Земляноиды - Саяка Мурата

готовили никогда…

– Ух ты! – Глаза мужа вспыхнули. – Вот что я бы точно попробовал! Звучит потрясающе…

Всего за несколько дней эти двое неплохо сошлись. Причём в беседах со мной Юу выдерживал максимальную дистанцию – и подчёркнуто оживлённо трепался с моим мужем о чём ни попадя.

– Если город, в котором мы жили раньше, это действующая Фабрика, – очень серьёзно проговорил муж, – то этот дом – заброшенная фабрика, не так ли? Фабрика, на которой больше ничего не производится. И никто никого не заставляет ничего производить. Здесь так спокойно… Я был бы просто счастлив провести здесь остаток дней изношенным, отслужившим своё инструментом!

– Ну, здесь тебе тоже расслабиться не дадут… Меня вон только и спрашивают: эй, такой молодой, когда уже семью заведёшь да детей настрогаешь?

– Это всё призраки Фабрики! В таких заброшенных местах обязательно есть свои призраки… – произнёс муж с такой звериной серьёзностью, что Юу расхохотался.

– Ну да, целая деревня призраков! Скучать не придётся…

Я всю жизнь слышала, как шумит вода. Вода эта текла в речке, которая теперь стала гораздо меньше, чем в моей памяти. Но даже когда я перестала приезжать в Акисину, она продолжала шуметь у меня в ушах. И теперь было так волшебно гулять с настоящим Юу вдоль источника этого шума.

На другом берегу виднеется кладбище наших предков. Однажды, ещё старшеклассницей, я подслушала, как папа и дядюшка Тэруёси очень странными голосами обсуждали по телефону, почему же могила Дедули до сих пор не провалилась. С тех пор прошло уже более двадцати лет, а холмик покрытой мхом земли всё ещё выступает у него над могилой.

Как же он там выглядит, у себя под землёй? До сих пор я посещала несколько похорон – коллег, друзей, родителей, – но всех тех покойников сожгли в крематории. И только Дедулю похоронили в земле. Остались ли на нём хоть какие-то волосы, кожа? Согласно моим персональным исследованиям, до полного разложения тела в земле должно пройти примерно лет сто. Но если так, то вполне возможно, что Дедуля у себя под землёй не изменился вообще ни капельки – и просто лежит себе да наблюдает за нами как ни в чём не бывало…

– Нацуки! Ты чего там? – окликнул меня муж, обернувшись. Я вздрогнула и побежала их догонять. А стайка ворон на другом берегу уже вовсю расклёвывала подношения, которые мы в очередной раз оставили нашим предкам.

* * *

Наш отпуск заканчивался через месяц. Большего мы с мужем позволить себе не могли. Дальше закончатся все наши сбережения, да и обитатели Фабрики молчать не станут. Очень быстро найдут нас здесь – и утащат обратно с собой.

– С отъездом лучше успеть до зимы, – предупредил нас Юу. – Снега здесь знатные. Первого этажа бывает вообще не видать!

Муж был явно расстроен. Но, как ни жаль, мы ведь знали, что месяц отдыха – наш предел, думала я. И рассчитывать на большее было бы иррационально…

С дороги перед самым домом открывался вид на огромную гору. День ото дня её склоны всё больше краснели, а ещё через месяц вся гора оказалась укутана яркой осенней парчой.

Вернувшись с очередной прогулки, мы пожарили пирожки с овощной начинкой – и, уплетая их, обсудили, кто чем займётся в течение дня. Юу решил повозиться в саду, а муж захотел отправиться на поиски щавеля. Я не знала, встречается ли щавель такой поздней осенью, но муж твёрдо решил найти хоть что-нибудь, и его было уже не остановить. Мой рот по-прежнему не распознавал никакого вкуса, так что, даже найди он свой ненаглядный щавель, я не смогла бы насладиться его неповторимой кислинкой. От этой мысли мне стало грустно, и я решила прибрать немного на кухне.

– Как же меня вдохновляют эти стаканы! – вздохнула я. – Может, если дядюшку попросить, он разрешит мне забрать один с собой?

– Об этом лучше спрашивать тётушку Рицуко, – отозвался Юу. – Возможно, она ими дорожит…

– Я поняла.

Садовая листва за перильцами веранды уже подёрнулась красными сполохами.

– Впервые в жизни я вижу Акисину осенью! – воскликнула я. – Раньше, когда бы я ни приехала, здесь всегда было лето… Даже не представляю, каково будет здесь, когда всё завалит снегами!

– Здешний снег похоронит всё, – отозвался Юу, не глядя на меня. – До самой весны…

– Понимаю. Но представляю с трудом.

– Это потому, что ты смотришь только на то, что тебе хочется видеть! – внезапно уколол меня Юу.

Опустив голову, я вполголоса буркнула:

– А другие люди не так?

– Другие люди не отворачиваются от вещей, которые им не нравятся, и стараются с ними ужиться!

С первого дня, как только я призналась ему, что я настоящая инопланетянка, болезненная догадка подтачивала меня изнутри.

Может, Юу презирает меня?

– Какая шикарная смена пейзажа! – мечтательно протянул муж. – Тотальный осенне-алый – на тотальный зимне-белый… Я всю жизнь прожил в Токио. И ни разу не видел настоящих сугробов. Это должно быть потрясающе… Как прекрасные сны наяву!

Взгляд Юу чуть потеплел.

– Ну, в реальности эти сны намного грубее… – заметил он мужу с улыбкой.

– Но именно в этой грубости – самая суть деревни! Много бы я отдал, чтобы однажды здесь перезимовать! – бормотал муж как заведённый, даже понимая, что мы всё равно не останемся.

– Я смотрю, это место поразило тебя в самое сердце, дружище! Не так ли? – отозвался на это Юу. В своей обычной манере – не отказывая, но допуская.

То был настоящий Юу, каким я его знала. Даже когда тётя Мицуко практически затыкала сыном дыру, зиявшую на месте покойного мужа, и даже когда я заставляла Юу жениться на мне, он не противился напрямую. Подчинения и уступки – вот какое ноу-хау он выбрал себе для выживания.

– О да! Не то слово! Страсть как хотел бы посмотреть, каково здесь зимой. Но, боюсь, уже не судьба… Никогда не знаешь, что с тобой сотворит эта чёртова Фабрика, – пробормотал муж уже чуть слышно.

Мы чуяли это оба. Уже очень скоро Фабрика пришлёт к нам гонцов. Ненавязчиво, но неизбежно нас утащат отсюда и бросят обратно в цеха. Моего мужа заставят работать, меня – рожать. И до скончания моих дней все вокруг будут рассказывать мне о том, как это прекрасно.

Я готовилась к этому. И только ждала, когда же он настанет – день, когда меня отформатируют окончательно и я в кои-то веки стану Идеальной Деталью.

Ни моя утроба, ни тестикулы моего мужа нам не принадлежат. Скорей бы меня откомпостировали. Чтобы больше уже не мучиться. И начать каждый день улыбаться прекрасной иллюзорной реальности, в которой мы все обитаем.

* * *

Мои молитвы, похоже, были услышаны. «Гонцы» от Фабрики прибыли в Акисину буквально на следующий день.

Я успела позавтракать и чистила в ванной зубы, когда во входную дверь постучали.

– Иду-у! – закричала я и побежала в прихожую.

За дверью стояла моя сестра. И держала за руку мою племянницу.