Приключения англичанина - Алексей Шельвах

До Мадеры добрались без приключений. Правда, марсовые Джонс, Джонсон и Джинкинс сызнова были уличены в курении после захода солнца и понесли прежестокое наказание (приказал протянуть их под килем), но в целом порка и подвешивание способствовали укреплению дисциплины: юноши смиренно теребили паклю, старцы если и выражали недовольство, то исключительно себе под нос. На Мадере закупили дешевого вина и высадили женщину, которую обнаружили в трюме фрегата «Северн».

«Переход до острова Святой Екатерины ознаменовался трагическим событием – старцы на всех кораблях заболели тропической лихорадкою, каковая при отсутствии надлежащего ей противудействия способна привести человека в состояние временного умоизступления. Старцы возмнили, что водная гладь за бортом корабля не что иное как травяной ковер вожделенной суши, ну и попрыгали в океан, прямиком в пасти алчных аккул. С флагманского фрегата просигналили: жилые помещения промыть с уксусом и проветрить, корабельным священникам читать заупокойные молитвы.

На острове Святой Екатерины запаслись свежими фруктами и пресной водою. Только вышли в океан, разразилась буря. Когда оная миновалась, увидели, что в составе эскадры отсутствует бриг «Перл». После трехдневных поисков пришли к горестному умозаключению, что судно сие изгибло.

Сызнова кончаются съестные припасы. Откуда-то вылезла голодная девка. А я-то полагал, что на Мадере мы от них окончательно избавились. Наиболее из матрозов суеверные порывались вышвырнуть ее за борт. Я вступился, но к утру обнаружилось, что несчастную все-таки...

Заметили на горизонте судно, подняли пиратские флаги, пустились вдогонку. Определили, что это бриг, пересчитали на оном пушки. Наше требование лечь в дрейф выполнено не было, посему никто из нас не сумневался, что судно сие испанское. Коммодор принял решение атаковать. Надобно было привести фрегат в боевую готовность, - велел вытащить боеприпасы на палубу, гамаки в сетках уложить вдоль бортов, реи обмотать цепями. Опробовали пожарные насосы – после сражения придется же разбрызгивать уксус, который, как учили нас в академии, отбивает запах крови и облегчает очистку от нее палубных досок.

О Серина, знай, что ежели судьба судила мне утонуть в океане, последние «буль-буль» из холодеющих уст моих будут суть звуки имени твоего!..

Некстати начался шторм. Повисли у испанца на хвосте, но догнать никак не можем.

Шторм усиливается. Лопнул грот-марсель, треснула сухая бизань. Вследствие качки увеличилось число переломов рук, ног среди юношества. Вторую неделю гонимся за испанцем, догрызая последние сухари.

Шторм, наконец, стихает, но есть стало совсем нечего. На исходе третьей недели настигли преследуемое судно, каковым оказался бриг «Перл». Проклятья неслись с кораблей, окруживших незадачливый бриг, ибо слишком много сил потратили мы на оплошную сию погоню.

Сызнова охотимся на крыс. Марсовые Джонс, Джонсон и Джинкинс первенствуют. Плачу им из корабельной казны по пять шиллингов за штуку, дабы кормить капитана бульоном. У многих наличествуют признаки заболевания скорбутом: кровоточат десны, выпадают зубы, мышцы вялые, как сырое тесто – надавишь пальцем, и остается вмятина.

Обводя глазами пустой горизонт, воспоминал, какими яствами был употчеван на своей свадьбе. Цыплятки жареные, печеная гусятинка, лососинка, ветчинка, паштеты всяческие воспоминались, отнюдь не Серина, к стыду моему превеликому...

Как нельзя вовремя подвернулся посреди океана остров. Прежде всего переправили на берег больных.

Остров безобитаем, посему беспрепятственно срывали с древес фрукты, настреляли птиц, сделали запасы пресной воды. Как только больные скорбутом излечились, эскадра продолжила плаванье.

Удачно вписались в юго-восточный пассат – три недели не притрагивались к парусам и не перебрасопили ни одного рея.

Сегодня ночью сызнова потерялся «Перл», зато утром догнали испанский галеон. Пересчитали на нем пушки и по сигналу коммодора изготовились к бою. В подзорную трубку наконец увидел я, как выглядят испанцы: все офицеры в черных бархатных камзолах с золотым и серебряным шитьем, с орлиными профилями.

Обменялись залпами и договорились разойтись с миром – галеон был в отличном состоянии, команда сытая, бодрая. Даже вчетвером мы все равно с ним не справились бы. Вдобавок, испанцы подбили фрегат «Глостер». Так бесславно закончилось первое мое морское сражение.

«Глостер» затонул. Команду успели спасти, но сэр Ричард Норрис, не сходя с капитанского мостика, застрелился, будучи донельзя раздосадован столь непродолжительным сроком своего капитанства.

Приближаемся к мысу Горн. Проверили такелаж, выбрали втугую мартин-бакштаги и мартин-штаги, поставили новые штуртросы из сыромятных ремней – все это следует делать заранее, дабы снасти успели вытянуться, покуда не вступили мы в область холодов.

Повеяли мразные ветры. Брызги на лету обращаются в град. Приказал увеличить порционы рома. Теперь каждый выпивает по три кварты, но даже юноши не хмелеют – так холодно. То и дело приходится огибать сине-зеленые ледяные горы.

Все шьют себе куртки и штаны из проолифенной парусины, густо смолят их, а сапоги пропитывают смесью из растопленного сала и дегтя.

Сгребаем с палубы снег, скалываем наледь. Дабы не было скользко, посыпаем палубу золою.

При входе в Магелланов пролив столкнулись с испанским судном. Окружили его, но так тесно было в проливе, что не стали палить из пушек, – велик был риск попасть друг в друга. Без артподготовки полезли на абордаж. Со скал следили за ходом сражения пешереи в звериных шкурах. Размахивая дубинами, подбадривали криком, кажется, нас, но, быть может, и противника нашего. В подзорную трубку наблюдая за рукопашною схваткою, был я неприятно поражен свирепостью нашего юношества. Терзаюсь сумнениями: вот приневоливал молодых теребить изо дня в день скушную паклю, щипать обидную пеньку... Неужли моя в том вина, что ожесточились сердца их?.. Одержали над испанцем полную поверхность. Захватили много еды, вина и золота. Судно испанское сожгли, команду высадили на скалы.

При выходе из пролива наскочил на камни и пошел ко дну шлюп «Алая роза». Туман затруднял видимость - никого из команды спасти не успели. Утонул и молодой капитан Денди Кид, выпускник нашей академии, в стенах которой не только учат кораблевожденью, но и внушают умирать образцово-показательно, посему не сумневаюсь, что погрузился в пучину, не оставив капитанского мостика.

Увы нам! От эскадры осталось два корабля, а к выполнению правительственного задания мы практически и не приступали.

Вышли на оперативный простор Тихого океана. Три дни лавировали неподалеку от некоего острова, облизываясь в предвкушении, но противные ветры и течения не позволили встать на рейд. Злые, голодные, продолжили плаванье.

Завидели на горизонте судно, подняли пиратские флаги, стали преследовать.

Настигнув, опознали: «Перл»! Оказывается, сей блудный бриг месяц назад благополучно обогнул мыс Горн, разграбил и потопил уже четыре испанских галеона. Поделился с нами провиантом и порохом.

Месяц бороздили пустой океан. Съели уже всех крыс, когда востроглазые впередсмотрящие закричали с мачты: «Остров! И еще один!..»

Послали шлюбку с матрозами, кои высадились в роще мангровых древес, росших в полосе прилива. Древеса были густо облеплены устрицами, и наши люди с увлечением пожирали сии дары моря. Вдруг на берег выбежали в нечисленном количестве коренные обитатели острова. Упражненные в метании каменьев, принялись они забрасывать ими наших людей, те же немедленно ответили мушкетным огнем. Дикари побежали обратно в лес. Наши, продолжая стрелять, наступали до тех пор, покуда не израсходовали запасы пороха и пуль. Тут сметливые нехристи сообразили, что преследователи беспомощны, обратились вспять, с торжествующим визгом напали на них и многих убили. Избегнувшие смерти скитались в зарослях, мучились голодом, жаждою, подвергались преследованиям зверей кошачьей породы, обитавших на острове во множестве и коварством едва ли не превосходивших здешних папуасов. Вот что рассказали матрозы, коих мы лишь чрез неделю подобрали в пяти милях от места первой высадки: заприметив человека, сии протобестии намеренно перебегают пред ним тропу, изображая паническое бегство, но тотчас же и притаиваются в кустах, ждут, когда сей прошествует мимо, и уж тогда накидываются со спины и растерзывают.

Послали на берег юношей, снабдив каждого усиленным боекомплектом. Гордые возложенным поручением каратели углубились в лес и сожгли дюжину шалашиков (по дикарским понятиям – деревню). Нехристи согласились вести переговоры. Изъяснялись мы с ними жестами, посему с наступлением сумерек пришлось переговоры перенести на утро, ибо в темноте легко было ошибиться и неверно интерпретировать иные телодвижения собеседников, а разжечь костер дикари не позволили, устрашенные испепеляющими свойствами пламени. Огонь добывать они не умеют, питаются устрицами да пальмовыми орехами, коих род или недород существенно сказывается на материальном их благополучии. Молодки дикарские пригожи, только черны чрезмерно, к тому ж и налощить себя стараются до зеркального блеска. Юношей чуть ли не за уши приходилось оттаскивать от сих своеобразных прелестниц. Зная теперь воинственный нрав островитян и учитывая немалую их численность, мы наскоро настреляли птиц, начерпали воды из ручьев, подобрали скитавшихся в зарослях товарищей и направились к соседнему острову. Вдруг приметили за кормой человека. Сей захлебывался и тонул. Подняли его на борт «Северна». Спасенный, представившийся туземцем, жестами и междуметиями рассказал нам, что побудило его предпринять попытку утопиться: «Я – отпрыск знатной дикарской семьи, прошел обряд инициации и не раз уже подтверждал присвоенное мне звание мужчины в стычках с папуасами соседних островов. Женился на первой красавице, самой черной и блестящей, такие же уродились дети, построил отдельный шалашик и жил, может, не лучше других, но и не хуже. Но сего дня постигло мой народец несчастие – умер вождь. Все мы пребывали в трансе, лишенные опеки мудрейшего и справедливейшего. Вы сами видели, сколь невелик выбор продуктов питания на нашем острове. Так вот, покойный вождь следил, чтобы большая семья получала много орехов и устриц, а маленькая – мало. Теперь же, после его смерти, неминуемо должна была начаться между нами война всех противу всех. Утром брел я по берегу, томимый предчувствием социальных катаклизмов, и вдруг толпа соплеменников бегом ко мне приблизилась. Обступили меня и, обзывая оскорбительными прозвищами, плевали в лицо, дергали за волосы. Безуспешно пытался я выспросить причину жестокого ближних со мной обращения. Когда же повалили наземь и принялись пинать ногами и забрасывать загодя заготовленным калом, сие уже не умел снести и, вырвавшись из круга истязателей, кинулся в воду. Лишь проплыв изрядное расстояние, вспомнил, что таков у нас обычай избирать нового вождя: сначала кандидата все кому не лень гнобят, бьют до полусмерти, а уж потом, ежели сей останется жив, наделяют правами распоряжаться и повелевать. И вот не отважился я взять на себя ответственность за судьбу племени и продолжал плыть куда глаза глядят, и несомненно утонул бы, утомленный, но тут вы спасли меня, и я вам, конешно, весьма за это признателен, однако не ведаю, что в моем положении лучше - жить или покоиться на дне Тихого океана. Ах, скорее увезите меня как можно дальше из этих мест, я стыжусь своего малодушия и, вдобавок, уже начинаю тосковать по родным и близким!..» Слушая безутешного, я подумал о том, что люди везде одинаковы, то бишь в злополучии мы склонны лишь стенать и нимало не пытаемся проникнуть замысел Провидения. Но быть может, ежели проявим довольно терпения и мужества, то станут нам очевидны знаки избранничества нашего?..