Позолоченная луна - Джой Джордан-Лейк

подошел к кобыле так, чтобы она увидела его боковым зрением и смогла как следует разглядеть, после чего тихо заговорил с ней.

— Тебе неприятно, cavallo. Я вижу. Non ti faro del male. Я не сделаю больно.

Опустив голову, кобыла смотрела куда-то прямо перед собой — еще один дурной признак. Он провел рукой по ее боку, она даже не шевельнулась.

— О тебе хорошо заботятся, да? Вон какая шкура, brilla. Вся блестит, amica mia.

Сол видел, что в нескольких метрах от него Кэбот уселся на бревно вместе с несколькими членами лесной команды и стал задавать вопросы.

— У меня сложилось впечатление, мистер Тейт, что здесь, у вас в горах, можно получить на удивление полное образование — до определенной степени. Не могли бы вы рассказать мне об этом.

— Мы не какие-то безграмотные, если вы об этом.

— Я не имел в виду…

— Когда я рос, у меня была учительница, которая хорошо знала свое дело.

— Не могли бы вы рассказать мне о ней?

— Мисс Энни Лиззи Хопсон. Надо отдать ей должное, хоть она и женщина была. Она могла даже старого осла научить читать. Давала нам книжки.

— Книжки… Простите, то есть она сама покупала книги и привозила сюда? В виде?..

Тейт сплюнул в сторону.

— Если вы намекаете на благотворительность…

— Нет, я имел в виду не это.

— Она договорилась с кем-то в Нью-Йорке — какой-то там колледж, — чтоб они присылали нам сюда ящики книг. И раздавала их. И давала нам, детям, леденцы за то, что мы учили большие отрывки разных стихов. И пьес тоже.

— Вроде, — сказал Кэбот, немного помолчав, — «Венецианского купца», например?

— Все такое, да. Особенно с теми, кто поумней. Тогда еще люди тут жили на своей земле. — Он помолчал и напряженным голосом добавил: — Тогда тут не было никаких иностранцев. Тогда все было безопасно.

Сол заметил, что Дирг Тейт перевел взгляд на этого Гранта. И на какой-то момент ему показалось, что они кивнули друг другу, как люди, которые были знакомы. Но он решил, что ему кажется: они принадлежали к таким же разным мирам, как и сам Сол с Тейтом. Может быть, в его глазах их объединяла именно эта чуждость. Сол отлично знал, что мир полон людей, которые кажутся чужими, даже если они изменяют мир вокруг по собственному желанию.

Повернувшись обратно, Сол слышал лишь краем уха, что разговор у него за спиной затих. Он осторожно провел рукой по левой передней ноге кобылы. Прислонившись к ней, чтобы она могла опереться на него, он приподнял копыто.

— Бергамини!

Сол дернулся, но копыто не выпустил. Последнее, что было нужно этой лошади — чтобы он больно уронил ее копыто на землю.

Он медленно провел пальцем по камню, который застрял острым краем между стенкой копыта и мягкой внутренностью ступни, ее подушкой. Осторожно, медленно вытащив камень, чтобы не повредить еще больше, он осмотрел рану.

— Бергамини, могу я спросить, чего ради вы бросили свою работу и изображаете тут кузнеца? — Шенк снова произнес это глухо: раппотту.

Но управляющему лесной командой ответил сам Вандербильт:

— Простите, могу я задать мистеру Бергамини несколько вопросов?

Шенк, казалось, нарочно немного помедлил с ответом.

— Да, конечно.

Вандербильт опустился на колени рядом с Солом.

— Мистеру Гранту казалось, что она слегка прихрамывала на последнем холме, но он был слишком увлечен беседой.

Гримаса Сола ясно говорила, что не может быть такой увлекательной беседы, при которой нельзя не заметить мучений животного. Опуская копыто на землю вместе с Солом, Вандербильт потрепал кобылу по холке.

— Прости, — сказал он ей. И повернулся к Солу. — Полагаю, домой ее надо отвести в поводу и без наездника?

— Si. Да. Без наездника. Ее арабская кровь — ее сила, но и ее слабость. Она не покажет, что ей больно. И даже если очень больно.

— Вы правы, в ней действительно есть арабская кровь. Для выносливости.

Сол погладил кобылу по носу.

— И для красоты. Арабские кони самые красивые в мире.

— Я так понимаю, вы разбираетесь в породах?

— У нас, на Сицилии, бывает много скачек. Но это у нас врожденное, как и красота архитектуры, и многое другое. А породы лошадей ведутся от пустынных коней и коней рыцарей. Из Средних веков.

— И вы предпочитаете пустынных коней, верно?

— Сильные, легкие. Звонкие копыта. Пьют меньше воды. Меньше нуждаются в пище. И умные, это важнее всего. И их головы, — он снова провел рукой по морде кобылы с выраженной ложбинкой, широкими ноздрями, большими, глубоко посаженными глазами, — самые красивые на свете.

Остальные из компании Вандербильта подошли поближе, включая ту молодую даму, которая едва не сшибла их с Нико в лесу самым первым вечером.

Кэбот наклонился поближе к Вандербильту.

— Возможно, вы нашли недостающего работника на конюшню.

Несмотря на звон и шорох, идущие от раскопок вокруг них, дама, лошадь которой встала перед Солом на дыбы, похоже, внимательно прислушивалась к разговору.

Вандербильт обратился к Солу:

— Это же вы тот молодой человек, которого я встретил во Флоренции?

— Si. Я.

— Но выросли вы далеко на юге, на Сицилии?

— В Палермо больше не было работы. Но, когда я был еще мальчиком, мой отец следил за лошадьми землевладельца и еще давал лошадей на проезд.

— Конюшня напрокат?

— Да. Для туристов в Палермо, которые приплывали на кораблях. Я от него многому научился.

— Я припоминаю, что в пансионе «ДиДжакомо» вы не только помогали с багажом, но и следили за лошадьми.

— Si. Это верно.

— И я припоминаю, что они были отлично ухожены.

Сол знал, что гордость — это дурно, но и отказываться от собственного опыта — тоже.

— Да. Самым лучшим образом.

Вандербильт постучал по ручке кнута.

— Вам известно, что ваше имя включено в список подозреваемых в смерти, произошедшей на станции. Многие посоветовали бы мне не подпускать близко к дому человека, находящегося в тени подозрения.

В тени подозрения. Как будто это что-то новое.

Сол снова представил себя в темном помещении рядом с «Кафе дю Монд», в нескольких кварталах от верфи. Светящиеся кончики сигарет, шипящий шепот споров его, Чернойя и других портовых рабочих.

Хеннесси нужно проучить…

Все это безумие! Последнее, что нужно итальянцам, так это чтобы их подозревали в убийстве…

— От меня вам не будет неприятностей, — сказал Сол. Это прозвучало довольно слабо, он и сам это понимал. Никаких подтверждений невиновности. Никаких доказательств. Никакого алиби.

Забирая поводья лошади, Вандербильт повернул голову.

— Мистер Шенк, я полагаю, вы можете уступить мне этого человека на время, пока я не решу — возможно, ему может найтись в поместье лучшее применение? — Владелец Билтмора дождался кивка — неохотного, но все