Русалочья удача. Часть 1 (СИ) - Рубцова Налия

– Купава!

Русалка обернулсь – и с радостным воплем бросилась к ней.

– Горька! Живая!! – она повисла у Гориславы на шее. Выбившаяся из косы прядка волос защекотала змеине нос; Горислава невольно вдохнула запах русалки – речные травы, нагретая солнцем вода, и свежий ветер. Она сжала сестру в ответных объятиях, чувствуя, тугой узел в груди немного ослабевает.

– Монах помог тебе? Вылечил? Что с тобой было?

– Ничего страшного, – соврала Горислава. Купаве не следует знать. Никому не следует знать. – Просто внутренний огонь буянит. А ты, я вижу, тут со всеми подружилась…

– О нет, не со всеми! С главной хозяйкой я поссорилась… Она меня ударила полотенцем, я разбила тарелку… Не важно, не важно! Горька, я встретила тех, кто знал меня до того, как я всё забыла! – она взмахнула рукой, указывая на группу мужчин. Змеиня с первого взгляда узнала калик перехожих. Что-то вроде скоморохов, только скучные и богомольные, певшие исключительно духовные стихи о подвигах святых, просившие за это милостыню.

– Так ты была каликой? – спросила Горислава. Она подумала, что вряд ли Купава раскрыла этим людям свою истинную природу, а потому нужно быть осторожной со словами.

– Да! И нет, не совсем! – Купава потащила её к каликам. – Карп Нилыч! Никодим Егорыч! Познакомьтесь, это моя сестра, Горислава!

– Змеиня?– тот, кого Купава назвала Карпом Нилычем, почесал затылок. – Эк тебя судьба-то потрепала…

– Эй! – Купава сердито нахмурилась. – Не смейте говорить плохо о моей сестрице!!

– Да мы ничего, ничего, – тот, кто, по-видимому, был Никодимом Егоровичем, опасливо поднял руки. – Ты хорошо в людях разбираешься, так что если назвала её своей сестрой, значит, она действительно хороший человек… Даром что девица… В мужской одежде… Последние времена настают… – последнее он проворчала совсем тихо.

– Подруга Свечки, или, как она сейчас себя зовёт, Купавы – и наша подруга! – провозгласил Карп Нилыч, стукнув о землю свои дорожным посохом о землю.

Калики поочерёдно представились ей, скрепив знакомство рукопожатием; Горислава сдержанно кивала в ответ. Из всей ватаги – человек где-то десять – она запомнила только двоих: предводителя каликов, Карпа Нилыча, и Люшечку – дурачка с пустыми глазами. На него змеиня предпочитала лишний раз не смотреть.

В животе у Гориславы забурчало; она поняла, что умирает с голоду. С хозяйкой избы Купава умудрилась рассориться (Горислава была уверена, что это не вина русалки), так что о трапезе пошёл договариваться Карп Нилыч. Несколько монет в качестве пожертвования лавре обеспечили их всех наваристой кашей с куском свежего, ещё тёплого хлеба.

За едой они разговорились. Точнее, говорил Карп Нилыч, справившийся со своей кашей очень быстро, а Горислава жевала и слушала.

– Свечку нашу Люшечка нашёл. На дороге, говорит, нашёл, я попробовал расспросить его поподробней, но он у нас ведь… Блаженный… А Свечка в первые дни ничего не говорила почти, и даже не ела, только плакала. Хоть вроде не побитая, не обесчещенная… Да кто знает…

– Я была тогда совсем дурочкой, – вздохнула Купава.

– Блаженной!– Карп Нилыч наставительно поднял палец.– Чем меньше ума – тем ближе к нашему владыке, Финисту Ясному Соколу, Тому Что Из Пепла Восстал. Имя своего не сказала, хотя кажется мне, что помнила его. Ну мы стали звать её Свечкой – за волосы светлые. Стала она с нами ходить. Не бросать же её на дороге! Где по хозяйству поможет, где что.

– Вы, видимо, хорошие люди, раз девочка в вашей компании могла чувствовать себя в безопасности, – сказала Горислава, пристально глядя Карпу Нилычу в глаза. Ох не доверяла она мужчинам (женщинам, впрочем, тоже). Любое исключение в её глазах только подтверждало правило.

– Обижаете, Горислава Косановна! Мы не разбойники какие. Я за девочкой присматривал, как за собственной дочерью. Была у меня дочь, такая же ясноглазая, да преставилась, вместе с женой, после того я и отправился странствовать, невмоготу стало на одном месте оставаться… Так вот. Стали мы странствовать вместе со Свечкой. Но я не собирался её с собой вечно таскать, девочка всё-таки. Вёсен четырнадцать ей было тогда на вид, может, и больше. Сейчас она выглядит не больно старше, надо сказать… – Карп Нилыч озадаченно почесал бороду. – О чём бишь я? Да! Думал завернуть в родную деревню, оставить Свечку на попечение сестре. Она бы приняла под крыло сиротку. Но Финист иначе распорядился, – Карп Нилыч сложил руки у груди. – Присоединились мы к крестьянам, что с ярмарки ехали, а на нас по дороге возьми да напади разбойники. Немного их вроде было, но кто у нас? Крестьяне да мы, богомольцы. Это была настоящая резня – ну, тех, кто не успел убежать. Мы со Свечкой и Люшечкой сидим за перевёрнутой телегой, ни живы ни мертвы, и слышим, как эти выродки… Прости Финист… Кого-то пытают, спрашивают, где деньги. И смеются. Не о деньгах хотят знать, просто забавляются. Надеемся только, что нас не заметят. А Люшечка тут заплакал, – Карп Нилым смахнул слезу. – Он же блаженный у нас, Люшечка. Слышу – говорят тати: «Там ещё кто-то живой есть!» – и идут прямо к нам…. Я обмер, всё, думаю, вот и твой конец пришёл, Карп Нилыч. Доходился. Надеюсь только, что не сильно мучать будут. А Свечка тут как глазами сверкнёт, как прошепчет: «Спасибо за всю доброту, Карп Нилыч… Время пришло по счетам платить», и как бросится прочь! Специально побежала разбойникам прям навстречу, чтобы они все увидели её. Девку. С которой повеселиться можно побольше, чем с тем несчастным крестьянином… А я схватил Люшечку и бегом в другую сторону. Они, кажется, меня не заметили даже. Вот так Свечка нам жизнь спасла, собой пожертвовав,– калика приобнял смущённую Купаву за плечо. – Как я потом корил себя за это. Я должен был быть на её месте, но… Не хватило смелости. Годами молил Финиста, чтобы он отпустил мне грех. Уж и потерял надежду, что он внимет моим мольбам, но… Случилось чудо! Жива наша Свечка, жива, сохранил её молодую жизнь Финист наш! – он счастливо рассмеялся. Купава закрыла лицо руками.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

– Вы меня совсем засмущали, – пробормотала она. Горислава с громким стуком положила ложку на стол, в глубине души желая запустить ей Карпу Нилычу в лицо. За то, что смеет обнимать её сестру, ну и за то послужил невольной причиной гибели Купавы. Никчёмный богомолец, за спиной девочки спрятался. Сам спасся, а девочку тем временем убили, убили столько жестоко, что её разум отказался это помнить, и сбросили в реку!... Пламя внутри мгновенно вспыхнуло, а вместе с ним и ярость. Взгляд Купавы стал встревоженным. Горислава вспомнила слова монаха о змеиных глазах, и поняла, что её зрачки снова, наверное, резко расширились. Она перевела дыхание, заставляя себя успокоиться.

– А как вы с Купавой познакомились? – спросила Гориславу калика. Купава сделала умоляющие глаза: мол, смотри не сболтни правду!

– Да как,– проворчала Горислава. – Разбойники на меня напали. Ограбили, избили до полусмерти, да бросили подыхать. Купава меня нашла и выходила. А потом сестрой назвала.

Как ей хотелось сказать калике в лицо правду: что не Финист спас Купаву – если превращение в нежить можно назвать спасением. Финисту на страдания людей с небес плевать (иначе б мире не было столько боли и страданий). Нет, тут приложили руку иные силы, для которых у Гориславы пока не было имени. Думалось только, что Старые Боги были менее мертвы, чем думали люди.

– Понятно,– сказал Карп Нилыч, поглаживая бороду.– Ну, Свечка сестрой плохого человека не назовёт. Прости уж за подозрительные взгляды. Много бед змеи принести нашим землям, ой много… – он замолчал, не зная, видимо, как поддержать разговор.

– Карп Нилыч,– а вот у Купавы, кажется, никогда не было проблем с тем, чтобы болтать с кем-то, – А куда вы направляетесь?

– Да на Белояр собрались, – несколько рассеянно ответил калика. – Того, на дне которого чудо-город Кит скрывается. Говорят, один глоток воды из этого озера исцеляет. Был там один раз, в молодости, окунулся в чудесную водицу – но я тогда здоровый был, исцелять меня не от чего было. А сейчас чувствую, годы спину ломят, – он закряхтел, потирая поясницу. – Да и зрение Якима всё хуже и хуже, – один из калик, чьи блёклые глаза смотрели в одну точку, степенно кивнул. – Если Финист будет милостив, то озёрные воды помогут.