Оттенки серого - Джаспер Ффорде

он отправится на перезагрузку. И самое главное – какое наше дело?

– Нельзя допустить, чтобы человек пропал в ночи, пусть даже и желтый, – торжественно заявил я и нажал на кнопку.

Раздались три пронзительных гудка.

На площади мгновенно воцарилась мертвая тишина, и через несколько мгновений весь народ как ветром сдуло. При сигнале тревоги люди как-то сразу вспоминали, что им есть чем заняться и куда пойти. Исчезновение в ночи всегда было трагедией, а попытка отыскать пропавшего могла обернуться еще одной трагедией. По обычаю, все избегали ввязываться в такое дело – по крайней мере, до утра, когда начинались поиски. Мы с Томмо шли, пока звук заметно не ослаб, и вглядывались в тьму, которая извивалась, точно рассерженная черная лисица. В итоге мы оказались на самом краю города. И слева, и справа сразу за домами начинались неровные пустоши.

– Кто идет? – раздался голос, принадлежавший префекту Салли Гуммигут.

Вид у нее был такой, словно я оторвал ее от обеда. Я рассказал об исчезновении Трэвиса Канарейо. Она посмотрела на меня с величайшим безразличием.

– Перезагрузка, исчезновение в ночи, для нас все это без разницы. Правда, Томмо?

– Да, мадам.

– Но он ведь желтый, – настаивал я.

– По цвету, но не по духу, – ответствовала Салли. – Его самопожертвование избавило нас от расходов на его перевозку поездом, так что в этом смысле надо быть ему благодарным.

– Значит, вы не станете ничего предпринимать?

Она посмотрела на меня, и глаза ее опасно сверкнули.

– Нет.

И, не глядя больше в мою сторону, Салли Гуммигут направилась назад к себе.

Я стоял и всматривался в темноту. Трэвиса отправили на перезагрузку лишь из-за его желания что-то улучшить. И хотя Трэвис был неполноценным желтым, он предложил мне дружбу, а я принял ее.

Я открыл ящичек под тревожной кнопкой. Моток веревки и зажимы для крепления к ремню были на месте, но магниевый факел куда-то пропал. Вглядываясь во мрак, я попытался определить то место, где исчез Трэвис. Я ничего не видел, но знал, что дорога передо мной ведет мимо зенитной башни, через пустошь и мост к линолеумной фабрике.

Потом я услышал его. Несколько коротких воплей – значит, человеком начал овладевать ночной ужас. Никто не был застрахован, даже мудрейший из префектов или опытнейший из чиновников НСЦ. Мы все знали, что это такое, – даже внутри дома отсутствие света воздействовало на органы чувств, вызывая жуткие видения. Но стоило поддаться панике, как ты оказывался во власти ночного ужаса. И тогда требовались стальные нервы, чтобы справиться с ним.

Я не раздумывая снял ботинки и носки, ступни мои ощутили тепло перпетулита. Если не сходить с дороги, бояться нечего.

– Что ты делаешь? – спросил Томмо, удивленный моими действиями так же, как и я сам.

– Крики такие, будто его посадили в клетку Фарадея, – ответил я, цепляя зажим к ремню, закрепляя веревку и протягивая ему моток. – Я быстро: туда и обратно.

– Без факела? Постой…

Но я не стал дальше слушать его и шагнул в темноту. Вообще, я не склонен поддаваться панике, но шагов через тридцать до меня стало доходить, что я делаю. Клубящаяся темнота стала принимать неясные формы. Грудь мою что-то сдавило, во рту пересохло. Я знал, что так начинаются приступы ночного страха, и поступил так, как подсказывал долгий опыт: закрыл глаза и стал глубоко дышать, пока испуг не отхлынул. Трэвис вскрикнул еще раз, но это не помогло. Как ни печально, но он продолжал идти, и вопли его постепенно слабели. Я прошел еще около полусотни ярдов, все время держась дороги, ощущая подошвами ее центральную белую линию – она была глаже и прохладнее остального покрытия. Опять заревела сирена, что было крайне необычно. Видимо, еще один идиот заблудился на другом конце города.

Я сделал еще десять шагов, но уже медленнее, и стал терять ориентацию в пространстве. До меня долетела чья-то оживленная болтовня – услышав сирену во второй раз, горожане стали выходить из домов и обмениваться впечатлениями. И лишь когда веревка туго натянулась, мешая мне продвигаться дальше, я понял, что тревожный сигнал включили из-за меня.

– Эдди! – раздался голос отца где-то далеко за моей спиной.

Я крикнул ему, что все в порядке, стараясь, чтобы слова мои звучали веско и уверенно, – но вышло робко и испуганно. Отец велел мне развернуться, чтобы они начали сматывать веревку и смогли подтянуть меня. Я так и сделал. Далеко впереди, внутри темного туннеля, лежал город, дрейфуя в ночи. Моим непривыкшим глазам казалось, будто он не стоит на месте, а движется. Я глядел по сторонам, стараясь понять, что это за местность вокруг меня. Я решил было идти назад, но подумал, что если я уж совершил глупость, то еще большей глупостью было бы не добиться вообще ничего. Поэтому я еще раз сказал отцу, что со мной все в порядке, и попросил еще веревки.

И я двинулся вперед, несмотря на его увещевания. Внезапно что-то твердое ударило мне в спину. Я упал вперед лицом на что-то угловатое и острое, почувствовав резкую боль и ощутив во рту солоноватый вкус крови.

Если и стоило вообще паниковать, то момент был самый подходящий. Клубящаяся тьма обрела очертания и ринулась на меня. Страх холодной рукой сжал мое сердце, в затылке закололо. Я укусил себя за руку, чтобы не закричать, потом сел на дорогу, вглядываясь в чернильный мрак и глубоко дыша. Ночь, казалось, подступает все ближе и начинает душить меня. Вот сейчас она сомкнется надо мной, как вода в пруду, и я безболезненно потеряю сознание, а потом умру.

Но этого не случилось. Я поборол страх, выяснил, что упал я на самую обычную тачку, и позволил утянуть себя обратно в город, причем не кому иному, как лично главному префекту. Радостное чувство – наконец я в безопасности! – быстро прошло, ибо мне разъяснили всю преступную безответственность моих деяний. Де Мальва в резких выражениях поведал мне, что я поставил под угрозу все вложения в мою персону, сделанные Коллективом на протяжении двадцати лет.

– Если вы хотите и дальше предаваться идиотским выходкам, – отрезал он, – дождитесь пенсии, когда вы исполните свой гражданский долг.

Иными словами, мне сделали серьезнейший выговор – но без штрафа, поскольку я не нарушил правил. Некоторым утешением для меня послужило то, что префекты решили заняться поисками Трэвиса, «оступившийся желтый он или нет, не важно». Господину Фанданго велели обеспечить магниевые факелы. Госпожа Гуммигут, разъяренная и моим непослушанием, и тем, что из-за меня ей все же пришлось поступать как надо,