Амаира Первого дома - Ина Деш

родившей женщине, Шарлинта не знала. Ее слабые познания искусства лекаря эту область вообще не затрагивали, то ли потому, что особых способностей не нашли, то ли не сочли эти сведения необходимыми для принцессы.

— Папа умер, — тихо выдохнула младшая девочка и снова всхлипнула.

Лин не услышала, а скорее почувствовала чье-то движение позади себя. Окутала девочек и Иолу согревающим коконом и поднялась, поворачиваясь к приближающемуся мужчине лицом.

— Что здесь происходит? — холодно спросила принцесса, буквально разделяя каждое слово паузой, решив, что нападение лучше защиты.

Селянин сначала оторопел от подобного приветствия, замер на месте, а потом хрипло выдохнул:

— А ты еще кто такая?

Ответить сама девушка не успела. От ворот мельницы раздался голос, который Лин меньше всего ожидала услышать сейчас здесь.

— Ее Высочество Шарлинта Дерхайт старшая принцесса Веллории.

Пока остолбеневший селянин медленно переваривал полученную информацию, девушка обернулась, чтобы убедиться, что не ошиблась. Амаир быстро пересек двор и встал за спиной принцессы так близко, что она могла спокойно опереться об него. Серо-синие глаза обежали ее всю взглядом от растрепавшейся косы до мокрых носков сапожек. Что-то дрогнуло в этих глазах, осыпалось как осколки разбитой чашки, и Шарлинту затянуло в предгрозовую глубину.

— Так это, вашество, в наследство вступаем, — вымолвил, наконец, селянин.

Равенель хотел что-то спросить у мужика, но Лин чуть заметно качнула головой.

— Иола родила девочку? — уже зная ответ на этот вопрос, все-таки уточнила принцесса.

Селянин радостно закивал, явно испытывая облегчение, что давать подробные объяснения не нужно. В этот момент младенчик на руках старухи надрывно заплакал. Селянка, видимо, местная повитуха, попробовала было отдать ребенка матери, но Иола, благодаря магии, спала крепко. Тогда старуха подошла и буквально впихнула сверток в руки Шарлинте. Принцесса аккуратно подхватила младенца. Когда-то матушка доверяла ей подержать крошечную Наиэль.

— А ее семья далеко живет? И приданое где? — спросила девушка у мужика, рассматривая маленькое красное личико новорожденной.

— Сирота она, — будто выплюнув эти слова, ответил селянин. — А приданое вон, на земле валяется.

Тяжелая волна гнева взметнулась в груди Лин. Выкинули только родившую девушку на двор с младенцем, как ненужных щенков. Осенью, в дождь, на ночь глядя, только потому, что у Иолы родилась дочь, а не сын. Мальчик стал бы наследником, и никакие родственники не смогли бы выставить вдову с мельницы.

— А девочки? Они же ваши племянницы, а не дети Иолы, — холодно спросила принцессы, с трудом подавляя в себе этот гнев.

— Мне в семье проклятые ведьмы не нужны, — прошипел мужик.

Шарлинта оглянулась на детей. Старшая скорбно поджала губки, младшая смотрела на мужика, как затравленный испуганный щенок, который ни один раз получал незаслуженную оплеуху. Ведьмы, значит. Гнев вырвался на волю горячей волной, снеся селянина к крыльцу. Младенец на руках девушки тихо пискнул. Повитуха тенью скользнула со двора, опасаясь, видимо, оставаться рядом. Равенель развернул принцессу к себе лицом и обнял, успокаивающе поглаживая большой ладонью по спине. Было так приятно прижаться щекой в его рубашке, вдохнуть знакомый запах, почувствовать горячее тепло тела сквозь ткань. Принцесса могла бы так стоять еще очень долго, но на земле лежала ослабленная девушка, и сидели замерзшие испуганные дети.

— Нам нужно отнести Иолу в дом, — тихо произнесла Шарлинта, все еще прижимаясь к мужчине. — И девочки босые.

— Я позову Трейвента, — ответил амаинт.

И принцесса, при одной мысли, что он может сейчас уйти и оставить ее здесь со всеми проблемами и разбушевавшейся внутри магией, прижалась еще сильнее.

— Я позову его ментально, — с тихим смешком успокоил принцессу амаинт.

Лишь когда они все уже шли к их временному дому, Шарлинта догадалась спросить:

— А как ты оказался у мельницы?

— А ты?

Дорогу освещали магические светлячки, споткнуться, неся на руках младенца, девушка не хотела. В простом вопросе амаинта, как и в нежелании ответить на ее, был какой-то скрытый смысл, уловить который Лин сразу не могла. До этого встревоженный Трейвент, едва влетев во двор мельницы, так же, как и его старший брат, в первую очередь осмотрел девушку с макушки до пяток, мельком зацепив и сумку, висевшую на плече. И было в его взгляде что-то такое странное, непривычно острое, жесткое. Но тогда расспросы были совсем неуместны. Шарлинта и Равенель знакомились с девочками, нужно было уговорить младшую из них, что на руках у амаинта ей ничего не угрожает. Трейвент осматривал Иолу, которая куда больше нуждалась в помощи, чем принцесса в объяснениях.

— А я пришла на плач Бирни, — ответила Шарлинта, решив, не заострять внимание на проигнорированный амаинтом вопрос.

— С сумкой?

Лин меньше всего ожидала, что следующий вопрос задаст Трейвент странным чужим, как будто примороженным голосом.

— У меня в сумке артефакты и драгоценности, — растерявшись, ответила принцесса. — Икрея не было, дом незнакомый, там не оставишь.

Шарлинта остановилась, внезапно осознав, в чем причина этих вопросов, тех странных взглядов и отстраненной чужой интонации. Внутри стало горячо и больно. Эта самая боль царапала горло, не давая говорить, или хотя бы глотнуть холодного влажного воздуха. Амаинты тоже остановились и смотрели на нее. И один из точно знал, как хочется принцессе прямо сейчас громко закричать, что-нибудь разбить, сесть на льорха и нестись в сгущающуюся темноту, чтобы ветер в лицо и никаких мыслей в голове. И чтобы их, амаиров, не было рядом, хотя бы пока она не сможет спокойно дышать. Не точный список желаний, конечно, а всю ее боль, которую хотелось как-то выплеснуть, и потребность спрятаться от них, и от людей в целом.

— А ты принцесса? — детский голосок разбил хрупкую тишину.

Круглые карие глазенки младшей девочки рассматривали застывшую на месте Шарлинту с бесцеремонным детским любопытством.

— Да, Бирни, она принцесса, — вмешалась старшая Лив и страшным шепотом добавила. — Та самая.

Лин тихо выдохнула. Не время бегать, не время страдать, не время выяснять что-то.

— Та самая? — заинтересованно переспросила девушка у детей, радуясь тому, что голос звучит вполне обыденно.

— Которую драконы украли, — бесхитростно ответила Бирни.

Шарлинта громко на всю улицу рассмеялась, надеясь, что только она сама слышит в этом смехе те самые истеричные