Страна Рождества - Джо Хилл

Припарковавшись в гараже, она сидела за рулем на холоде, наблюдая за своим дымным дыханием. Могла бы, наверное, просидеть там целую вечность, если бы не зазвонил телефон.

Аппарат висел на стене, прямо за дверью в офис, которым Лу никогда не пользовался. Он был старым, с диском для набора номера — как в телефоне Чарли Мэнкса в Санном Доме. Звонок у него был резким, с медным отзвуком.

Вик нахмурилась.

Телефон этот был не на той же линии, что аппарат, стоявший в доме. Ее комично называли бизнес-линией. Им никто никогда по ней не звонил.

Она соскочила с переднего сиденья, с высоты в добрых четыре фута, на бетонный пол. Схватила трубку на третьем звонке.

— «Автомобильная Карма» Кармоди, — сказала она.

Телефон был до боли холодным. От ладони, сжимавшей трубку, на пластмассе образовался бледный морозный ореол.

Слышалось шипение, словно вызов производился с большого расстояния. На заднем плане Вик различала рождественские гимны, милые детские голоса.

Стоял февраль.

— Гм, — сказал какой-то мальчик.

— Алло? Могу я чем-то помочь?

— Гм. Да, — сказал мальчик. — Это Брэд. Брэд МакКоли. Я звоню из Страны Рождества.

Имя мальчика она узнала, но поначалу ни с чем не могла его соотнести.

— Брэд, — сказала она. — Могу я тебе помочь? Откуда, говоришь, ты звонишь?

— Из Страны Рождества, глупая. Ты знаешь, кто я. Я был в машине, — сказал он. — У дома мистера Мэнкса. Ты помнишь. Было весело.

У нее заледенела грудь. Трудно стало дышать.

— Ой, да пошел ты, малыш, — сказала она. — Пошел ты вместе со своей долбаной шуточкой.

— Я потому звоню, — сказал он, — что мы все проголодались. Здесь никогда не бывает ничего съестного, а зачем тогда все эти зубы, если их не к чему приложить?

— Еще раз позвонишь, и я напущу на тебя копов, придурок ты долбаный, — сказала она и бросила трубку на рычаг.

Вик прижала руку ко рту и издала что-то среднее между рыданием и воплем ярости. Согнувшись вдвое, она дрожала в промерзшем гараже.

Придя в себя, она выпрямилась, сняла трубку и спокойно позвонила телефонистке.

— Можете ли вы дать мне номер, по которому мне только что звонили? — спросила Вик. — Нас разъединили. Я хочу перезвонить.

— По номеру, с которого вы говорите?

— Да. Связь только что разорвалась.

— Мне очень жаль. У меня есть телефонный вызов за пятницу, с номера восемь-сто. Хотите, чтобы я вас соединила?

— Вызов поступил только что. Я хочу знать, кто это был.

Последовало молчание, прежде чем телефонистка ответила, пауза, в течение которой Вик различала голоса других телефонисток, говоривших на заднем плане.

— Прошу прощения. У меня нет никаких звонков по этому номеру с прошлой пятницы.

— Спасибо, — сказала Вик и повесила трубку.

Вик, обхватив себя руками, сидела на полу, под телефоном, когда ее нашел Лу.

— Ты вроде как давно здесь сидишь, — сказал он. — Хочешь, принесу тебе одеяло, мертвого таунтауна или еще что-нибудь?

— Что такое таунтаун?

— Что-то вроде верблюда. Или, может, большого козла. По-моему, без разницы.

— Как там Уэйн?

— Я читал Бэту комикс, и он на мне задремал, так что я положил его в кроватку. Он классный. А ты что здесь делаешь?

Он оглядел тусклое помещение, как будто думал, что она могла быть не одна.

Ей нужно было сказать ему что-нибудь, придумать какое-нибудь объяснение, чего это ради она сидит на полу в холодном темном гараже, поэтому она кивнула на мотоцикл, который он загрунтовал.

— Думала о байке, с которым ты работаешь.

Он посмотрел на нее прищуренными глазами. Она поняла, что он ей не верит.

Но потом он посмотрел на мотоцикл, на трансферную бумагу на полу рядом с ним и сказал:

— Боюсь, я с ним напортачу. Думаешь, получится?

— Нет. Не думаю. Прости.

Он бросил на нее испуганный взгляд.

— В самом деле?

Она слабо улыбнулась и кивнула.

Он тяжело вздохнул.

— Можешь сказать, что я сделал не так?

— Хардкор — это одно слово, а не два. И твое «а» выглядит как цифра 2. А кроме того, писать надо было зеркально. Когда наклеишь трансферную бумагу и сделаешь копию, «Хардкор» выйдет наоборот.

— Ох. Вот дерьмо. Чуня. Какой же я идиот. — Лу бросил на нее еще один взгляд, исполненный надежды. — Но тебе хотя бы мой череп понравился, верно?

— Честно?

Лу уставился себе под ноги.

— Боже мой. Я надеялся, что Тони Б. отстегнет мне пятьдесят баксов — или сколько-нибудь — за хорошую раскраску. Если бы ты меня не остановила, мне бы, наверное, самому пришлось заплатить полсотни, за то, что испортил его байк. И почему у меня ничего не получается?

— У тебя получается быть папой.

— Это не ракетостроение.

Да уж, подумала Вик. Это сложнее.

— Хочешь, я это исправлю? — спросила она.

— А ты когда-нибудь расписывала байки?

— Нет.

Он кивнул:

— Ладно. Давай. Если ты напортачишь, мы просто скажем, что это сделал я. Никто не удивится. Но если заладится, надо будет всем рассказать, кто его на самом деле расписывал. Может, привлечем новые заказы. — Он снова окинул ее долгим оценивающим взглядом. — Ты уверена, что все в порядке? Не предаешься здесь темным женским мыслям, верно?

— Нет.

— Ты никогда не думала, что, типа, тебе не стоило завязывать с терапией? Ты же прошла через такое дерьмо, чуня. Может, тебе стоит поговорить об этом. О нем.

«Только что поговорила, — подумала она. — У меня состоялась прекрасная меленькая беседа с последним ребенком, похищенным Чарли Мэнксом. Теперь он своего рода холодный вампир, пребывает в Стране Рождества и хочет чего-нибудь поесть».

— Разговоров, я думаю, хватит, — сказала она и взяла руку Лу, когда тот ее предложил. — Вместо этого я, пожалуй, просто распишу этот байк.

Шугаркрик, штат Пенсильвания Лето 2001 г.

Бингу было пятьдесят три года, и он не надевал своего противогаза вот уже пять лет, когда до него дошло известие о том, что Чарли Мэнкс тяжело болен.

Бинг узнал об этом из статьи на AOL[64], доступ куда он получал с помощью большого черного компьютера Dell, которым его наградила компания «НорКемФарм» за двадцать пять лет службы. Он каждый день смотрел на AOL новости из Колорадо о мистере Мэнксе, но долгие годы до этого там ничего не было: Чарльз Талант Мэнкс III, возраст неизвестен, осужденный убийца, подозреваемый в десятках похищений детей, был перемещен в больничное крыло федерального исправительного учреждения «Энглвуд», когда разбудить его оказалось невозможным.

Мэнкса осмотрел видный нейрохирург из Денвера Марк Софер, который описал его заболевание как достойное войти в медицинские книги.

«Пациент страдает от прогерии взрослых или редкой формы синдрома Вернера, — сказал Софер. — Проще говоря, он начал очень быстро стареть. Месяц для него больше похож на год. Год — это почти десять лет. А этот парень с самого начала не был желторотым птенцом».

Врач сказал, что нет никакого способа узнать, может ли заболевание Мэнкса частично объяснить его аномальное поведение, которое привело к жестокому убийству рядового Томаса Приста в 1996 году. Он также отказался описать текущее состояние Чарли Мэнкса как кому.

«Он не отвечает строгому определению [комы]. Его мозговая функция высока — как будто он спит. Он просто не может больше проснуться. Его тело слишком устало. В его бензобаке не осталось ни капли бензина».

Бинг не раз думал написать мистеру Мэнксу, заверить, что он ему по-прежнему предан, по-прежнему его любит, всегда будет любить и готов служить ему до самого смертного дня. Но хотя Бинг, возможно, не был самой яркой лампочкой на елке — ха-ха-ха, — ему хватало ума понимать, что мистер Мэнкс рассердится на него, если он напишет, и будет прав. Письмо от Бинга наверняка привело бы к появлению мужчин в костюмах, стучащихся в дверь, мужчин в солнечных очках и с пистолетами в подмышечных кобурах. Здравствуйте, мистер Партридж, не могли бы вы ответить на несколько вопросов? Как бы вы себя почувствовали, если бы мы спустились к вам в подвал с лопатой, покопались бы там немного? Так что он никогда ему не писал, а теперь было слишком поздно, и от этой мысли ему становилось нехорошо.

Между тем сам мистер Мэнкс однажды передал послание Бингу, хотя Бинг не знал, каким образом. Пакет без обратного адреса на нем бросили ему на порог через два дня после того, как мистера Мэнкса приговорили к пожизненному заключению в «Энглвуде». Внутри была пара номерных знаков — NOS4A2/КАНЗАС — и маленькая карточка на бумаге верже цвета слоновой кости, с рождественским ангелом, выбитым на лицевой стороне.

Бинг хранил эти номерные знаки у себя в погребе, где была похоронена вся остальная его жизнь с Чарли Мэнксом: опустевшие украденные баллоны севофлурана, пистолет калибра 0,45 его папы, а также останки тех женщин, матерей, которых Бинг доставлял к себе домой после многих миссий спасения с мистером Мэнксом… всего было девять миссий.