СИНИЕ ЛЕБЕДИ - Светлана Гресь

со словами, что у нее язык длиннее, чем хвост у сороки, что у нее аж губа трясется, чтобы обгадить честного и порядочного парня, и сама она скоро от своей тени бегать будет.

– А, трясца вашим мамкам! Так это я брехливая! А где и кому, и что я говорила? Да онеметь бы мне на этом месте тут же и сразу, если я безмолствую уже давно, как та рыба бездыханная. А, если, кто вдруг хочет навести на бедную и беззащитную женщину напраслину, и слышал, что я кому что говорила, то, чтоб оглох, а кто видел – то, чтоб ему повылазило! Да чтобы ему до конца его никчемной жизни дыхать не стало!

А вы, значит, бесстрашные? Вишь, сбежались стаей на стариков наскакивать. Не робейте, давайте, обижайте, не стесняйтесь. Славу худую пустили по деревне, что мы от нечисти страдаем. Конечно, нам бы вашу силушку. Мы в ваших годах были, на спор запросто могли, – старуху задели за живое, и она как самовар стала распаляться от таких обидных слов сопливой ребятни, – могли, могли, – задумалась на мгновение, что же они могли, – на погосте запросто могли переночевать, и ничего нам там не виделось и не слышалось, а вы даже днем обходите его стороной. – выпалила вгорячах и осознала, что перебрала малость, но отступать было поздно.

Поспорили горячие молодецкие головы на ведро наливки, что попросту смогут завтра на кладбище ночь провести.

– Ага, прям всей толпой, – Комариха размахивала головой, пуская пузыри от напряжения, оскорбленная и взбудораженная. – Ладно, пусть идут все, кому захочется, можете гульки там устроить, мы посмотрим, кто из нас смелый.

– А что такое кладбище? Туда теперь может каждое дитя малое сходить. Мертвые живым не шкодят, – все время молчавший Комар под конец выдавил из себя.

– Да, соседка, глупость ты спорола, мягко говоря. Столько парней ночью все вместе, да скорее, они кого хочешь напугают. – добавила Кондратиха.

Комариха задумалась, где взять ведро наливки, чтобы отдать за проигранный спор, но тут интересная мысль посетила ее седую голову. Прижала палец к губам, и воровато оглянувшись, предложила придвинуться поближе.

– Чем их больше, тем нам лучше, свидетелей будет много. Надо проучить сопляков, отбить охоту обижать стариков оскорбительными словами.

Дана видела пришедших парней. Она надеялась, что Лука заметит ее и подаст весточку, но любимый так был поглощен спором, что не обращал на девушку ни малейшего внимания. Она была огорчена как нельзя сильно. Еще вчера целовал-миловал, сегодня в упор не замечает. Сердце обиженно заныло. Не с кем поговорить, не с кем посоветоваться. Тяжело без Норы, без Кирея, без материнского участия, их помощи. Опять заболело сердце, тоскуя по прежней, беззаботной жизни. Сейчас все на ней: и чем кормить всю, хоть и не большую семью, и убрать в избе, и как приготовить, и постирать. Комариха жила припеваючи, совершенно забыв о своих прямых обязанностях, и нимало не заботясь о будущем. Еще вчера она была против приблуды, называла ее голозадой, нищей, глупой. Хитрым своим умишком давно смекнула – придет время, Тула устроит грандиозный скандал, выгонит девушку из деревни, но не сегодня и даст бог не завтра, поэтому пока жила в свое удовольствие, наслаждаясь и упиваясь приятно проведенными днями.

На следующий день соседи о чем-то взбудоражено шептались, время от времени прыская от смеха. Они принесли в избу какие смогли, где достать тряпки, силясь соорудить из них чудные балахоны. Поздно вечером, снарядившись, ушли, веселые и возбужденные.

Дана, оставшись одна, решила поговорить с Клавой, которая сидела у печки, тщательно вычищая свои серые перышки. Та недовольно каркнула, но, уразумев, что ребенком надо заниматься, стала терпеливо слушать ее взволнованную речь о том, что она уже взрослая и не нуждается в ничьей опеке, особенно вороньей. Она влюблена и хотела бы ходить на свидания без Клавы, так что, если завтра решиться пойти гулять, то желательно, чтобы птица осталась дома.

VI

Ярушка сегодня была сердитой, как никогда, все валилось с рук, ничего не получалось. Тело старое не слушается; то разольет что-то, приходится вытирать, а нагибаться в старости ой как тяжело, то разобьет любимую миску, а другой такой нет, то неуклюже зацепиться локтем за край стола и удариться так, что боль долго будет сверлить ее хворое, немощное тело. Хотелось прилечь, полежать, но сегодня была единственная ночь в году, когда необходимо собирать траву, росшую на кладбище. Эти уникальные растения пригодятся ей в лечении людей от порчи, от злого завистливого взгляда, поэтому сегодня никак не придется отдохнуть ее старым измученным костям.

Еще сумерки были серые и размытые, а Ярушка, кряхтя и беспрестанно охая, ходила среди могил, как всегда опираясь на свою палочку-выручалочку. Вскоре должен выйти месяц. Он осветит кладбище и будет видна нужная ей трава.

Каково же было ее удивление, когда увидела за одной из старых заброшенных могил стариков, возбужденно перешептывающихся и время от времени покатывающихся от смеха. Они одевались во что-то широкое и странное. Бабка с интересом подсматривала за чудаковатой публикой.

Поодаль увидела шумную группу молодых людей, с шутками и прибаутками направлявшихся тоже к кладбищу. Что за странное массовое гуляние в явно неподходящем для этого месте?

Вот что-то странно завыло тоненьким голосочком. Один из старых могильных крестов на окраине пошатнулся и медленно пополз вверх, раскачиваясь из стороны в сторону, поддерживаемый некрепкими старческими руками. Молодцы остановились, кто-то хихикнул,

– Ой, страшно-то как!

– Ладно, прекращайте мороку, – послышались смеющие голоса парней. – Не тяните кота за хвост, ведро наливки и по рукам.

– А старикашки не спешат выходить, им тут по нутру.

– На этом месте где-то ведьма шастает, Ярушка, вот они с ней соединятся и выиграют наш спор.

– Ага, вместе со старой каргой костями трясти будут, по кладбищу рыскать привидениями.

Ярушку больно ударили слова глупых молодых людей. Она совсем недавно спасла одного из этих горластых, когда, сильно порезав ногу, не смог вовремя остановить кровотечение. Каждому помогла появиться на свет, принимая роды у их матерей.

– А, давай улюлюканьем погоним дедов в деревню, пусть все знают, что на сей раз они придумали.

Соседи притихли, поняв, что шутка не получилась, концерт отменяется. Выходить из засады не спешили, еще успеют наслушаться ядовитых шуток и издевок. Ползком – ползком, задом – задом и бегом в деревню, чтоб никто не заметил.

Деревянный крест, брошенный ими, беспомощно свалился в траву среди могил.

Половинка месяца, ясного, светлого, наконец, выглянула, осветив все вокруг ровным серебристым сиянием. Погост окружен высокими многолетними деревьями. Одной стороной смотрит на деревню, которая