Амаира Первого дома - Ина Деш

повернулась и уткнулась лицом ему в грудь. И потому что очень сильно этого хотелось, и чтобы скрыть предательский румянец. Кажется, она смущалась за последние дни больше, чем за всю жизнь.

— Почему тебе не спится, амаира?

Что она могла ему ответить? Что избыток беспорядочных чувств мешает? Или что сама себя стыдится?

— Чувствовать не стыдно, маленькая, — словно прочитав ее мысли в очередной раз, произнес амаинт.

— Я опять слишком громко думаю? — растерянно спросила принцесса, подняв лицо.

Хотелось видеть его глаза и теплую, зарождающуюся в уголке губ, улыбку.

— Нет, моя амаира, все можно прочесть по твоему лицу и твоим жестам.

Принцесса, как завороженная, наблюдала, как дрогнул уголок губ, и теплые веселые искры поселились в серо-синих глазах. Потянулась сама к его губам. Не раздумывая ни секунды, неосознанно, как и ночью, когда во сне перебралась к нему в объятия. Он позволил ей прикоснуться, провести языком по нижней губе. Пальчики принцессы тем временем снова забрались под шнуровку, поглаживая теплую кожу. Трехипостасный был слишком высокий. Шарлинте приходилось тянуться изо всех сил, и где-то, на краю сознания мелькнула крамольная мысль, что нужно уложить его на спину и получить в беспрепятственный доступ ко всему сразу.

Громкий плач младенца ворвался в их единение. Шарлинта отшатнулась и едва не упала с крыльца, хорошо, что амаинт не отпустил. Поцеловал девушку коротким жадным поцелуем и подтолкнул к двери. Утро у всех начиналось слишком рано.

Покинули амаинты поселение только через три дня.

Длинные, тяжелые три дня, в течение которых Шарлинта старалась ни на секунду не оставаться наедине с кем-то из амаиров. Только все вместе. И желательно еще и при посторонних. Это было на удивление легко. Дети — это все же такие дети. Они успевали везде подсмотреть, все подслушать, многое успеть. Еще их необходимо было постоянно чем-то занимать, потому что те развлечения, что придумывали девочки себе сами, были не всегда безопасны для них самих. Хорошо, что у Шарлинты был опыт общения с младшей сестрой.

Советник короля наверняка уже проклинал тот день, когда принцессу занесло в это поселение. Шарлинта ежедневно находила новые поводы для написания пространственных свитков. Большая часть написанного посвящалась местному старосте. Нет, он, конечно, отдал девочек принцессе, точнее, продал за вполне приличную сумму. Денег принцессе было не жалко, лично она никогда не испытывала никаких проблем со средствами. Но староста торговался за каждый медный грош, и, в отличие от обычных купцов, свой своеобразный товар не нахваливал, а наоборот, поливал грязью. При каждой его очередной фразе вроде «ведьмино отродье» или «гнилое колдовское семя», воздух в комнате накалялся в прямом смысле. Это чувствовали все — амы Фоллен, которые непременно сопровождали Шарлинту, как минимум вдвоем, а то и втроем, жена старосты, мальчишка-писарь. Все, кроме главы общины. Когда бумага о передачи детей под опеку принцессы была составлена и подписана обеими сторонами, Шарлинта все же не удержалась. Передавая увесистый кошель с деньгами, девушка, лучезарно улыбаясь, пожелала старосте добиться процветания на ведьмовские золотые, еще и огненный знак в воздухе начертала.

Нужно было видеть лицо сельского деляги в этот момент. Бледное, покрытое испариной, губы дрожат. Конечно, подобная месть была мелочной, знак абсолютно безобидным, искусством проклятий Лин не владела, да и даже принцесса не могла целенаправленно использовать магию кому-то во вред. Но весь страх старосты явно не мог сравниться с пережитым ужасом семилетней девочки, которую заживо пытались сжечь. Притом, сосед ребёнка так и остался безнаказанным. Отец, который мог вступиться за Лив, уже умер к тому моменту, Иола официально приходилось девочке никем, а остальные жители событие просто проигнорировали. Узнав об этом, принцесса просто горела желанием найти этого соседа и избавить его от лишней растительности на теле тем же самым способом. Останавливало лишь одно, она маг, ей подобную вольность не простят. Поэтому после официальной передачи ей детей, Шарлинта по всем правилам составила жалобу верховному магу. Разбираться с притеснением одаренных детей была его прямая обязанность, заодно и старосту потрясет на предмет несообщения о рождении мага.

После памятного посещения старосты, амы Фоллен впервые с ней заговорили. Принцесса настолько привыкла к их безмолвному присутствию, что в первый момент не сразу поняла, что обращаются к ней.

— У вас в королевстве принято торговать детьми?

Принцесса не могла вспомнить, как именно звали того ама, который задал ей вопрос. Имена помнила, а вот кто из них кто совсем не различала. Тем более что, как и ее амаиры, эти братья были очень похожи между собой, а девушка никогда не присматривалась настолько, чтобы уловить и запомнить различия.

— В Веллории нет рабства, ам Фоллен, если вас интересует именно это, — пояснила в ответ Шарлинта. — Но если ребенок остается сиротой и другие члены семьи отказываются от него, опека над ним переходит к главе общины. В сельских поселениях — это старосты, в городах — специальные советы при мэрах. А уже глава общины может передать сироту на своих условиях в какую-то семью, в ученики мастерам, прислугой в таверну или лавку. Этим детям не повезло родиться с даром, их вряд ли кто-то захотел бы забрать. И им вдвойне не повезло родиться девочками. Наши законы не предусматривают наследования по женской линии, хотя в той же двиртийской империи оно есть.

— И в королевской семье принцесса не может наследовать? — спросил другой из братьев Фоллен.

— И в королевской не может, — спокойно ответила Шарлинта.

— А если принцы получили бы заслуженное наказание?

Принцесса споткнулась. Остановилась на месте, повернулась, предпочитая видеть лицо собеседника, задавшего подобный вопрос. Ей очень хотелось понять, что движет этим трехипостасным. Простое любопытство или что-то большее. Кому ее амаиры доверили охрану, и стоят ли эти нелюди этого самого доверия.

Спиной Шарлинта ощутила странное тепло. Она могла бы и не оборачиваться. Ее обостренные чувства точно сообщали, что сзади подошел кто-то из женихов. Амы Фоллен смотрели только на девушку и явно ждали ответ.

— Тогда бы трон достался моему старшему наследнику мужского пола, — произнесла принцесса, пытаясь понять по лицам амаинтам, к чему все эти странные вопросы. — А в королевстве началась бы смута из-за борьбы за вакантное место отца этого наследника.

Про то, что ее мнением поинтересовались бы в последнюю очередь, Шарлинта объяснять