическими танцами, классическими языками, латинским и греческим. Аристократ, который веками воспитывался на высших ценностях, был первостепенной реальностью в Европе. В Советской России первостепенной реальностью был пролетариат – угнетенный, бедный труженик. В Америке же это бизнесмен, вайшья – тот, кто контролирует деньги.