Древние Боги - Дмитрий Анатольевич Русинов

найти себе места. С того самого дня, когда северяне видели котлован, она лишилась покоя, но пока не могла в этом разобраться и понять, тщательно скрывала своё беспокойство, и старалась вести себя как обычно. Это было странное чувство, хотя, такое она уже ощущала в подземельях Егдера. Словно кто-то пытается незаметно проникнуть в мозг, и смотрит на всё это со стороны. Нет, этот голос не звал её к себе, не диктовал свою волю, он просто хотел знать, что они собираются делать. Девушка как могла, сопротивлялась, и кажется, пока ей это удавалось.

Больше всего на свете она боялась за Рутгера. Да, она предсказала ему долгую, и счастливую жизнь, то, что он станет Владыкой страны Лазоревых Гор, но ведь намёки Богов так туманны, и возможно, что она тоже ошибается, и это будет совсем не он, а кто-то другой. Когда-то, давным-давно, ещё до войны, когда ещё войско челманов не пришло в Гаарию, в каком-то душном, липком сне она видела себя женой Владыки, и это так ей запало в душу, что ни о чём другом она и не желала слушать. Тогда она не смогла разглядеть лица своего суженого, и знала только то, что он будет вигом, и придёт в земли гаар с небольшим отрядом воинов.

Тогда она еле смогла спастись от степняков, и если бы не верный волкодав Кали, её принесли бы в жертву непонятным, тёмным и жестоким Богам, а её печень и сердце съели сырыми. Она уже знала, что жизнь человека хрупка, и чтобы сломать её, нужно приложить совсем незначительное усилие. Она шептала молитвы и заклинания, творила чары, и сама не знала, может ли это ей хоть как-то помочь. Но что самое главное, она была уверена, что та встреча, что изменит всю её дальнейшую жизнь, произойдёт именно здесь, и с каждым днём она становится всё ближе и ближе.

Когда она увидела небольшую дружину вигов, остановившуюся на привал, сердце её радостно, сбиваясь с ритма, застучало, и уже порядком опостылевший, кое-как сложенный шалаш не казался хорошим укрытием как раньше. Она жаждала перемен, чего-то нового, что неминуемо приведёт её к счастью, и она станет тем, кем хотела быть, или внушила себе, что будет.

Она представляла себе, что выйдет навстречу воинам украшенная цветами, с тщательно уложенными волосами, красивая, похожая на лесную богиню, но всё получилось совсем не так, а как-то обыденно, серо, и неизвестный воин с тёмным цветом лица застал её спящей в шалаше. Почему же Кали не зарычал и не ткнулся ей влажным носом в ладонь? Почему верный пёс, не подпускающий к себе никого чужого, стоял рядом с незнакомцем, и радостно вилял хвостом?

Сначала ведьма приняла за воеводу воина, с распущенными волосами, чуть горбатым носом, и задумчивым, отсутствующим взглядом, одетым в тёмно-синий, короткий тегиляй. Но заметив за поясом другого, короткий, серебряный жезл, несомненно, знак власти, поняла, что ошиблась. Этот совсем не походил на будущего Владыку страны Лазоревых Гор, и не выглядел человеком, кому когда-то предстоит решать судьбы народов севера, и всё же было в нём что-то такое, отчего находясь рядом с ним, чувствуешь себя в безопасности. Он был как скала, непокорная бурям, и самим богам.

О Боги! Да что же это? Эррилайе снова показалось, что на неё пристально, изучающе посмотрели. Может это кто-то из воинов? Она быстро осмотрелась. Нет, никто из людей не имеет такого тяжёлого взгляда. Так может это действительно те, кого они ищут? Почему же они не покажутся сами? Присматриваются? Боятся? Но они же Боги! Что им могут сделать обычные смертные?

Она заметила, что при каждом шаге лорд Архорд морщится, и поняла, что у того открылась старая рана. Кажется, совсем недавно у него зажило горло, и он может без усилий говорить, и вот теперь снова. В любом бою воин может погибнуть, и то, что Архорд отделался пусть болезненной, но пустяковой раной, указывает на то, что ему крупно повезло. Гораздо меньше повезло телохранителю царя россов, Анди. Тот останется инвалидом на всю жизнь, и уже никогда не сможет взять в руки меч. Зато он жив! Хотя, для мужественного росса такая жизнь сродни смерти…

Она догнала лорда, и, тронув за рукав тегиляя, с улыбкой, уверенно, сказала:

– Нужно осмотреть твою рану.

Архорд вымученно улыбнулся, и на побледневшем лице блеснули голубые, холодные как лёд, глаза:

– Не стоит беспокоиться о моей скромной персоне. Я не заслуживаю твоего внимания… – Виг запнулся, не зная, как назвать девушку, и та, поняв это, проговорила:

– Эрли. Так называют меня все друзья.

– Я вряд ли отношусь к друзьям воеводы Рутгера, а значит, и к твоим друзьям.

Конечно, Эрли знала, что произошло между лордом и воеводой, и была целиком на стороне суженого, но Архорд был ранен, и нуждался в её помощи. Да, он предатель, и по его вине северяне несколько раз были на краю гибели, счастливо избежав её, и всё же. Наверное, только человеческое сердце может быть так странно устроено – прощать то, что, казалось бы, невозможно простить.

Эрли непринуждённо засмеялась, отчего искусанные от боли губы лорда тронула слабая, бледная улыбка, и сказала, останавливаясь, увлекая его к ближайшему камню, где тот мог бы присесть:

– Для меня нет никакой разницы друг ты, или враг. Ты – ранен, а значит, получишь мою помощь в любом случаи.

– Странно… – Пробормотал Архорд, с трудом стягивая с ноги сапог. – Только ты и относишься ко мне так, будто ничего не случилось. Даже последний сивд, что остался в живых, и тот отвернулся от меня. Впрочем, я заслужил всё это, и готов нести свою ношу до конца.

Девушка нахмурилась, увидев выступившую на повязке кровь, и разматывая её, чтобы как-то отвлечь раненого, спросила:

– О чём ты говоришь? Нет такой вины, за какую нельзя было бы вымолить прощение. Пройдёт время, и твои подвиги ещё войдут в историю, а твоё имя выбьют на Красной Стене Храма Бессмертного Тэнгри, куда вы так все стремитесь попасть.

– Вряд ли потомки будут знать меня как героя. Я жив только потому, что нужен для чего-то Барсу, не более того. Как только надобность во мне отпадёт, он вызовет меня на перекрёсток дорог, и в честном бою напоит свой меч моей кровью. Он сильный воин, и в умении владеть мечом с ним может сравниться только Увгард, так что у меня при любом благоприятном раскладе не будет ни одного