Ярче тысячи солнц. Трепетное, удивительное, чудесное в мистической поэзии баулов - Бхагаван Раджниш (Ошо)

Я слышал об одном хасидском раввине, его звали раввин Бонум. Умирая, он оставил ученикам свой последний завет.

Он сказал: «Пусть у каждого будет два кармана, чтобы он мог всегда сунуть руку и в один, и в другой, согласно своим потребностям. Пусть в правом кармане лежит правило: „Мир создан для меня“, а в левом: „Я только горсть земли“».

Прекрасно! Он говорит: «Человек – только горсть земли», – держите это понимание в одном кармане. А в другом кармане пусть лежит: «Мир создан для меня». «Я – Бог всего мира» – держите это понимание в другом кармане. Оба они верны, потому что одно указывает на реальность, другое – на потенциал. Одно говорит о факте, другое раскрывает истину.

Факт в том, что мы сделаны из земли; истина в том, что мы сделаны по его образу. Мы то и другое – бог в алтаре земли. Мы принадлежим земле, и все же в нас есть великая страсть – взлететь высоко и летать в небе. Посмотрите на деревья – что они делают? Они приходят из земли, они принадлежат земле, они укоренены в земле, и они пытаются дотянуться до солнца, дотянуться до звезд. Укорененные в земле, они тянутся к небу. Это баульский символ: дерево, растущее из земли и стремящееся к небу; человек, укорененный в теле и стремящийся к духу.

Это не противоположности; обе части принадлежат одному, одной динамической силе.

Перед самой своей смертью, в возрасте шестидесяти лет, дзенский мастер Басё сел в позу лотоса и сказал собравшимся:

– Не давайте сбить себя с толку. Смотрите прямо: видите это?

Он громко повторил это, и он умер в тишине и спокойствии.

Позвольте мне повторить.

Он сказал: «Не давайте сбить себя с толку. Смотрите прямо: видите это?» Громко повторил эти слова и умер в тишине и спокойствии.

Его «это» передает всю суть – первозданную суть. «То самое» не существует. То самое – есть это! «Это» так необъятно, что никакого «то» не нужно. «Это» включает все.

«Не давайте сбить себя с толку», – говорит он, потому что величайшее заблуждение идет от людей, отделяющих себя от реальности, истину от факта, дух от тела, чувственность от любви, грязь от лотоса. Они сбивают с толку весь мир.

Они – отравители мира, потому что, внушив вашему уму, что лотос никогда не может вырасти из земли, из грязи, они разрушили саму возможность лотоса. Тогда лотос может быть только пластмассовым, но никогда не живым, не настоящим – потому что настоящий лотос всегда растет из грязи. Он продолжение грязи, ее расцвет. Это земля, пришедшая к своей славе. Это соль земли, когда вы можете видеть чувственность и любовь как одно, страсть и сострадание как одно, душу и тело как одно – может быть, два ритма одной энергии, две манифестации одной силы, две формы одного вещества… но вещество одно. Если вы можете видеть мир и бога как грязь и лотос, как чувственность и любовь, вы смотрите глазами баула.

Если у вас нет такого понимания, скорее всего, вы будете сбиты с толку, уведены в сторону. А те, кто уводит вас в сторону, очень коварны, они – великие рационализаторы. Они умеют убеждать, они умеют аргументировать.

Я слышал…

Госпожа Гольдфарб вошла в кошерную мясную лавку, спросила свежего цыпленка и тут же приступила к его осмотру. Она подняла крылышко, сунула туда нос и сказала:

– Фуй!

Затем она подняла его ножку и сморщилась:

– Уф!

Понюхав его заднюю часть, госпожа Гольдфарб зажала нос пальцами и воскликнула:

– Пшш! Что за отвратительный запах! И это вы называете свежим цыпленком?

– Скажите, мадам, – ответил мясник, – а вы бы сами выдержали такой осмотр?

Эти люди, продолжающие осуждать мир, осуждать тело, осуждать все на свете… Просто спросите их: «Выдержит ли ваш бог такой же осмотр?» От него ничего не останется, потому что реальность осуждена. А без нее остается только концепция, абстракция. Да, абстракцию нельзя осудить; тогда бог не пахнет. Тогда он не потеет, потому что не имеет ничего общего с землей. Тогда его руки не в грязи; тогда он будет просто абстракцией.

Замечали вы, что все религии пытаются убедить мир в том, что их основатели почти нереальны? Джайны говорят, что Махавира никогда не потел – как может потеть человек Бога! Потеют обычные люди, но только не Махавира. Говорят, что когда Махавира был ранен, из его ран не текла кровь. Что текло из его ран? – молоко. Разве в теле Махавиры может течь кровь, как у обычного человека? Они пытаются поставить Махавиру на такой пьедестал, что он неизбежно превращается в миф. И тогда, если люди придут и скажут: «Мы не верим в вашего Махавиру, он кажется нам придуманным», – они будут правы. Как он может быть реальным? Вы отталкиваете, осуждаете реальность.

То же самое случилось со всеми великими мастерами мира: последователи изо всех сил стараются сделать их нереальными. Последователи всегда боятся, потому что, если руки их мастеров кажутся грязными… «Грязный» не грязное слово, помните, оно от слова «грязь». Оно просто означает землю – земное. Садовник работает в саду; его руки в грязи – они не грязны, но они в грязи; и грязь хороша. Мы сделаны из грязи, из праха. Слово «человек», human, происходит от слова humus; humus значит «земля». Слово «Адам» происходит от adamus; adamus значит «земля». Мы сделаны из земли – вот что говорят баулы. Мы сделаны из земли – но не только из земли. Мы сделаны из земли – но глубоко внутри мы храним божественное.

Наверное, в Индии вы видели глиняные светильники. Они сделаны из глины, из земли, но огонь в них – не от земли. Светильник сделан из земли, светильник принадлежит земле, но огонь стремится вверх, выше и выше, к божественному. Человек – это глиняный светильник, сделанный из земли, но несущий в себе божественное пламя.

Баулы очень земные люди, они реалисты. В их мировоззрении много красивого, очень красивого. Они ничего не отрицают, они не говорят миру «нет». Помните: если вы слишком часто говорите миру «нет», рано или поздно ваш бог станет абстракцией – потому что каждое ваше «нет» миру будет уменьшать реальность бога. Чему бы вы ни говорили «нет», это будет уменьшать вашего бога. В конце концов, когда вы скажете «нет» всему в мире, от вашего бога останется только концепция – слово пустое и бессильное; так, скорлупа, оболочка без всякого содержания. Реальность – земная.

Мир был осужден, и бог представлялся как противостоящая ему сила – как будто бог против мира. Посмотрите, как это абсурдно! Ведь те же самые люди говорят: «Бог создал мир». Он не может быть против мира, иначе как бы он его создал? Творец не может быть против своего творения. Само его творение доказывает, что бог любит свой мир – это его любовь, его игра, его восторг, его вдохновение. Бог творит мир, потому что любит его.

Гурджиев говорил, что все религии против бога, потому что они против его творения. Как вы можете быть за поэта, если вы против его стихов? Как вы можете быть за человека, если вы против его характера? Как вы можете быть за художника, если вы против его картины? Кажется, Гурджиев прав. Это очень логично: кажется, религии против бога. Они говорят о боге, но они против бога, потому что они против его мира. Они учат вас осуждать мир; но вы не можете его осуждать, потому что вы в нем укоренены. Что тогда происходит? – вы становитесь неискренним; вы становитесь притворщиком; вы становитесь двуличным: одно лицо вы показываете миру, с другим лицом вы живете. Это вынужденная мера, мера самозащиты – человеку просто не остается ничего другого.

Что делать? Вы не можете оттолкнуть реальность и не можете ее принять, потому что ваши религии учат вас осуждать ее. И человек нашел золотую середину: не осуждать искренне, но продолжать осуждать на словах. Надо показывать осуждение – вот и все. Надо формально почитать Бога – и продолжать жить реальной жизнью.

Религии не помогли человеку стать здоровым. Они помогли человеку стать сумасшедшим, невротичным, расщепленным.

Это случилось в церкви.

Прихожанин исповедовался.

– И сколько овса ты украл из этого стога, Кавана? – спросил его исповедник.

– Готов сразу сознаться на весь стог, Ваше Преподобие, – сказал Кавана. – Потому что сегодня вечером я собираюсь украсть то, что еще осталось.

Он исповедуется и в то же время планирует вечером продолжить то же самое. Зачем тогда исповедоваться? Нет, он исповедуется только для очистки совести, потому что люди говорят: «Это плохо», «Это грех», а исповедь считается добродетелью – как будто в самой по себе исповеди есть какая-то ценность! Если она не подлинна, она бессмысленна.

Как-то случилось…

Протестантский патер ехал по центру Дублина на новеньком автомобиле, подаренном ему прихожанами. Внезапно едущая перед ним машина резко затормозила, и патер в нее врезался. Он выскочил наружу, и в его глазах была смерть; но вдруг он заметил, что за рулем сидит никто иной, как католический священник.

– Эх, Ваше Преподобие, – сказал патер, – не будь я служитель Божий, Дьявол искусил бы меня. Благодарите Господа – вашим прихожанам не придется пришивать вашу пустую голову к белому воротничку!