Дорога превращений. Суфийские притчи - Джалаладдин Руми

Зу-Н-Нун

Притча иллюстрирует тезис о раздвоенности восприятия и связанной с этим нетвердости веры у тех, кто усвоил только внешние формы суфизма, но не его суть. Напряженно ожидая от шейха«особого урока», эти люди оказываются не в состоянии понять, что «урок» уже преподан, поскольку в любом событии они воспринимают лишь его «внешний сюжет».

Д. Щ.

Зу-Н-Нун

Лишился рассудка учитель Зу-Н-Нун.С тех пор промелькнуло уж несколько лун,

И суфии группой явились в обительБезумцев, где был заточен их учитель,

И так рассуждали: «Подобен пророкамНаш шейх: он здоров, обезуметь не мог он!

Для виду безумствует мудрый пророк,Желая дать людям особый урок!»

Зу-Н-Нун, их узрев, с ними стал препираться:Мол, кто вы такие? Вам лучше убраться,

Не знаю, мол, вас и на вас не взгляну,Уйдите, не то я в вас камень швырну!

«Учитель, ты в ярость впадаешь напрасно,Что ты не безумен – мы знаем прекрасно,

Для виду юродствуешь ты, как пророк,Чтоб нам преподать свой особый урок!»

Зу-Н-Нун зарычал и безумно взглянул,И в суфиев камень с размаху швырнул!

И суфии еле успели пригнуться,Потом распрямились – и прочь от безумца

Пустились, вопя: «Точно, спятил наш шейх!Немедля бежим! Перебьет он нас всех!»

Зу-Н-Нун рассмеялся: «Что делать мне с вами?Что я притворяюсь – сказали вы сами.

Но, если мое поведенье – вранье,Что ж вас так пугает притворство мое?!..»

Халва

Способность посредством земных слов и поступков воздействовать на высшие миры – привилегия особо одаренных шейхов-чудотворцев. Их щедрость по отношению к нуждающимся («тратил не глядя») – только отражение тех сверхъестественных дарований, с помощью которых они могут «задеть Небеса за живое» и даже для своих хулителей и обидчиков вымолить у Бога милосердие.

Д. Щ.

Халва

Суфийский подвижник, хоть мало имел,Но многим несчастным помочь он сумел,

Поскольку, той помощи ради,Брал в долг он и тратил не глядя.

Так жил он, и многим за жизнь задолжал.Теперь, умирая, он дома лежал,

А все, кому суфий был должен,Сошлись и склонились над ложем.

И в уши тому, кто дышал уж едва,Вопили они, предъявляя права

На книги его и на вещи,И крик стоял в доме зловещий.

Вдруг – с улицы голос: «Шербет и халва!»И суфий, услышав такие слова,

Сказал: «Пригласите торговца —Товару здесь место найдется!

Скажите – мальчонку затем я зову,Чтоб роздал он всем вам шербет и халву:

Дай Бог, чтоб вы горя не зналиИ душу мою поминали!»

Когда же все гости поели халвы,То мальчику суфий промолвил: «Увы!

Мне нечем платить тебе – каюсь,Притом я и с жизнью прощаюсь!»

Услышав такое, заплакал юнец,А все остальные вскричали: «Подлец

Бессовестный! Это уж слишком —И нас обобрал, и мальчишку!»

Но к вечеру вестник меж ними возник:«Эмир, наш правитель и твой ученик,

Приветствует шейха, и рад онОсла, нагруженного златом,

С великим почтеньем тебе передать!»Тут все закричали: «О шейх, благодать

Аллаха с тобою повсюду!Свершил ты великое чудо!»

А тот: «Лишь в ответ на мольбу беднякаСодеяла чудо Господня рука —

Лишь плачущий мальчик с халвоюЗадел Небеса за живое!..»

VIII. Экзамены

Жизненные переломы и испытания нередко становятся, с точки зрения Божественной педагогики, «экзаменами на зрелость». Здесь собраны образцы таких ситуаций.

Фасолина

Искушения и страдания, переносимые мюридомв период ученичества, подобны «адским мукам» варимой в чугунке фасолины. Воздействие «огненной стихии» Духа, просвещающего и возгревающего внутренний мир суфия, вызывает мучения до тех пор, пока душа не достигнет должного взаимодействия с духовным началом («Страдай достойно и собой владей, // Пока не растворишься ты в воде»). Вся предшествующая жизнь человека, все, что удалось ему до этого узнать и пережить, – есть подготовка ко вступлению в суфийское братство («Росла ты вольно на холме высоком... Не для того ли, чтоб сюда попасть?..»).

Д. Щ.

***

Фасолина, в исходном виде твердая, как камень, символизирует эгоистичное состояние души ученика, вступающего на суфийский путь. Далее под воздействием двух стихий – «пламени» (внешние испытания, лишения, страдания) и «воды кипящей» (внутреннее восприятие Учения, которое в Священных Писаниях представлено в виде воды) – фасолина сначала смягчается, а затем и полностью растворяется в однородной субстанции. Это значит, что под воздействием «жара» испытаний душа ученика пропитывается «водой» Слова Божьего и сливается воедино с другими «фасолинами» – душами, помещенными в «чугунок» (суфийское братство). Заметим: ни «пламя» само по себе, ни «вода» не могут довести «фасолину» до требуемого состояния. Только совокупность всех элементов суфийского обучения преобразует душу ученика.

М. Х.

Фасолина

Фасолина от адских мук страдала:Взмывала ввысь и в бездну ниспадала,

Крича и от бессилия ярясь,В воде кипящей мучась и варясь.

Она молила жалобно кухарку:«Ужель тебе меня совсем не жалко?

Сдвинь чугунок иль пламя погаси,Меня от мук безжалостных спаси!»

На этот вопль ответила кухарка:«Терпенье! Еще долго будет жарко:

Страдай достойно и собой владей,Пока не растворишься ты в воде.

Росла ты вольно на холме высоком,Пила росу, и наливалась соком,

И светом солнца насыщалась всласть —Не для того ли, чтоб сюда попасть?..»

Два невольника

За первым смысловым слоем притчи (призывом судить о человеке не по внешности, а по свойствам души) скрыт второй – иносказание о «достоверном знании» ( илм алйакин) и «достоверном зрении (или восприятии)» ( айн алйакин). «Достоверное знание» приобретается с чужих слов. Его символизирует рассказ второго раба, давшего хозяину обманчивые представления о первом. В противоположность этому, «достоверное зрение» позволяет правильно судить о предмете. Оно достигается в результате разговора с первым рабом лицом к лицу, что позволяет хозяину уяснить истинный характер этого человека. «Достоверным знанием» обладают мусульмане, находящиеся на первом этапе религиозного познания (ступень шариата), т. е. выполняющие внешние предписания веры: они знают об Истине с чужих слов – от своих наставников. Суфийские подвижники, вступившие на стезю тариката(путь мистического опыта), непосредственно соприкасаются с Высшей Реальностью – и поэтому обладают «достоверным зрением».

Д. Щ.

***

В суфийской традиции учитель не только наставляет ученика, но и исцеляет его душу. А для этого за внешними словами, за строем и содержанием речи, за мимикой и жестикуляцией мудрец должен ясно видеть состояние души ученика, ее недуги и изъяны. В данной притче вопрошающий («хозяин») прибегает к выработанному за многие столетия суфийской практики приему – побудить испытуемых («рабов») самих рассказать правду о своем внутреннем состоянии. Настоящий наставник, которому небезразлична судьба наставляемого, в процессе обучения уделяет внимание не только уровню знаний, но и состоянию души своих подопечных. Духовное, и прежде всего нравственное, обучение в большинстве случаев начинается с постижения Священных Книг («...нас учит слово Божье, // Что истиной является, что – ложью»). Как известно, Священная Книга (будь то Библия, Коран, Веды, Авеста и др.) лежит в основе каждой культуры, являясь главным и незаменимым источником нравственного просвещения народа (очень жаль, что до сих пор изучение книг Священного Писания, хотя бы как литературных и этических первоисточников, не заняло на начальных этапах обучения, в т. ч. в школьной программе, подобающего места...).

Другой важнейший принцип педагогики – осознание себя частью нравственно ориентированного социума. Человек не создан самодостаточным, и понять себя мы можем, лишь созерцая свое «отражение» в ближних, а также стараясь увидеть самих себя их глазами («...его свидетельства точны, // К тому же смотрит он со стороны»). Сообщество друзей – необходимое условие самосовершенствования каждой личности. Поэтому очень важно заботиться о той нравственной атмосфере, в которую погружены обучаемые. По мере своего нравственного и интеллектуального совершенствования человек начинает осознавать необъятную мощь заложенных в нем мыслительных способностей («А что до мысли – от ее игры // Порой зависят целые миры»). Интересно, какое именно действие мысли подразумевает здесь Руми? Идет ли речь о силе мысли как таковой, пределы которой до сих пор неведомы? Или же – о силе мысли, проявленной в действии, результаты которой (в особенности негативные) столь зримо воплотились в XX веке («А мысли – клад, но веку испокон // В соседстве с кладом прячется дракон»)?..