Честь - Умригар Трити

Утром Смита первой спустилась в столовую. Подождала, несколько раз отпустив официанта, который подходил в столику принять заказ. Она уже думала позвонить Мохану, когда тот зашел в столовую. В руках у него были ключи от машины.

— Что случилось? — спросила она. — Ты уже куда-то ездил?

— Да. — Его лицо было влажным от пота. — Съездил на рынок, купил кое-что.

После завтрака Смита взяла чемодан и вышла на парковку, где Мохан ее уже ждал.

Он открыл багажник. Внутри лежали три больших полотняных мешка с сахаром, далом и рисом.

— Закупился продуктами в Сурат? — спросила она. — Так много всего на три дня?

— Нет, — ответил он. — Это для Мины и амми.

— Мохан, — сказала Смита, — это запрещено. Позавчера, когда ты дал амми денег, я сделала вид, что не заметила. Но журналистам нельзя платить источникам. Мне жаль этих людей, но дарить им подарки неэтично.

— Так не дари, йар, — тихо ответил он. — Не ты же купила эти продукты? А я не журналист. Я просто… обеспокоенный гражданин.

Они молча смотрели друг на друга, и наконец Смита отвела взгляд.

— Ладно, — сказала она и подошла к двери с пассажирской стороны.

— Серьезно? Даже спорить не будешь?

— Нет, — она села в машину. — Умею вовремя понять, когда спорить бесполезно.

— Помоги отнести мешки, — сказал Мохан, когда они подъехали к дому Мины.

— Не могу. Это непрофессионально. Нельзя, чтобы они думали, что это подарки от меня.

Мохан глотнул колы, которая давно перестала быть холодной.

— Знаешь, как они обидятся, если поймут, что ты недовольна?

— Видишь, как все сложно? Вот почему я изначально была против покупки еды.

Мохан отнес продукты в дом амми, а Смита пошла во дворик между двумя лачугами, не в силах оторвать взгляд от сгоревшей хижины. Та выглядела проклятой; остов на фоне чистого голубого неба чернел, как бельмо на глазу. Пожар был сильный, и удивительно, что от дома что-то осталось.

Из лачуги вышла Мина. Встала на пороге, глядя на Смиту, упершись левой рукой в бедро, а правой прикрыв глаза от солнца. За хижиной высокая дикая трава колыхалась на ветру, контрастируя с неподвижной фигурой Мины. В следующий миг она узнала Смиту и удивленно улыбнулась. Даже издалека страшная искаженная геометрия ее лица бросалась в глаза; в нем соединились прошлое и настоящее, нормальность и дефект, красота и уродство.

— Здравствуй, — поздоровалась Смита. — Надеюсь, мы не помешали.

Мина взяла ее руку в ладони и крепко сжала.

— Диди, — сказала она, — как я рада, что ты приехала. Почему так скоро?

Кожа Мины из-за шрамов была шероховатой.

— Хотела еще немного с тобой поговорить, — сказала Смита. — А Мохан привез кое-что для амми. И для вас с Абру. — Она огляделась. — Где твоя малышка?

Мина показала на хижину.

— С бабушкой.

— Ясно. — Смита сомневалась: то ли зайти в хижину, то ли подождать, пока Мохан выйдет. Пока она думала, на пороге показалась Абру. Правой рукой она ухватилась за указательный палец Мохана, а большой палец левой руки сунула в рот. Мохан шел короткими шажками, пытаясь идти в ногу с девочкой.

Мина резко вдохнула.

— О боже, — пробормотала она. — Она думает, что это ее отец. С тех пор как она родилась, мужчины в наш дом не заходили.

Мохан сел на корточки и заговорил с Абру. Он что-то ей прошептал, а Абру смотрела на него своими огромными темными глазами. Мохан выпрямился и хотел уйти, но Абру протянула к нему ручку и беззвучно заплакала.

— Ты только посмотри на нее, — изумленно произнесла Мина. — Совсем как… — Она замолчала. Мохан подхватил Абру на руки и подошел к ним. Он утыкался носом ей в живот и смешно хрюкал. Девочка беспомощно хихикала.

У Смиты застрял ком в горле. Абру преобразилась и совсем не напоминала ту грустную одинокую девочку, цепляющуюся за мать, которую они видели всего пару дней назад. Смита так увлеклась интервью, что почти не обратила на Абру внимания. А ей всего-то надо было немного ласки, чтобы вернуться к жизни. Смита пожалела, что приняла щедрость Мохана в штыки. Какой вред от того, что она отвернется, а Мохан тем временем занесет в дом несколько мешков с продуктами? Профессиональная этика американского журналиста никак не помогла бы людям вроде Мины. Почему ей не пришло в голову облегчить ее страдания самым простым способом — купив ей еды, которая пригодится и после того, как она уедет, и поиграв с ее ребенком, который явно изголодался по вниманию? Она восхищалась Моханом и его способностью быстро и верно оценить ситуацию.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Мохан подошел, все еще держа на руках Абру.

— Хочешь ее подержать?

Смите ничего не оставалось, кроме как взять малышку на руки. Та оказалась легкой, как перышко, а косточки — тонкими, как у птички. Даже для индийского ребенка Абру была очень худенькой. Может, поэтому она еще не говорит — из-за недоедания? Смита вспомнила, как ее мать каждый день давала их уборщице молоко и яйца, чтобы в рационе ее детей хватало белка. Как на пляже в Чаупатти папа покупал мороженое уличным мальчишкам, но никогда не давал им денег.

— Сколько она весит? — спросила Смита и тут же пожалела о своем вопросе: молодая мать покраснела от стыда.

— Точно не знаю, — пробормотала Мина. — Несколько месяцев назад Анджали возила ее к врачу. Та дала нам целый список порошков для набора веса. Но… — Она замолчала, но Смита догадалась, о чем не сказала Мина: у них не было денег на витамины и не было возможности заработать.

Смита откашлялась.

— А ты планируешь вернуться на фабрику? — спросила она как можно мягче. — Может, когда Абру чуть подрастет?

— Нет никакой фабрики. Хозяева закрыли ее после забастовки профсоюза. — В голосе Мины слышалась горечь. — Говорят, теперь здание пустует. А производство перенесли в другую страну, и людям там платят еще меньше, чем платили нам.

Смита кивнула. Ничего нового: капитал вечно искал более дешевую рабочую силу и находил ее в самых бедных странах. Скорее всего, из Индии производство перенесли в Камбоджу или Вьетнам. А может, в другой, более бедный район Индии.

— А ты не помнишь, кто рассказал тебе об этом? — спросила она. — Не Анджали?

Впервые за все время их знакомства Мина, казалось, не хотела отвечать.

— Я получила сообщение. От сестры. Когда она услышала о моем процессе, выбралась ненадолго из дома к телефону-автомату. Нашла номер конторы Анджали и оставила мне длинное сообщение.

— Ты с ней общаешься? — удивленно спросила Смита.

— Нет, нет, диди. Как можно? У Радхи нет телефона. Вот только один раз позвонила.

Смита кивнула и увернулась: Абру решила дернуть ее за волосы. Девочка молча потянулась к Мохану.

— Кажется, она хочет к тебе, — сказала Смита, и Мохан поспешил забрать у нее Абру. Девочка сняла с него солнцезащитные очки и стала вертеть их в руках. Смита, смеясь, повернулась к Мине, но, к своему ужасу, увидела, что девушка плачет.

— Диди, извини, — Мина смахнула слезы. — Ничего не могу поделать. Предательские слезы. Льются, когда я печалюсь и радуюсь. Сегодня вот от радости. Благодаря твоему мужу моя дочка смеется. Пусть Бог подарит вам много детишек.

— Что еще сказала твоя сестра? — спросила Смита.

— Она звонила извиниться.

— Извиниться?

— За то, что против моей воли затащила меня на фабрику. Я-то пошла работать, только чтобы защитить ее.

— Потому что на фабрике вы с Абдулом познакомились?

— Да. Сначала нам удавалось скрывать это от Радхи. Но когда она узнала, стала умолять меня прекратить отношения. — Мина поглядела вдаль. — И тогда уже я не подчинилась.

— А она… не она обо всем рассказала братьям?

Мина покачала головой.

— Она бы никогда меня не предала. Моя Радха. — Она вдруг ударила себя по щеке. — Нет, я, дура такая, сама братьям рассказала. Ведь когда наша любовь расцвела, мы больше не захотели скрываться, диди. Мы так гордились нашей любовью. Совершенно утратили связь с реальностью. Абдул умолял меня сказать им прежде, чем до них дойдут слухи.