Ярче тысячи солнц. Трепетное, удивительное, чудесное в мистической поэзии баулов - Бхагаван Раджниш (Ошо)

Когда рождается ребенок, он пребывает в майтри бхаване. Майтри бхавана – значит глубокое чувство дружбы, любви, сострадания. Когда рождается ребенок, он не знает ненависти – только любовь. Ему свойственна любовь; ненависти он учится позже. Ему свойственна любовь; гневу он учится позже. Ревности, собственничеству, зависти он учится позже. Всему этому он учится у общества: как быть завистливым, ревнивым, как соперничать, как ненавидеть, как быть полным гнева и агрессии. Этим вещам учит общество.

Когда ребенок рождается, он просто любовь. Он не может быть ничем другим, потому что он не знает ничего другого. В животе матери он не встречал никаких врагов. Девять месяцев он жил в глубокой любви, окруженный любовью, питаемый любовью. Он не знает никого, кто был бы к нему враждебным. Он знает только мать, он знает материнскую любовь.

Когда он рождается, весь его опыт – опыт любви; как можно ожидать от него, чтобы он что-то знал о ненависти? Эту любовь он принес с собой, она – его изначальное лицо. Позже его ждут беды и несчастья, он многому научится из опыта. Он потеряет доверие, он начнет сомневаться в людях. Новорожденный ребенок рождается с доверием.

Я слышал…

В парикмахерскую пришел мужчина с маленьким мальчиком. Получив полный комплекс услуг: бритье, мытье головы, маникюр, стрижку и так далее, – он посадил ребенка в кресло к мастеру и сказал:

– Пусть тебя постригут, а я пока схожу и куплю себе галстук. Вернусь через пару минут.

Мальчика уже постригли, а мужчина все не возвращался. Парикмахер сказал:

– Кажется, твой папа совсем забыл о тебе.

– Это был не мой папа, – сказал мальчик. – Он просто подошел, взял меня за руку и сказал: «Пойдем, сынок, пострижемся бесплатно!»

Дети доверчивы, но постепенно у них накапливается опыт – их будут обманывать, их будут обижать, у них появятся враги, – и они начинают бояться. Мало-помалу они учатся всем фокусам этого мира. Так или иначе это происходит с каждым.

Майтри бхавана возвращает все на свои места – это дегипнотизация. В своей медитации ты работаешь над тем, чтобы отбросить ненависть, гнев, жадность, зависть и вернуться в тот мир, в который ты однажды вошел. Если ты будешь продолжать эту медитацию, ты начнешь любить себя – потому что ты к себе ближе всех. Потом ты начнешь распространять свою любовь: свою дружбу, свое сострадание, свои чувства, свою доброжелательность, свои благословения, свое блаженство – это распространяется на всех людей, которых ты любишь: друзей, близких, любимых. Потом ты распространишь это на тех людей, которых любишь меньше; потом – на тех людей, к которым равнодушен, которых ты не любишь и не ненавидишь; и потом – на тех людей, которых ты ненавидишь. Постепенно ты выводишь себя из-под гипноза. Постепенно ты снова создашь вокруг себя материнское лоно любви.

Когда Будда медитирует, он покоится в существовании, как будто все существование снова стало лоном матери. Нет никакой вражды. Он достиг своей изначальной природы, свабхавы. Он узнал сущностного человека. Теперь вы можете даже убить его, но не можете разрушить его сострадания. Даже умирая, он останется полным сострадания к вам. Вы можете его убить, но не можете разрушить его доверия. Теперь он знает, что доверие – нечто бесконечно важное, а с потерей доверия вы теряете все. А если вы теряете все, кроме доверия, – не теряете ничего. Вы можете отнять у Будды все, но не можете отнять доверия.

Майтри бхавана – это прекрасно; ты можешь ее продолжать. Не стоит ее отбрасывать. Она будет очень и очень полезной. Она деструктурирует тебя.

Эго состоит из ненависти, агрессии, враждебности и борьбы. Если ты хочешь отбросить эго, тебе придется создать больше любви, больше теплого чувства. Когда ты любишь, эго исчезает. Если ты любишь бесконечно и безусловно, и любишь все, – тогда твое эго не может существовать. Эго – самая глупая вещь, которая только может случиться с мужчиной или женщиной. Как только оно случается, очень трудно даже увидеть его, потому что оно умеет пустить пыль в глаза.

Я слышал…

Мулла Насреддин и двое его друзей обсуждали, кто из них на кого похож.

Первый друг сказал:

– Я немного похож на Уинстона Черчилля. Иногда меня даже принимают за него.

Второй сказал:

– А про меня люди думают, что я президент Никсон. У меня часто просят автограф.

Мулла сказал:

– Все это ерунда. А вот меня – меня как-то приняли за самого господа Бога!

– Как это?! – спросили друзья хором.

– После суда, когда меня в четвертый раз отправили в тюрьму, тюремщик увидел меня и воскликнул: «Господи боже! Ты опять здесь!»

Как только эго возникло, оно продолжает собирать все, отовсюду – важное, неважное, – но оно продолжает чувствовать себя важным. В любви вы говорите другому: «Ты тоже важен, не только я». Когда вы кого-то любите, что вы говорите? Вы можете говорить или не говорить, но что в глубине вашего сердца? Вы говорите другому, словами или молчанием: «Ты тоже важен, настолько же, что и я». Если любовь становится глубже, вы скажете: «Ты даже важнее меня. Если бы случилось так, что только один из нас смог бы остаться в живых, мне захотелось бы умереть за тебя, мне захотелось бы, чтобы жил ты». Другой стал важнее.

В этом смысл «Возлюбленного»: вы готовы отдать даже жизнь ради того, кого вы любите.

И если это идет дальше и дальше, как в майтри бхаване, постепенно ты начнешь исчезать. Будут возникать моменты, когда тебя не будет, – абсолютное молчание, без всякого эго, без всякого центра; только чистое пространство. Будда говорит: «Когда это пространство достигнуто, и оно стало постоянным, когда ты интегрируешь себя в это чистое пространство, ты становишься просветленным».

Когда эго совершенно теряется, человек становится просветленным – когда эго исчезает настолько, что вы не можете даже сказать «я есть», не можете даже сказать: «Я – это я». Будда называет это состояние словом анатта: не-существо, не-бытие, не-я. Вы не можете даже произнести слово «Я»; само слово становится святотатственным. В глубокой любви «Я» исчезает. Вы расструктурированы.

Когда ребенок рождается, он приходит в мир безо всякого «Я»; он просто есть – чистый лист, на котором ничего не написано. Общество начинает писать, и общество суживает его сознание. Общество выделяет ему роль: «Вот твоя роль; это – ты»; и человек учится держаться в рамках этой роли. Эта роль никогда не позволит ему быть счастливым, потому что счастье возможно только тогда, когда вы бесконечны. Когда вы сужены, вы не можете быть счастливым. Счастье не есть функция узости; счастье есть функция бесконечного пространства. Лишь когда вы так просторны, что в вас может войти целое, вы можете быть счастливы.

Майтри бхавана может принести огромную пользу.

Третий вопрос:

Ошо, на днях ты сказал, что ложное верование подобно светильнику в руках слепого. Но помоги понять, что же такое вера?

Вера подобна глазам: вы видите себя. Верование подобно светильнику в руках слепого. Слепой не может видеть, ему нет никакой пользы от горящего светильника. Даже этот зажженный светильник будет для него бессмысленным грузом. И если свет погаснет, он никогда этого не узнает. Верование – это когда ты веришь в то, что говорят другие. Это не вера; вера – это когда ты знаешь. Вера экзистенциальна, верование интеллектуально.

Будда что-то говорит, я что-то говорю; вы слушаете меня, и это привлекательно для вашего интеллекта. Вашей логике это кажется убедительным, и вы начинаете в это верить. Но это будет светильником в руке слепого. Если же вы слушаете меня, и вас что-то привлекает, и вы не останавливаетесь на уровне интеллектуального понимания, а пытаетесь сделать это собственным опытом…

Если я говорю о любви, и, услышав меня, вы не цепляетесь за мои слова, а движетесь в любовь, принимаете риск любви, опасность любви, – тогда вы придете к пониманию, и это понимание даст вам собственные глаза. Если вы просто слушаете меня, это очень дешево. Просто слушая меня, вы можете накопить информацию, можете сказать: «Да, я много знаю о любви». Ваше знание будет обманчивым.

Я слышал…

Мулла Насреддин с женой поехали отдыхать в Израиль и посетили ночной клуб в Тель-Авиве. В программе было выступление комика, и все представление он говорил на иврите. Жена Насреддина просидела весь вечер в гробовом молчании, а сам Насреддин то и дело заливался смехом.

– Вот не знала, что ты так хорошо понимаешь иврит, Мулла, – сказала жена, когда представление кончилось.

– Совсем не понимаю, – сказал Мулла.

– Но почему же тогда ты так смеялся над шутками этого комика?

– Я верил! Наверное, он говорил что-то смешное, если все кругом хохотали.

Вы можете смеяться над шуткой, не понимая ее, но что это будет за смех? Этот смех не возникнет внутри вас, смех будет притворный, будет просто упражнение для губ и лица. У этого смеха нет центра в вашем существе, ему неоткуда взяться: нельзя понять шутку, не понимая языка, – как вы можете смеяться? Но Мулла говорит: «Я ему верю. Должно быть, он говорит что-то хорошее; иначе бы другие не смеялись».