СИНИЕ ЛЕБЕДИ - Светлана Гресь

себя осколки шуток и смеха.

Настя и Лука уселись под березой, и Дана стала невольной свидетельницей их свидания.

– Сегодня совсем ночью не спали, орали на всю деревню.

– Не-а, – целуя, шептал Лука, – а завтра с первыми лучами в поле.

– Так уходи, – игриво просила девушка, страстно отвечая на поцелуй.

– Не могу. От тебя оторваться не могу! Ты такая сладкая!

– А че ж на других девок глазищами зыришь? Гляди окосеешь, никто замуж не пойдет.

– Настенька, родная, выходи за меня, а не то cбегу.

– Мамка сказала не ранее осени, потерпи.

– После твоих поцелуев хмельной весь день хожу. Любить тебя хочу, целовать-миловать, никого не боясь, ни от кого не прячась. Давай скорее поженимся, чего тянуть.

– Пора домой, пора, – шепчет счастливая девушка, целуя друга милого в губы страстные.

Они ушли, обнявшись и целуясь беспрестанно, а Дана, незамеченная влюбленной парочкой, осталась совсем озадаченной. Избранник ее сердца, ее единственный и неповторимый Лука, имеет невесту и собирается женится.

Как страстно целовал ее, сколько хороших слов говорил! Ночи не спала, все о нем думала, об их встречах грезила и что теперь?

Не заметила, как прилетела ее встревоженная воспитательница. Ворона начала обиженно сетовать на недостойное поведение совсем юных и наивных девушек, которых на каждом шагу поджидают коварные искусители.

Дана нехотя пошла домой. Долго не могла уснуть и только под утро задремала, чтобы потом подняться больной, усталой и расстроенной.

Кое-как перекусив все той же картошкой, ушла к реке, на лавочку, под березу. Ее спокойный шелест листьев напоминал о маме Норе, по которой так тосковало сейчас сердечко девушки. Она чувствовала себя, как никогда одинокой и брошенной.

VIII

Дана сидела безмолвно и отрешенно. Рядом, на песчаном мелком берегу веселой визгливой стайкой резвились дети, похожие друг на друга цветом своего загара, светлыми взлохмаченными волосами. Они, то гурьбой неслись в воду, на бегу разбрасывая множество искрящихся брызг, то с громким смехом выскакивали из реки и, вывалявшись в раскаленном добела песке, ныряли снова в теплую речную волну.

Стояла невыносимая жара. Раскалённый воздух жалил лицо, впиваясь горячим знойным поцелуем. Ни вздрогнет ветерок, ни пробежит над речной рябью, ни шелохнет пугливый лист на белоствольной березе. В воздухе витало какое-то непонятное напряжение. Природа притихла в тревожном ожидании. Неслышно было даже собачьего лая, такого привычного для деревни, только коегде звонко перекрикивались петухи, зазывая дождь.

Где-то вдали стал слышен неясный шум то затихающий, то неожиданно появляющийся вновь. На горизонте показались мохнатые, с неряшливо оборванными краями, тучи. Выползли и застыли в тревожном раздумье, уставившись в пространство впереди себя, потом вдруг тяжело и зловеще двинулись на лес, на реку, на деревню. Ярко блеснула блуждающая, искривленная полоска пламени. Сразу что-то, собравшись в могучий клубок, загремело, набрало силы и покатилось на лес, угрожая раздавить его своей мощью, но, едва достигнув столетних вершин, развалилось, заглохнув в ветвях притихших деревьев.

Дети, с оглушительными криками собрав свои нехитрые пожитки, побежали в деревню, оставив Дану одну.

Вновь вспыхнул и тут же погас короткий и яркий свет молнии. И снова грянул гром, пока приглушенный, осторожный. Он опять-таки застрял в лесу, негромким эхом прокатившись по речной глади.

Внезапно налетел сильнейший порыв ветра, яростного и могучего. Зашумела, забурлила вода в реке, встревоженная такой напористостью. Затрещали, застонали деревья, зашелестела тревожно береза, как бы прося пожалеть ее, длинные косы не путать, бело тело не ломать. Тучи, гонимые своим бесшабашным пастухом, неслись уже с необыкновенной быстротой. Небо стало могучим и страшным.

По краям, сливаясь с землей, оно окуналось в непроглядную тьму, сверху нависая тяжеленной тревожной глыбою. Гром вовсю резвился уже над рекой, над деревней, над лесом. Яркими слепящими линиями, то ровными, то причудливо изогнутыми, молнии беспорядочно метались среди туч, пронизывая их своими острыми и зловещими стрелами, рождаясь где-то в самом центре скопления облаков.

Тогда начинался гром. Вначале лениво, но потом все более возбуждаясь, подступал все ближе и ближе, и тяжело, надсадно трескался, раскидывая вокруг множество грохочущих осколков. Только успевал отгреметь один, как тут же взрывался следующий. Гроза бушевала, все более распаляясь. Время от времени вспышки молний подгоняли раскаты грома. Ему не хватало простора. Он задыхался от переполнявшего его возбуждения. Казалось, вот-вот должно произойти что-то ужасное.

И случилось! Очередная молния вспыхнула тонким длинным росчерком, потом закружилась, завертелась, заплясала в диком танце, и разошлась широким концом, оголив зловещий голубой огонь. Страшенный, небывалой силы взрыв вскипел прямо над головой, встряхнув все небо, яростно раздирая его на части, оглушив на мгновение девушку. Небо разорвалось и обрушилось на землю первыми крупными горошинами. Растворилась серозеленая пелена, принесшая с собой спасительную влагу. Дождь весело забарабанил по воде, по земле. Еще гремело вверху, эхом разносясь над землей, глохнув в лесу, но молнии вспыхивали уже вдали, на краю неба, и гроза последовала вслед. Уставшая от нестерпимой жары, от томительного ожидания дождя, земля с наслаждением вбирала в себя целительную влагу. Он шел густой, крупный и торопливый.

Тяжелый клубок застывшей обиды, лютым зверем сосавший душу, вырвался наружу обильными солеными слезами, что смешивались с дождевыми каплями и падали на землю, чтобы потом прорасти маленькими синеглазыми незабудками. Дана стояла под дождем, не замечая его холодных, сырых объятий. Ливень подобрал ее муки, ее печали, отдал их матушке земле, выстудил, успокоил ее сердце.

Но как пришел, скорый, и стремительный, так и убежал, торопливый, поспешный, на прощанье резво промчавшись по грязным, теплым лужам. Природа, обновленная и напоенная, источала такой пьянящий аромат.

Все пело и ликовало, ласточки парили высоко в небе, камнем бросаясь на землю. Воробьи дружно купались в лужах, отгоняемые важными курлычущими голубями. Над речной водой, над теплой землей поднималась мягкая серая дымка.

Солнце не заставило себя долго ждать. Выглянуло из-за уже светлых кружевных облаков, горячее и сияющее. Сразу стало тепло и радостно.

Девушка успокоилась, после дождя в душе поселилось умиротворение и блаженство, поняла, что надо бороться за свое счастье.

IX

С нетерпением дождавшись вечера, спряталась у ворот, где жил Лука. Он восхитительный и, как всегда, веселый, жизнерадостный, вышел, удовлетворенно мурлыча что-то себе под нос. Увидел девушку и расплылся в довольной улыбке.

– Вечер добрый красавица, надеюсь с хорошими вестями встречаешь.

      Дана пугливо оглянулась кругом и нерешительно махнув рукой, позвала в густо заросший палисадник.

– О, у нас уже и секреты завелись – с удовольствием спрятался от любопытных глаз соседей, – с чем пришла, сказывай, не робей.

Она неуверенно замялась, неосознано сорвала листок с кустика, размяла в ладони, бросила под ноги.

– Я тебя