Оттенки серого - Джаспер Ффорде

коммерческую возможность для себя.

– Я не смогу привезти все это!

– Тогда привези только ботинки девятого размера. Ну и, конечно, ложку для Люси.

«Форд-Т»

1.5.01.01.029: Злоупотребления при лечении цветом строго караются. Список запрещенных оттенков см. в Приложении IV-Б.

Карлос Фанданго на «форде» прибыл вовремя, как и обещал, и дважды просигналил. Мы с отцом вышли. Он тепло пожал нам руки, великодушно выразив убеждение в том, что когда-нибудь мы станем его друзьями, и посоветовал мне не слушать Томмо с его гадостями. Прежде чем я успел возразить, что вообще не слышал ничего от Томмо, прибыл Смородини с плотником и двумя грузчиками, которые несли наспех сколоченный ящик для Караваджо. Смородини показал мне карту, на которой был отмечен цветом нужный дом, и велел мне не терять ее и вообще беречь как зеницу ока.

– Если кто-то видит, слышит или чувствует что-либо необычное, – добавил префект, – он обязан сообщить об этом Совету.

– Насколько необычным должно быть это, чтобы заслуживать доклада? – поинтересовался отец.

– Беспрецедентным, – уточнил Смородини. – Я понимаю, что это звучит глупо, но перед эпидемией плесени рассказывали истории про привидений. Призраки путников являлись разным людям там и сям. В особенности остерегайтесь лебедей. Cygnus giganticus carnivorum[13] способен унести человека. И кроме того, в это время года лебедь способен поглотить количество пищи, вес которой в восемь раз превышает его собственный.

Мы с отцом переглянулись: не из-за лебедей, которые стали уже привычной опасностью, а из-за призраков. Существование их не только было сомнительным, но и упоминалось как таковое в правилах. Даже если ты видел призрака, лучше было никому не говорить. Люди часто смеялись над этим.

Северус С-7, фотограф и редактор «Меркурия», уже поджидал нас со своей камерой. Он кивнул мне в знак приветствия и сделал нашу групповую фотографию на фоне «форда». Фанданго выглядел недовольным: я заметил, что во время вспышки он дернул головой, чтобы испортить снимок. Северус тоже заметил это, но ничего не сказал и не стал снимать нас заново – фотоматериалы выдавались в мизерных количествах.

– А вот этим, – сказал он, протягивая мне сверток, – можно перекусить. Бисквитный пирог с костяной мукой вместо обычной. Скажите потом, как оно на вкус.

Мы забрались в машину. Фанданго завел мотор, «форд» затрясся и поехал. К счастью, отец разрешил мне сесть впереди – сам он ездил на «Форде-Т» уже много раз, – и я молча смотрел по сторонам, в то время как Фанданго умело вписывался в кривые загородной дороги. Четырехместный седан пах смазкой, кожей и жженым растительным маслом; и хотя за ним постоянно ухаживали, возраст его давал о себе знать. Каким именно был этот возраст, оставалось лишь догадываться: известно было, в каком году, по доявленческому счету лет, произвели машину… но за сколько лет до Явления это было, сказать никто не мог. Консервативные оценки давали «форду» семьсот лет, но он легко мог быть вдвое старше – вычислить это не представлялось возможным.

Перпетулитовая дорога вилась, уходя к югу. Мы проехали мимо магазина стройматериалов, двадцатишестиакровой теплицы, сенного амбара и фабрики по переработке отходов. На короткое время пришлось остановиться: открылись железные ворота в стене, мы вставили наши кружки в специальный проем, Фанданго включил верхнюю передачу – и мы выехали за Внешние пределы. Автомобиль понесся с сумасшедшей скоростью. До Ржавого Холма было четырнадцать миль – при такой езде нам понадобилось бы полчаса.

Большинство дорог, построенных до Явления, стали почти невидимы – природа делала свое дело. Но перпетулит обладал цепкой памятью, и эта дорога почти сохранила свой первоначальный вид: гладкая, сухая, почти целиком свободная от препятствий. Но тем не менее отпечатки органических предметов присутствовали на темно-серой поверхности – паутина древесных крон, поглощенных без остатка самовоспроизводящимся органопластоидом. За границами покрытия картина была иной – вплотную к отбойнику беспрепятственно росли деревья, смыкаясь над дорогой. Возникало впечатление, будто мы едем по длинному ухоженному растительному туннелю.

Мне хотелось спросить Карлоса Фанданго о миллионе самых разных вещей, от «форда» до гировелосипеда, о котором я столько всего слышал. Но поскольку он был пурпурным – хоть и светлого оттенка, – приличия требовали, чтобы он заговорил первым. Поэтому я просто сидел и молчал.

Должность городского смотрителя, как правило, занимали низшие среди пурпурных – вероятно, потому, что это требовало использования доскачковых технологий с разрешения Главной конторы. Поэтому Советы стремились назначать на нее людей, заслуживающих доверия. Смотрители делились на две отчетливые категории: те, кто продвигался вверх по цветовой шкале и считал свою должность ступенькой в карьере, и те, кто спускался вниз, сожалея об утраченном статусе и считая, что такая работа подходит, скорее, серым. Фанданго явно принадлежал к первой.

– У вас в городе есть «форд»? – спросил он наконец.

Я сказал, что у нас их целых восемь, правда, шесть находятся в распоряжении молниезащитной группы быстрого реагирования. Карлос сообщил, что в Кармине был когда-то «Форд-Т» с грузовой платформой, который использовали для охоты за шаровыми молниями, и поинтересовался, как это нам удалось собрать столько «фордов» во времена всеобщего дефицита.

– Во время последнего Великого скачка назад у нас был очень дальновидный Совет, – ответил я, – и они приберегли на будущее восемь «фордов», когда еще повсюду ездили машины с боковым расположением клапанов и тяжелые «остины». В тот год мы закупили пару «дарраков» и «де-дион бутон», в ожидании, что «форды» скоро запретят.

– «Форды» не запретят никогда, – возразил Фанданго, – они очень полезны.

Но голос его звучал неубедительно. Междугородний телефон тоже был очень полезен, и, однако, его не стало. Карлос спросил меня, откуда я родом, а когда я сказал, осведомился, не знаю ли я его кузена Элвуда.

Элвуда Фанданго знали чуть ли не все. Он был главным городским бухгалтером, но под старость пустился в сомнительные дела. При взаимном аудите выяснилось, что он незаконно смешивал краски в надежде получить мощный синий цвет, способствующий эрекции. Это требовало немалого умения и опыта, особенно с учетом того, что Фанданго использовал двадцать два оттенка, стремясь удовлетворить человека с любым цветовосприятием. Несмотря на всю тяжесть преступления, аудитора не удивило, что Элвуд давал напрокат образцы цветов в течение десяти лет и никто на него не донес. Невероятно, но его не отправили на перезагрузку – столько баллов он накопил за годы безупречного поведения.

– Держу пари, ваш главный префект был в ярости, – заметил Фанданго, снижая скорость, чтобы объехать перегородившую дорогу низкую ветвь.

– Прямо-таки пылал от гнева, – подтвердил я, – отчасти потому, что все делалось у него под носом, отчасти потому, что ему