Российский либерализм: Идеи и люди. В 2-х томах. Том 2: XX век - Коллектив авторов

понемногу он начинал понимать, какому режиму собственными руками создавал смертоносное оружие. Беспокойство появилось уже в 1953 году, когда Андрей Сахаров стал свидетелем массового выселения тысяч людей из окрестностей испытательного полигона, и усилилось после первого испытания бомбы. На праздничном банкете Андрей Дмитриевич поднял бокал за то, «чтобы бомбы взрывались лишь над полигонами, и никогда над городами», после чего прервавший его на полуслове маршал Неделин резко заметил, что, мол, не дело ученых встревать в дела политического руководства.

Первые страницы общественной деятельности академика Сахарова относятся именно к 1950-м годам, когда он еще работал в режиме сверхсекретности над усовершенствованием водородной бомбы. Уже в это время возникает его первый конфликт с высшим руководством СССР – председателем Совета министров Никитой Хрущевым и министром среднего машиностроения Ефимом Славским. Хрущеву Андрей Дмитриевич писал о недопустимости планируемого урезания средств на образование, а главное – о необходимости отказаться от ядерных испытаний, которые лишь подгоняют гонку вооружений и интенсифицируют холодную войну. Тогда же, в 1958 году, Андрей Дмитриевич публикует две статьи, в которых подробно рассказывает об опасности ядерных испытаний для здоровья людей, об их негативном влиянии на наследственность и среднюю продолжительность жизни. На первый план для Сахарова выходят проблемы экологии и защиты окружающей среды, которые будут оставаться для него важнейшими до конца жизни. Андрей Сахаров известил советское руководство о том, что каждый мегатонный ядерный взрыв приводит к десяти тысячам случаев онкологических заболеваний. Ответом советской власти на озабоченность действительного члена АН СССР стал, как уже говорилось, взрыв 50-мегатонной водородной бомбы. Гигантский клубящийся гриб, выросший на 67 км, был виден, несмотря на сильную облачность, на тысячекилометровом расстоянии. В поселке, находившемся в 400 км от эпицентра взрыва, были разрушены все дома. «Я не мог ничего поделать с тем, что считал неправильным и ненужным. У меня было ужасное чувство бессилия. После этого я стал другим человеком» – так скажет Сахаров о том моменте своей жизни. После проведения третьего испытания конфликт между ним и властью достиг особой остроты, и все же во многом именно авторитет Сахарова и его давление на власть заставили советское руководство подписать Московский договор 1963 года, запретивший ядерные испытания в трех сферах (атмосфере, воде и космосе).

Важным моментом перехода Андрея Сахарова к активной общественной деятельности стало его выступление на заседании Академии наук 26 июня 1964 года. В тот день Сахарову и его коллегам, академикам Энгельгардту и Тамму, удалось не допустить реванша псевдонаучных идей Трофима Лысенко, получивших столь широкое распространение при Сталине. А первым открытым выступлением академика Сахарова против советского режима стало подписанное им самим, Игорем Таммом, Петром Капицей и еще двадцатью двумя представителями творческой и научной интеллигенции письмо Генеральному секретарю ЦК КПСС Леониду Брежневу. Это письмо стало реакцией на процесс над писателями Андреем Синявским и Юрием Даниэлем, осужденными в 1966 году за «антисоветскую пропаганду». Андрей Дмитриевич назвал «величайшим бедствием» возрождение правящим режимом сталинской политики нетерпимости и преследования свободной мысли. Следующий год ознаменовался очередными громкими политическими процессами над Гинзбургом, Галансковым, Буковским, Хаустовым, а 1968-й, вошедший в историю Западной

Европы массовыми выступлениями молодых радикалов, в странах восточного блока запомнился «пражской весной». Как уже говорилось, именно появление советских танков на улицах чешской столицы подвигло Андрея Дмитриевича бороться против диктатуры КПСС. Летом 1968 года на Западе выходит первое серьезное политическое эссе Сахарова, названное им «Размышления о прогрессе, мирном сосуществовании и интеллектуальной свободе». Как позже признавал сам Сахаров, некоторые изложенные в этом труде положения были чересчур наивными, другие – далекими от реалий жизни в Советском Союзе. Многие его тогдашние предположения и прогнозы не подтвердились на практике. Друг и соратник Андрея Сахарова по правозащитному движению Владимир Буковский вспоминает, насколько он был поражен практической неосведомленностью Сахарова, его незнанием каждодневной жизни миллионов советских граждан. Так, в «Размышлениях» можно встретить пассаж о том, что советские люди должны всегда благодарить коммунистическую партию за то, что она освободила женщину и освободила труд. Выйдя из тюрьмы в 1970 году, Буковский на первой же своей встрече с Андреем Дмитриевичем спросил его, видел ли он когда-нибудь, как бабы в грязных спецовках кладут на московских дорогах раскаленный асфальт? На что Сахаров с совершенно искренним изумлением переспросил: «Какие бабы? Какой асфальт?..»

Очевидно, что человеку, который всю свою жизнь провел в закрытых и элитарных академических сферах, было трудно понять советскую жизнь со всеми ее нюансами и «прелестями». Он постигал ее медленно, но основательно и безошибочно. Уже в своих статьях середины 1970-х Сахаров пришел к неизбежному выводу о том, что «капиталистические демократические государства ближе к истинно человеческому обществу, чем любые тоталитарные режимы», в то время как «социализм всюду неизбежно означал однопартийную систему, власть алчной и неспособной бюрократии, экспроприацию всей частной собственности, террор ЧК, насилие над свободой совести и убеждений».

То, что многие считали наивностью Андрея Дмитриевича, на самом деле было беспокойством за судьбу каждого отдельного человека, желанием всегда и везде ставить во главу угла не абстрактные идеологические химеры, а главные и непреложные ценности – человеческую жизнь, честность, нравственность. Демократизацию и демилитаризацию он считал «единственной альтернативой гибели человечества», а «любые действия, увеличивающие разобщенность человечества, любую проповедь несовместимости мировых идеологий и наций» – «безумием, преступлением».

И конечно же, главной темой «Размышлений» стала свобода. «Человеческому обществу необходима интеллектуальная свобода получения и распространения информации, информационная свобода непредвзятого и бесстрашного обсуждения… Свобода мысли – единственная гарантия от заражения народа массовыми мифами, которые в руках коварных лицемеров-демагогов легко превращаются в кровавую диктатуру», – писал он в своей первой политической работе, предупреждая, что над свободой нависла угроза неосталинизма. Как бы заранее отвечая тем, кто постоянно пытался столкнуть «кучку антисоветских интеллигентов» и «народные массы», Андрей Дмитриевич подчеркивал, что «свобода мысли нуждается в защите всех мыслящих людей. Это задача не только интеллигенции, но и всех слоев общества». Противопоставив официальным данным КГБ о том, что за годы сталинского террора было убито «всего» 700 тысяч человек, свою цифру – 10–15 миллионов (позже исследования Александра Солженицына, Владимира Буковского и западных историков и демографов придут к числу 40–60 миллионов), академик Сахаров потребовал всенародного расследования преступлений сталинизма, которое, разумеется, отнюдь не входило в планы партийной верхушки. Назвав «позором» страны осуждение Буковского, Гинзбурга и десятков других оппонентов советского режима, Андрей Дмитриевич предупредил об опасности надвигающейся волны государственного антисемитизма.

Сам Сахаров охарактеризовал свои «Размышления» как «компиляцию либеральных, гуманистических и наукократических идей». Известный американский журналист Харрисон Солсбери назвал этот текст «высшей отметкой движения за либерализацию в коммунистическом мире». После опубликования сахаровских «Размышлений» на Западе в июле 1968 года Андрей Дмитриевич