Приговор приведен в исполнение... - Олег Васильевич Сидельников

— он тоже не удивился. Сказал доверительно: «А вы из молодых, да ранний. Вы себя еще покажете, прапорщик Осипов». Я браво ответил: «Рад стараться, господин генерал!» Я сказал бы ему и «ваше высокопревосходительство», но уже были отменены эти обращения. А через несколько дней солдаты избрали меня членом гарнизонного Совета солдатских депутатов... Давай еще выпьем, дружище!.. Так... Во время корниловщины я сперва притих. Однако, уловив общее настроение солдат, поняв гибельность корниловщины, выступил с лозунгом: «Долой диктатора-монархиста!»

Когда же грянули Октябрьские дни, объявился большевиком. Партия эта крепкая, монолитная. Я сразу понял. Только с ней!.. А уж пробиться в люди — дело техники. Не так много у большевиков людей с гимназическим образованием и военной подготовкой.

Все идет прекрасно. Только вот Елизавета Муфельдт... Потаскуха проклятая! Бешеная. Может, позвонить?..

Он покрутил ручку телефона. Елизавета не отвечала.

«К кому же она сейчас перекинулась? — с неудовольствием и внутренним успокоением подумал Осипов. — Впрочем, какое мне дело! Мы пьем на улице сельтерскую, не размышляя, кто пил перед нами из этого же стакана».

Он потихоньку засыпал на софе. И ему виделось внутренним оком будущее: Туркестанская республика, взращенная майором Бейли и целым аппаратом разведчиков. Он, Осипов, сперва военный министр, а затем — диктатор. И уже не республика. Монолит!

Отражение в зеркале потянулось за бутылкой.

Осипов рассмеялся. Погрозил пальцем своему «альтер эго». И оно погрозило. Но они все же выпили. Прикончили и вторую бутылку.

— Спокойной ночи, милок, — сказал самому себе Осипов в трюмо.

Он спал без сновидений. Сон молодого, здорового человека.

Но не спал майор Бейли.

Он думал, думал, думал... Одно время он полагал, что Осипов сможет сыграть роль послушной марионетки. Сегодня, однако, майор убедился в том, что Осипов — опасная, очень опасная штучка. Может подняться на дыбки, броситься на хозяев.

«Ту би — ор нот ту би!» — подумал майор. — «Быть или не быть!..»

Стояла тишина. Гуляки в ресторане «Регина» покинули, наконец, двухсветный зал. Думалось хорошо, спокойно.

Но на душе не было спокойствия.

— «Нот ту би!» — решил долговязый и сухопарый член миссии.

Он тоже любил выпить. И, незаметно от Осипова, «увел» бутылочку «Мартеля» из гостеприимного дома Шуберта.

— «Нот ту би!» — повторил он, имея в виду Осипова. — Ваше здоровье, ваше превосходительство!.. Мальчишка, грязные уши... Хулигэн!.. Я покажу тебе, как продираться в Наполеоны!

Над Ташкентом поблескивало бриллиантами звезд темное небо.

В гостинице «Регина»

В 1880 году богатый купец Захо — из обрусевших греков — построил на улице Иканской гостиницу, которой дал гордое название «Регина», в переводе с латыни — «Царица». И она действительно стала царицей ташкентских гостиниц. Роскошные номера, великолепный ресторан с двухсветным (окна в два этажа) освещением, вышколенная прислуга, отличные повара, могущие составить конкуренцию лучшим кулинарам Санкт-Петербурга!..

С весны 1918 года в Туркестан хлынул поток иностранных миссий и представительств. Тредуэлл, Генеральный консул Северо-Американских Соединенных Штатов, представился Советскому правительству Туркестана 1 мая 1918 года. Англия направила в Ташкент «военно-дипломатическую миссию» в составе майора Бейли и капитана Блеккера. Вскоре во главе миссии стал бывший английский консул в Кашгаре Маккартней.

Миссии и представительства прибывали одна за другой. «Регины» уже не хватало. Дипломаты заняли «Националь», «Бристоль», «Петроград», «Мадрид».

Самым первым, однако, в Ташкент пожаловал в начале января секретарь Датского посольства в Петрограде капитан Брюн. Официальная подоплека его прибытия обосновывалась гуманной целью: он был уполномочен ознакомиться с положением военнопленных солдат и офицеров «Тройственного союза» — Германии, Австро-Венгрии, Турции.

Брюну разрешили осмотреть лагеря. Он остался доволен. Сделал соответствующее заявление для печати. Однако главная задача его состояла в том, чтобы выяснить возможности новой власти, насколько она крепко держит в руках бразды правления. Возвратившись в Петроград, Брюн объективно доложил на Совете послов: новая власть держится стойко, опираясь на поддержку народа.

Брюн был «первой ласточкой» западной дипломатии. Затем он вернулся в Ташкент в качестве сотрудника аккредитуемого здесь датского консула доктора Брауна. Явились в Ташкент и «полудипломаты» — представители Американской ассоциации христианской молодежи Девис и Бренингом. К маю в Ташкенте были уже представлены Америка, Англия, Франция, Швеция, Румыния, Дания и даже... не существовавшая пока Чехословакия! Не обошла вниманием Туркестан и кайзеровская Германия, которая, продолжая войну на Западе, заключила в Бресте мир с Советской Россией. Объявился и бельгийский представитель.

Примечательно то, что германский и бельгийский дипломаты не совершали далекого путешествия. О своем официальном представительстве на уровне консульства заявили доверенные филиала немецкой акционерной компании «Зингер», обосновавшейся в Туркестанском крае, — офицер Циммерман и коммерсант Вольбрюк. Чудесным образом у них оказались надлежаще оформленные документы, уполномачивающие торговцев швейными машинками на дипломатическую деятельность. Такие же «верительные грамоты» представил и доверенный Бельгийского анонимного акционерного общества в Ташкенте, давно действовавшего здесь под вывеской «Ташкентский трамвай». Глава общества господин де Стерк в апреле сменил вывеску в доме номер 1 по улице Иканской, превратившись в консула. Вместо швейной компании «Зингер» в особняке на углу Романовской и Джизакской объявилось германское консульство. В центре города взвились национальные стяги многих иностранных держав. Дипломаты обосновались на жительство в гостиницах. Лишь полковник Мирбаба (Мирбаба Токсабо), прибывший в ранге посла от эмира Бухарского, поселился не в гостинице, не в бывшей резиденции эмирского посольства по улице Романовской, а в караван-сарае на Шейхантауре. И пышной свиты у него не было. Посла сопровождал всего лишь один мулла. Но это вовсе не свидетельствовало о скромности высокого гостя. В старом городе он занимался деятельностью, далекой от дипломатии.

Пожалуй, один лишь посол Афганистана Аслам-хан прибыл в Ташкент без каких-либо тайных замыслов. Он часто посещал ТуркЦИК, Совнарком, исполком Ташкентского Совета, принимал энергичные меры к установлению дружеских отношений с молодой Туркестанской республикой.

Все же остальные многочисленные посольства, генеральные консульства, просто консульства и представительства больших и малых держав поддерживали лишь видимость контактов с правительством Советского Туркестана. Однако работы у них хватало. Они тайно встречались с представителями Волжско-Камского, Азово-Донского, Московского ссудного, Нижегородско-Самарского, Русско-Китайского отделений банков, Среднеазиатского коммерческого банка, владельцев фирмы Эмиля Цинделя, Саввы Морозова, «Кавказ и Меркурий», «Караван»...

И после таких встреч через границу шли все новые и новые караваны с многозарядными винчестерами, пулеметами Виккерса, горными пушками, боеприпасами: для басмачей, белогвардейских формирований, для контрреволюционного подполья — Туркестанской военной организации, на которую возлагались огромные надежды.

В свободное же время от трудов не очень праведных высокие гости развлекались обыкновенно в ресторане гостиницы «Регина» или напротив — в «Швейцарии». Не пренебрегали и «Националем».