Тимбервольф - Дмитрий Владиславович Федоров

чему.

Вместо ответа я подняла вверх указательный палец. Полковник ухмыльнулся и продолжил:

– С самого начала вам нужен был не снайпер, а наводчик-целеуказатель, – я внутренне напряглась, боясь, что полковник может меня раскусить. То, что я предлагала, иначе как безумием назвать было нельзя. Но у Танели появится, пусть крохотный, но все же шанс вернуться живым с задания. Но он так и не поднял головы, продолжая рассуждать о моем наскоро состряпанном плане, и я с облегчением поняла, что это было утверждение, а не вопрос.

– Ну, конечно, кто лучше снайпера сможет навести на цель, – продолжал он разговор сам с собой. – Логично, но и цинично, парень получает билет в один конец, ведь вы не собираетесь его оттуда вытаскивать? – спросил он, и разом выпил свою порцию. Я воздержалась, пытаясь сосредоточиться на непростом разговоре.

– У него будут пути отхода, и теперь это не обсуждается, – я подняла на полковника холодный взгляд, и он, не выдержав, отвернулся. – О плане эвакуации я уже позаботилась. Как только мы получим координаты с целеуказателя, его уже будет ждать борт в точке сбора.

– Но все же почему сразу мне не рассказали, не доверяете?

– Доверяю, потому и разговариваю сейчас с вами. Но у пустыни, тем более на вражеской территории, повсюду уши, – полковник кивнул, видимо нехотя, но соглашаясь с моими не совсем уместными словами.

– Сказать честно, большая часть генштаба отмела любые силовые акции как слишком дерзкие и неоправданно рискованные. Среди них был и удар с воздуха, и артобстрел, и даже, – я сделала паузу, набрав в легкие побольше воздуха, – тактический ядерный удар.

Полковник вздрогнул, но продолжал слушать молча, сдерживаясь, как мне показалось, от того, чтобы сорваться в нецензурную брань.

– Уничтожить вражеское гнездо вместе с командованием повстанцев – не только лакомый кусок. Он еще и слишком большой, чтобы его смогло проглотить наше командование, – с бешенством, смешанным с каким-то почти садистским злорадством, сказала я. – Но слишком уж много совпадений, полковник, для того, чтобы мы бездействовали. Да и показания этого араба, – задумчиво сказала я, – такого шанса больше не представится.

– Хорошо, я так понимаю, в связи с чрезвычайной важностью и секретностью задания, все приказы будут устными, – с ухмылкой переспросил он. Я закусила губу и смолчала. Полковник хмыкнул и продолжил.

– Вы не можете не понимать, что жертв среди местного населения не избежать. Нас объявят военными преступниками.

– Да понимаю. Но полковник, не забывайте – я обладаю чрезвычайными полномочиями. Вплоть до возможности отстранения вас от командования в случае неподчинения, – сказала я и тут же обозлилась на себя за несдержанность. Полковник нахмурился, но смолчал. – Молчите? Хорошо. Не мне вам говорить о том, что мы на войне, и без потерь среди мирного населения не обойтись. А у нас ситуация куда печальнее, речь идет не о победе, а об элементарном выживании, – я замолчала, соображая, не перегнула ли палку. Внешне полковник оставался спокойным.

– Решать вам, – кивнул он. – Но подумайте, достаточно ли у вас причин для того, чтобы отдать мне этот преступный приказ. Мало того, выполнив его, я поставлю под удар всю бригаду. Мы лишимся последнего аргумента, сдерживающего аборигенов на их позициях. Если я использую свою последнюю козырную карту, мы останемся без прикрытия, да нас тут…, – полковник заметно разволновался и замолк, встав из-за стола, начал нервно отмерять жилую площадь штабной палатки. – Нас передавят, как слепых котят, – выдохнул он и, подойдя к окну, нервным движением достал смятую пачку сигарет.

Впервые за все время разговора я задумалась над последствиями своих действий. Выбор у меня был невелик, и от осознания своего бессилия хотелось завыть, спрятаться поглубже и забыться. Если план удастся, то моей карьере как офицера контрразведки придет конец. Скорее всего, меня ожидает трибунал. Если план провалиться… Ну, тут всё просто, тогда все мы покойники. Но игра стоила свеч, если все пройдет, как я задумала – повстанцы минимум на месяц потеряют инициативу. Я как никогда ясно осознавала правоту своих действий. Еще бы, такая удача, практически вся верхушка повстанческой армии в одном месте, полевые командиры, эмиссары и духовные лидеры. Но у нашего командования не хватит духа воспользоваться этой ситуацией. Страх перед провалом перевешивал все трезвые доводы в пользу проведения акции по ликвидации практически в полном составе командования противника. Война шла так давно, что сама мысль о проведении диверсионной операции в глубоком тылу врага казалась кощунственной. Состояние стагнации, похоже, устраивало обе стороны. И даже если они решатся, время, поглощенное многоэтажной военной бюрократией, будет упущено. Но сегодня утром хрупкое равновесие сил будет нарушено. Конечно, глупо было бы утверждать, что на узком перешейке Средиземного моря, который аналитики генерального штаба уже вычеркнули из стратегических планов, решится судьба всей войны. Но то, что расстановка противоборствующих сил изменится до неузнаваемости, можно было утверждать совершенно точно.

Я, не придумав ничего лучше, встала за спиной полковника, и, молча, положила руку на его плечо.

– Я отдам этот приказ. Но вы пойдете под трибунал, – мрачно изрек полковник. – И я с вами. Это в лучшем случае. А худшем – нас хлопнут тихо, без суда и следствия, – он повернулся ко мне и неожиданно грустно улыбнулся.

– Вы страшная женщина, Александра. Но я рад, что судьба свела меня с вами, – он опустил голову и прошел мимо меня. На мгновенье задержавшись, он, не поворачиваясь, добавил, – отдохните, госпожа майор, меня не будет пару часов, можете расположиться здесь. – И кстати, – продолжил он, поправляя форму, – о лучшей компании я и не смог бы мечтать, когда нас с вами поставят рядышком к стенке.

И тут я засмеялась, по-детски, искренне, с повлажневшими глазами. На душе вдруг стало неожиданно легко. Я сбросила весь груз ответственности на двух человек, командира бригады и рядового снайпера. Теперь лишь в их руках находилась моя дальнейшая судьба и жизнь тысяч людей.

***

Мы сидели на холодном песке, у штабной палатки, и, скрестив ноги, курили в нервном ожидании. Все было решено. Приказы отданы, подтверждения получены, подразделения находились в полной боевой готовности. Дело оставалось за малым – получить координаты от Танели. Я знала, что не подведет, такие люди не умеют подводить в принципе. Но сердце волнительно стучало, отзываясь нервной отдышкой и дрожащими пальцами с зажатой, полуистлевшей сигаретой «Gitanes». Дымок от сигареты тонкой струйкой тянулся к темному, почти черному небу, залитому отблесками тысячи звёзд.

«Странно, – подумала тогда я, выдыхая изо рта пар, – пустыня, и вдруг холод. Несовместимые вещи, как и все то, что здесь меня окружает, в мирной жизни существующее лишь в