Российский либерализм: Идеи и люди. В 2-х томах. Том 2: XX век - Коллектив авторов

и отправился на поиски Европы, в которой Россия и Запад находятся в одном ранге и в сущности должны быть представлены как однородные части Европы».

Понимая Россию как часть христианской Европы, Степун был при этом достаточно трезв, размышляя о возможном постсоветском будущем. Он считал наивным и бесчеловечным ждать от российских людей, уставших от многолетних большевистских требований жить «во имя идеала», что они сразу же после краха большевизма начнут жить во имя «православно-евразийских высших идей». Напротив, он был убежден, что «оспаривать интуитивную уверенность каждого замученного, замызганного советского человека, что царствие небесное – это прежде всего тихая чистая квартира, долгий, спокойный сон, хорошо оплачиваемый труд, законом обеспеченный отдых, отсутствие административного произвола и, главное, – глубокий идеологический штиль, – сейчас не только бессмысленно, не только преступно, но просто безбожно».

Не верил Степун и в мгновенную посткоммунистическую демократизацию России. «С трудом представляется, – писал он в своей последней статье, – превращение России, жившей пятьдесят лет под большевистским гнетом, в западноевропейскую парламентарную демократию». Однако для того, чтобы это все-таки произошло, он в который раз призывал соотечественников опираться не только на «интерес», а прежде всего на «истину», истину свободного человека, истину, которая одна лишь и обладает невероятной творческой силой в построении свободного открытого общества.

«Чем дальше отходила Россия от Европы, тем меньше становилась похожей на себя…»

Владимир Васильевич Вейдле

Алексей Кара-Мурза

Владимир Васильевич Вейдле (1895–1979) – крупнейший историк, культуролог, эссеист и поэт, одна из последних фундаментальных фигур русской эмиграции XX века. Известный православный богослов протоиерей Александр Шмеман, близко общавшийся с Вейдле в Париже, говорил, что Владимира Васильевича даже как-то «неуклюже и смешно» определять банальным словосочетанием «культурный человек». «Был он не „культурным человеком“, а неким поистине чудесным воплощением культуры: он жил в ней, и она жила в нем с той царственной свободой и самоочевидностью, которых так мало осталось в наш век», – написал он в некрологе на смерть Вейдле. Поразительно также то, что Владимир Васильевич, лично знакомый с Блоком, Андреем Белым, Николаем Гумилевым, Ходасевичем, Маковским, – человек, по сути, современной эпохи. Он прожил длинную жизнь и скончался летом 1979 года в Париже в возрасте 84 лет.

Владимир Вейдле принадлежит к плеяде выдающихся деятелей русской эмиграции (в этом ряду можно назвать Ф.А. Степуна, Г.П. Федотова, Б.К. Зайцева, М.А. Осоргина), к тем, кто в своем неприятии советского большевизма выбрал не прямолинейно-партийную линию политического противостояния, а долговременную стратегию борьбы за русскую культуру, которая – верили они – если возродится и разовьется, непременно рано или поздно сбросит «большевизм», паразитирующий на русском варварстве.

Сам Вейдле говорил о себе так: «Я гожусь в хранители, а не в разрушители. Да и „культурник“ я, а не „общественник“; ничего с этим поделать не могу. Лувр больше люблю, чем Палату депутатов; если пришлось бы выбирать, выбрал бы Лувр. Социальная (как и всякая другая) несправедливость вовсе не мила моей душе, но я выберу ее – для себя выберу лохмотья и черствый хлеб, – если справедливости будут достигать ценой снижения и распыления культуры».

Поразительно, но именно «культурная стратегия», неброская, несуетная, но глубокая и принципиальная, сделала из Владимира Вейдле одну из наиболее действенных фигур антитоталитарной борьбы и культурно-нравственного преодоления большевизма.

Владимир Васильевич Вейдле родился 1 марта 1895 года в Петербурге, в обрусевшей немецкой семье. После окончания Реформатского училища поступил на историко-филологический факультет Петербургского университета, который окончил в 1916-м. Учился он у таких выдающихся историков, как Дмитрий Власьевич Айналов и Иван Михайлович Гревс. Молодой историк оказался тогда и в центре петербургской литературно-художественной жизни: писал стихи в духе акмеизма, близко знал молодых А. Ахматову и О. Мандельштама.

Большевистского Октябрьского переворота и разгона Учредительного собрания В.В. Вейдле в Петрограде не застал. В поисках свободы мысли и преподавания приват-доцент отправился, как он писал, «в достославный город Пермь»: сначала на поезде в Рыбинск, оттуда на пароходе вниз по Волге, потом – вверх по Каме. Здесь, в Пермском университете, созданном сначала как филиал Петроградского университета, кафедру истории возглавил друг Вейдле Николай Петрович Оттокар – историк-медиевист, тоже ученик И.М. Гревса. (Вскоре Оттокар стал деканом Пермского истфака, был некоторое время ректором университета. Законченное им уже в Италии исследование о борьбе семейных кланов в средневековой Флоренции, изданное на итальянском языке, принесло автору профессуру во Флорентийском университете и звание почетного гражданина города Флоренция. Там он и похоронен.)

С 1918 по 1921 год В.В. Вейдле – профессор Пермского университета. Позднее он вспоминал об этом периоде: «А студенты и студентки ведь пермяками и пермячками были в большинстве. Столичные, однако, наставники их (и я в том числе, когда стал заниматься ими) вполне были ими довольны. И все мы, со своей стороны, не испорченной пищей их питали, не примешивали никакой заранее припасенной и не нами состряпанной идеологии к тем наукам, в которые мы их вводили… Все наши профессора… придерживались умеренно либеральных взглядов и от политики держались вдалеке. Октябрю, когда о нем узнали, не порадовался среди них никто… Но какой-нибудь контрреволюционной активности не проявляли. Считали, что университет при любом режиме – ах, какими оптимистами были! – останется университетом. Физики, мол, никакой большевик не переделает; а римское право тоже ведь исправлению задним числом не подлежит. Насчет фальсификации истории не только никто себе не представлял… но и понятия такого в мыслях ни у кого не было. И насчет марксистского ее истолкования никто у нас, кажется, не беспокоился по той простой причине, что и понятия о нем не имел…Одним словом, находились мы в состоянии райской невинности. Не вкусили еще от плодов древа познания добра и зла».

25 декабря 1918 года армия Колчака заняла Пермь, однако вскоре перешла к обороне. Вейдле был призван на военную службу в Белую армию, но служил недолго. После захвата красными летом 1919 года университет эвакуировался в Томск; в марте 1920-го большевистская власть перевела его опять в Пермь. Но работа уже потеряла для Вейдле смысл: идеология и здесь победила науку, – и он возвращается в Петроград.

ю августа 1921 года состоялось важное для В. Вейдле и всей русской культуры событие: хоронили Александра Блока. Вейдле, на плечах несший гроб на Смоленское кладбище, сказал: «Прощание с Блоком – это и прощание с Россией». Именно тогда, в кладбищенской церкви, стоя рядом с Ахматовой и Андреем Белым, почти за три года до отъезда своего из России, Владимир Васильевич ощутил, что Россия распалась надвое и той ее части, к которой он себя относил, по-видимому, уже нет места на родине: «Никогда охоты у меня не было ни к каким группировкам, объединениям, движениям, союзам, партиям принадлежать. Но молчаливое это