Каждый за себя - Александра Маринина

Вопросы были, но их можно было пока и не задавать.

Тем паче что далеко не все из них касались моей проблемы с шантажом. Пусть человек спокойно доест и попьет кофе. Однако же Никотин, похоже, решил паузой не пользоваться.

- Тогда спрошу я, теперь моя очередь.

- Спрашивайте.

- Предположим, все закончится благополучно, шантажиста ребята отловят и мозги ему на место поставят.

Что ты будешь делать дальше?

- Я? Ничего. А что я должна делать?

- Ну, например, придешь к своей хозяйке и скажешь: так, мол, и так, висела над вами угроза страшная и погибель неминучая, но я ее отвела, так что можете расслабиться и чувствовать себя свободно. И стоило мне это столько-то и столько-то денег, так что возместите мои затраты, будьте любезны.

- Еще чего! - возмущенно откликнулась я. - Зачем я буду ей это говорить?

- А что ты ей скажешь? - Назар Захарович посмотрел на меня хитро и испытующе.

- Ничего не скажу.

- Совсем-совсем ничего?

- Совсем. Я не пойму, а зачем мне ей что-то говорить?

- Чтобы она знала.

- Зачем ей это знать?

- Ну как зачем? Чтобы была благодарна, чтобы понимала, кому она своим благополучием обязана.

- Нет, дядя Назар. - Я покачала головой и отпила кофе, который, в отличие от салата, был плохим и невкусным. - Это не нужно. Это будет не правильно.

- Объясни-ка, - потребовал он, и взгляд его снова стал чужим, в том смысле, что не никотиновским, а рутгер-хауэровским.

- Понимаете, я ведь делаю это не для Натальи, а для себя. Для себя лично. Чтобы не было скандала, чтобы Николай Григорьевич ничего не узнал, чтобы его сердце не подвело и чтобы я не потеряла работу. А лично на Наталью и ее семейное счастье мне, грубо говоря, наплевать.

Я понимаю, это звучит не очень-то красиво, но у меня, знаете ли, ситуация не книжная. Это в книжках и в кино рассказывают истории про домработниц, которые становятся у своих хозяев буквально членами семьи, ангелами-хранителями, поверенными во всех душевных тайнах и вообще живот готовы положить за их благополучие.

Может, я эгоистка, не знаю, а может, жизнь устроена совсем не так, как в книжках, но только я у Сальниковых далеко не член семьи, я там - прислуга, и борюсь я не за их счастье, а за собственное выживание.

- Это я понимаю, - неожиданно мягко сказал Никотин, - но все-таки почему ты не хочешь поставить Наталью Сергеевну в известность? Ты ведь приносишь жертву, и немаленькую, для тебя деньги, потраченные на решение проблемы шантажа, - это не копейки, и достаются они тебе не сахарно. Почему ты не хочешь, чтобы Наталья об этом узнала? Может быть, узнав, что ты для нее сделала, она станет лучше к тебе относиться, или зарплату прибавит, или еще как-то отблагодарит тебя. Или хотя бы деньги вернет, которые ты Севке по контракту заплатишь. Я ведь вижу, какая ты сегодня, и понимаю, какую ночь ты провела, пока принимала решение с деньгами расстаться. Ревела?

Я молча кивнула.

- Все правильно. Как говорил Бабель, подкладка тяжелого кошелька сшита из слез. Пока заработаешь себе на квартиру, еще не раз наплачешься. Может, все-таки сказать Наталье?

- Нет, - я снова упрямо помотала головой. - Это будет не правильно. Человек должен иметь право выбирать, к кому он готов испытывать благодарность, а к кому - не готов. Именно поэтому нельзя навязывать людям свою помощь. Ее нужно предложить, но если человек отказывается - не настаивать.

- Что-то я не все понял. - Взгляд Никотина стал настороженным. - Можно поподробнее?

- Можно. Представьте себе, что вам нужны деньги, большие и на длительный срок, и вы прикидываете, у кого можно было бы их занять. Среди ваших знакомых есть, ну, допустим, три человека, которые теоретически могли бы вам одолжить требуемую сумму. Вы думаете о первом: да, этот даст, и без процентов, но за это я должен буду быть ему благодарен, а он такой противный, такой подлый, что испытывать к нему чувство благодарности я не хочу. Возьмем второго: этот тоже даст, и тоже без процентов, и он в общем-то неплохой мужик, и я готов испытывать к нему благодарность, но ведь он в обмен на беспроцентную ссуду начнет обращаться ко мне с просьбами, которые я сам выполнить не смогу, и мне придется, в свою очередь, напрягать других людей, и если они сделают то, что нужно этому кредитору, то я уже должен буду быть благодарным и им тоже…, а к этому я не готов. А вот третий, пожалуй, подойдет, он без процентов денег не даст, это я точно знаю, но ведь даст же! Причем сразу и без всяких разговоров, и процент этот будет маленьким, ниже банковского, и меня не обременит. И главное - я знаю наверняка, что он устанавливает процент не для того, чтобы нажиться, а для того, чтобы не испортить отношения с друзьями, чтобы они не чувствовали себя обязанными и не тяготились благодарностью. Так вот благодарность к этому человеку меня отягощать не будет, он мне симпатичен, и я готов эту благодарность к нему испытывать. То есть вы сами решаете, кому вы хотите быть благодарным. Знаете, дядя Назар, я уже давно поняла, что это очень важно - уметь быть благодарным.

Благодарность - тяжкий душевный труд, и выполнять этот труд люди готовы далеко не для каждого. Если человека поставить перед необходимостью быть благодарным кому-то, кого он не выбирал сам, это может искалечить отношения вплоть до полного разрыва. Вот почему я говорю, что помощь нельзя навязывать. И нельзя ее оказывать, если тебя об этом не просят.

Некоторое время Никотин молчал, вероятно, обдумывая услышанное. Хотя чего тут обдумывать-то? Мысль казалась мне несложной. Впрочем, я, наверное, плохо ее объяснила, поскольку устное изложение - не мой конек.

Я плохой рассказчик, я уже это говорила.

Никотин курил и маленькими глоточками пил невкусный кофе.

- А я всегда думал, что чувство благодарности - это божья благодать, - наконец задумчиво проговорил он. - Испытывать чувство благодарности легко и радостно, оно теплое и сильное, как рука друга. А ты, выходит, полагаешь, что это не так.

- Да нет же, дядя Назар, это так, и вы совершенно правы, но для того, чтобы чувствовать так, как вы сказали, надо быть мудрым и душевно зрелым. А подавляющая часть людей таковыми не являются. Они не умеют быть благодарными, они не умеют любить само чувство благодарности, они воспринимают это как тяжкую обязанность, которую на них взвалили и с которой они не знают что делать. Я вам могу с уверенностью сказать, что моя хозяйка не готова испытывать чувство благодарности к своей прислуге. Ее будет от этого коробить. И отношения наши испортятся настолько, что она будет искать, пусть и подсознательно, повод, чтобы меня уволить и убрать с глаз своих долой.

- Может, ты о ней слишком плохо думаешь? - усомнился Никотин.

Слишком плохо? Я вспомнила один эпизод примерно трехмесячной давности. К Алене приходили две подружки, я подавала им чай с плюшками, а они дружно восхищались Патриком, который из жалкого дрожащего крысеныша превратился в красавца с роскошным меховым воротником, пушистым хвостом и изумрудными глазами.

А вечером я нечаянно услышала разговор Алены с Мадам.

Я не подслушивала, это вышло случайно, я тихонько возилась на кухне, а они разговаривали в прихожей, не замечая, что я рядом. Наталья только-только вошла, и Алена кинулась к матери рассказывать, как девочкам понравился котик.

- Между прочим, это все благодаря Нике, - мимоходом заметила Наталья, раздеваясь. - Помнишь, как она его выхаживала?

- Ой, ну можно подумать! - фыркнула Алена. - Чего она там особенного-то сделала? Я бы и сама не хуже ее Патрика выходила.

- Но тем не менее выходила его все-таки не ты, а она. Ты ей хоть спасибо сказала? - - Вот еще! За что спасибо-то? Это ее обязанность, мы ей за это деньги платим.

., - Не мы, а я и папа, - со смехом поправила ее мать.

Вот и все. На этом разговор и закончился. И ни слова моя Наталья Сергеевна не произнесла ни по поводу моих обязанностей, ни по поводу благодарности. Ее не ужаснуло то, что говорит Алена. Она не сочла нужным осечь ее, поставить на место, что-то объяснить. Алена не хочет быть благодарной прислуге. И от ее матери я ничего другого тоже не жду. Разумеется, дежурное "спасибо" я от Натальи слышу регулярно, но прекрасно отдаю себе отчет в том, что это всего лишь вежливое слово, а не истинное чувство. В противном случае ее разговор с дочерью не закончился бы так, как он закончился. В общем, выводы свои я из этой нечаянно подслушанной беседы сделала… А теперь Никотин спрашивает, не слишком ли плохо я думаю о Наталье.

- Я была бы рада оказаться не правой. Но рисковать я не могу, дядя Назар.

- Ну хорошо, это я понял более или менее. А если у нас ничего не выйдет и деньги окажутся потраченными впустую? Я имею в виду, ничего не получится в рамках той суммы, которую ты обозначила. Будешь жалеть, голову пеплом посыпать?