Земляноиды - Саяка Мурата

я говорила им, что ни один из знакомых мальчишек мне не нравится, в их головах, как правило, рождался только один вопрос:

– Почему?!

Все девочки обожают разговоры о мальчиках. А тех, кто о них не разговаривает, опасаются и избегают.

Я мечтала о церкви, в которой бы смогла исповедаться. О чудесном собеседнике, которому могла бы до последнего словечка высказать всё, что накопилось в душе. Кандидатами на эту роль вечно оказывались девчонки: из мальчишек в своём окружении я почти никого не знала, да и не думала, что эти странные особи способны меня понять. Мне просто хотелось скорее похоронить в ком-нибудь все эти невысказанные слова – и забыть о них навсегда.

Уже в последнем классе я набралась смелости и поведала обо всех тревогах своей подруге Канáэ. С ней мы выросли на одной улице, ходили в одну школу и дружили, в общем, неплохо. А поскольку летние курсы у нас были разные, я всерьёз надеялась, что она сможет посмотреть на ситуацию с Игасаки-сэнсэем без розовых очков.

– Слушай, Канаэ… Ты помнишь, как лет пять назад учителя из летней школы убили в его же доме?

– А! Ты про того красавчика?.. Помню, как же. Я в его классе не училась, но такого разве забудешь? Бедняга!

– В его классе училась я…

– А, точно! Все ваши его обожали… И так геройски потом раздавали бумажки на станции! Я вся обзавидовалась.

– Так вот, чтоб ты знала… Тот учитель на самом деле был очень странный. Я знаю, о покойниках такого лучше не говорить, но…

– Странный? В каком смысле?

– Ну…

И я, собравшись с духом, рассказала ей всё, что смогла. Лишь особенно гадкие подробности – об использованной прокладке или о том, что и как засовывали мне в рот, – упаковала в обёртку поэстетичней.

Когда я закончила, лицо Канаэ недоверчиво сморщилось.

– Н‐не понимаю… Ты хочешь сказать, он был твоим бойфрендом? Любовник школьницы – студент из универа? Так это же классика!

– Что-о? Да нет же, я совсем не об этом! Говорю тебе, это был маньяк, извращенец!

Канаэ насмешливо фыркнула.

– Ой, да ладно! Чего только не насочиняешь от неразделённой любви! Тем более в одиннадцать лет. Да ещё к такому красавчику. От его фоточек по телевизору у многих девчонок срывало крышу… Ну надо же! В жизни бы не подумала, что на такого, как он, поведётся такая, как ты!

– Я на него не велась. Я его ненавидела. До тошноты…

– Ну да, только отшить забывала, верно? Так кто же тогда виноват? А если ты так сильно его ненавидела, зачем сама забралась к нему в дом? Логичный вопрос, не так ли?

– Да, но ведь…

– Даже если такой красавчик и правда к тебе приставал – представляю, с какими бабочками в животе ты сдавала ему бастион за бастионом… Так что не строй из себя жертву из мыльной оперы, я тебя умоляю!

– Да нет же, Канаэ! Я говорила совсем не об этом!

Канаэ шумно вздохнула.

– Тогда о чём ты вообще со мной говорила? И, главное, зачем? От твоих фантазий у меня уже голова идёт кругом!

После этого Канаэ начала сторониться меня. Уже на следующий день в школьном коридоре за моей спиной прошипели:

– Говорят, она патологическая лгунья!

Как я узнала позже, эти слухи старательно распускала Канаэ.

На второй «каминг-аут» я решилась уже в универе, когда моя подруга Михό пожаловалась мне, что её часто лапают в электричках. На сей раз я выбирала себе жилетку вдумчиво, осторожно – и предпочла собеседницу, которая знала, что такое быть жертвой.

Конечно, я опасалась, что и она может обвинить меня во лжи, как Канаэ. Но всё-таки собралась с духом и описала ей всё, что тогда случилось со мной, как случай из криминальной хроники – сухо, последовательно, без прикрас. Я не стала говорить ей ни о смерти сэнсэя, ни о том, что могло бы вызвать к нему сочувствие. Мой рассказ строился только на том, за что стоило пожалеть меня. И хотя в нём не было ни слова неправды, кажется, в представлении бедной Михо мой обидчик получился вовсе не гордым юным красавцем, а жирным и омерзительным типом лет сорока. С таким образом в голове ей было легче воспринимать мою трагедию адекватно, и стоит отдать ей должное: Михо, в отличие от Канаэ, жалела меня на всю катушку.

– Ни черта себе… Какая гадость! Поверить не могу!.. О, Нацуки… Как же ты натерпелась, бедняжка!

Поначалу её сочувствие и правда радовало меня. Но через пару лет – когда я перешла на второй курс, затем на третий, а заводить своего парня всё не спешила, – забота Михо о моей персоне начала принимать весьма неожиданные формы.

– Послушай, я знаю, через что ты прошла, но… может, тебе не стоило бы так замыкаться в своём одиночестве? По-настоящему ты отомстишь ему, если станешь счастливой сама! Не забывай: чем горше ты стонешь над своими болячками, тем радостней он торжествует!

– Ну да… – соглашалась я с ней, как всегда. Но с мужчинами знакомиться не собиралась.

– Ты, конечно, прости, что ковыряю так глубоко, но… он ведь даже не требовал, чтобы ты отдалась ему полностью, верно? Так что я не совсем понимаю, в чём суть твоей травмы. Меня, например, постоянно лапают в поездах, и это такая мерзость, что просто мозги каменеют. Но что делать? Каждому из нас приходится с чем-то смиряться! А если из-за таких козлов ставить крест на личной жизни – человечество вымрет уже через сотню лет! Я‐то ещё ладно, а с моими подружками в поездах вытворяли такое, что после хоть в петлю лезь! И что ты думаешь? Теперь они все с бойфрендами! Все люди на свете стараются оставить плохое в прошлом и искать радость в будущем, Нацуки. Все, кроме тебя. За все четыре года в универе ты не заговорила ни с одним парнем. Это очень странно, тебе не кажется?

Скорее всего, она была права. Но я лишь рассмеялась – и ничего не ответила.

Вскоре после этого Михо пригласила меня на стрелку, но, когда я пришла, рядом с ней уже сидел какой-то парень.

– Это кто? – спросила я.

– Да вот, хотела вас познакомить… – хихикнула она и повернулась к парню. – Не удивляйся, она немного побаивается вашего брата… Но ты же говорил, что любишь невинность, так? Мне кажется, из вас получилась бы классная пара!

Я уставилась на неё. С такой каменной физиономией, что парнишка испуганно заёрзал на стуле.

– Это кто?! – повторила я.

Теперь я не понимала вообще ничего: ни кто такая сама Михо, ни за каким дьяволом ей нужно, чтобы я обязательно с кем-нибудь спарилась.

Отвернувшись, я пошла прочь. Но успела услышать, как парень за моей спиной рассмеялся и произнёс:

– Я, конечно, говорил, что невинных ценю больше, чем ветеранок, но… такой вариант – это уже чересчур!

Конечно, я понимала, что выполнить своё назначение как инструмента для