Ой упало солнце: Из украинской поэзии 20–30-х годов - Евгений Плужник

Владимир Свидзинский

© Перевод Л. Озеров

«Ой упало солнце в яблоневый сад…»

Ой упало солнце в яблоневый сад,В яблоневый сад моей возлюбленной,И вечерний свет свой мягко расточает.Отчего же не могу я за солнцем устремиться,К возлюбленной моей наведаться,Упиться белым цветом яблонь?

На востоке рано звездное пламяЗардеется золотом веток,Вспыхнет огнистой листвою,И повеет на меня ароматом,Чистым запахом цвета яблоньИз далекого сада моей возлюбленной.

ВЕЧЕРНИЕ ТРИОЛЕТЫ

1

Вернулись стаи голубей,Встал мирный вечер возле хаты.Уйди от будничных скорбей:Вернулись стаи голубей,Стал сизый вечер голубей,Листва не ведает утраты…Вернулись стаи голубей,Встал мирный вечер возле хаты.

2

Черешневые ветви вдругПрошило полосою света:Дню гибнуть вовсе недосуг;Черешневые ветви вдругВплывают в лунный полукруг.К планете близится планета.Черешневые ветви вдругПрошило полосою света.

«День холодный, хмурь и сон…»

День холодный, хмурь и сон.Не шумит шумливый клен.

Взгляд весны, а в нем печаль.Лес во тьме, немая даль.

Сумрак юного челаТень летящего орла.

Чем сильнее ты дохнешь,Тем нежнее обовьешь.

На тропинках потайныхБуду я у ног твоих.

Мак зашепчет: день люблю.Я откликнусь: мир люблю.

О, повей же, ветровей,Молодым огнем овей.

Милый взор, в такие дниОживи, воспламени.

«Ночь голубая…»

Ночь голубаяВ сонном тепле.Ночь засыпаетВ липовой мгле.

Темной аллеей,Смутный, иду.Дух тополиныйВеет в саду.

Месяц подернутДымом седым.Зверь в человекеСгинет, как дым.

Землю украсятИные сады.Новых существМы увидим следы.

Будет им внятенШелест реки.С тюрем ониПосрывают замки.

Дух тополиныйВ теплой далиИм перескажетПовесть земли.

Темной аллеей,Смутный, иду.Дух тополиныйВеет в саду.

«Утро снимает…»

Утро снимаетТонкие ткани тумана.Пахнет черешней,Белой черешней.

К самому домуВьется садами дорога.Как же глаза твоиЮно светились!

Иду садами,А память полна тобою.Пахнет черешней,Белой черешней.

«Настанет печальный мой день…»

Настанет печальный мой день —Отлечу, отключусь от костра бытия,Что взметнулся так рьяно,Так чудесно раскрылСвой порывистый, чистый огонь.Для меня ты погаснешь,Мир пристрастный, прекрасный,Ненаглядный мой мир.Бурнопламенный и пьянящий.Не буду я листиком с древа,Травинкой, лишенною слова,А буду как сонный гранитНад ропотом вод беспокойных,Замкнусь я в молчании тяжком.Сольюсь с несказанною мысльюВ великом, во всем…Буду как сонный гранит.

«Одна Марийкою звалась, другая Стефкой…»

Одна Марийкою звалась, другая Стефкой,Как островок горошка голубогоНа житном поле, так цвели они,Девичьи дни свои перемежаяПечальной песней Украины.И вот я вновь в родном селе.Село мое, что сделалось с тобою?Померкло ты, завяло, помрачнело.Лежишь в яру, осенняя листваТебя, как гроб забытый, засыпает.Марийки нет. Нет темной сини глаз,И нежности девичьего чела,Простой косынкой оттененной,и жестов быстрых, сильных и упругих, —Погасло все и скрылось под землею.А Стефку видел я. Бледна, увяла.Она держала у груди младенцаИ говорила: «Гляну на него —А он такой румяный, как калина.Иль это так Господь ему дает?Ведь послезавтра будет ровно месяц,Как в доме нашем нет ни корки хлеба».Заплакала, склонилась над младенцем.

«Дол вечерний скрылся в дымке робкой…»

Дол вечерний скрылся в дымке робкой.Иней занавешивал сады.От источника тенистой тропкойТы спускалась с кружкою воды.

Потянулся я к тебе, подружке.Видел взгляд твой сумрачно-немой.Сломанным лучом светился в кружкеНевидимкой месяц молодой.

«Голубыми глазами…»

Голубыми глазамиВ небеса устремилось дитя.Голубыми путямиЖизнь отходит, над миром летя.

Нет того необъятного сада,Что клонился-шумел до меня,И порубаны вербы, — досада,Сестры берега давнего дня.

Нет того необъятного сада,И в развалинах дом мой родной,И заря не играет багряноНад отцветшею старой стрехой.

И в заречных просторах забыто,Как звалась родная семья,Знать, и камень разбит одинокийТам, где матерь рыдала моя.

Голубыми глазамиВ небеса устремилось дитя.Голубыми путямиЖизнь отходит, над миром летя.

СОЛНЦЕ

Идут верхи деревЗа отсветом к восходу.Шумят верхи деревНа лето, на погоду.

Гляжу, как юный левНа стежку перед хатойЛожится, раздобрев,Так сановито-сыто,И лапою мохнатойОн упирается о плиты.

Цветут верхи кустовИ смотрят за ограду,Идут ряды кустовУверенно по саду.

Я двери распахнулИ вижу — от порогаИз темени дорогаНа светлую приметуВыходит, дело к лету,И веет запахами стога.

1929

УГОЛЬЩИК

Он в угле весь, распродан уголь весь,Поужинал, купив вина и хлеба,И прикорнул он на возке дощатом,Конь терпеливый посмотрел безмолвноИ ну бурьян пощипывать пожухлый.

Поедет в полночь. Далека дорога.Низина, темень, камыши, туманы,И ребра белые горбов песчаных,И в отдаленье конопляный дух,И ночь, и одиночество безбрежны.

К рассвету переедет через греблю,Потом он въедет в узкий переулок,Застоянную всколыхнув теплынь —И конь заржет, и загремит задвижка,Послышится с порога: «Это ты?»

1928

«Когда ты была со мною, лада моя…»

Когда ты была со мною, лада моя,Был тогда истинный лад,Как солнечный сад,А теперь раскололся мир, лада моя.Встала меж нами разрыв-трава,Разрыв-трава высоко растет,Разорвала ночи и дни.Сперва они были что крылья ласточки:Верх черный, низ белый, а крыло одно.Теперь они что расколотый камень —Колят и ранят, лада моя.

Трудно нести мне времени бремя,Тоска разрывает мысли мои,Как буря, швыряется снегом.Одна снежинка падет на лед,И ветер гонит ее в далекость,Другая ложится на берегуВ кованый след копытный,Разбивается третья о сук.Трудно нести мне времени бремя.

Я знаю: все умирает.Цветок в поле.Дерево в лесу.Ребенок в городе.Все умирает, лада моя.Не в одни двери вводит нас вечер,Не в одном окне мы приветствуем утро,И забыл сотворить я сказку.Пристально я смотрю,А вижу только видимое,Только возможное, ой, лада моя.

«Мы уж близко подходили к дому…»

Мы уж близко подходили к дому,Как промолвил ты, на редкость тихо:«Рядом с нами кладбище, скажи-ка,—Не зайдем?» Окутан полудремой,

Согласился я. Прошли в ворота.Древние деревья с неохотойПоклонились. Рута полеваяПахла, над землею проплывая.

Мы свернули, сели недалеко.Ты курил, молчал, вздыхая трудно.Было тихо, сонно, беспробудно,Лишь кузнечик остро где-то цокал.

Ты сказал: «А правда, здесь так славно?Я с вокзала по дороге к дому,Чтобы дух перевести, исправноЗахожу сюда… Не быть ли грому?»

Навалилась туч тяжелых груда,Гром упал в их темные разрывы.Встал я… Так недалеко отсюдаТы лежишь теперь под тенью ивы.

1934

«Я помню дождь, и ветра зов…»