Властелин колец - Джон Толкин

– Фарамир! – громко закричал Пиппин вместе с остальными. – Фарамир!

Фарамир услышал его голос, выделившийся из общего хора, обернулся, глянул вниз – и несказанно изумился.

– Откуда ты здесь? – поднял он брови. – Невеличек в цветах гондорской стражи! Какими судьбами?..

Но тут Гэндальф шагнул к нему и быстро сказал:

– Он прибыл со мной из Страны Невеличков. Не будем терять времени! Нам надо многое обсудить и многое сделать, а ты утомлен. Невеличек пойдет с нами – ибо, если он не хуже меня помнит о своих новых обязанностях, он должен знать, что ему вновь пора предстать перед Повелителем. Идем, Пиппин! Следуй за нами!

Наконец они оказались в личных покоях Наместника. Перед камином, в котором краснели угли, были расставлены сиденья. Слуги подали вино. Пиппина, стоявшего за креслом Дэнетора, почти не было видно, но хоббит глядел во все глаза и слушал во все уши, почти позабыв об усталости.

Фарамир взял с блюда кусочек белого хлеба, отпил вина и сел на низкую скамью по левую руку от отца; Гэндальф опустился на резной деревянный стул, стоявший с другой стороны чуть поодаль, и, казалось, задремал. Поначалу Фарамир говорил только о вылазке, которую предпринял по приказу Наместника десять дней назад. Он принес известия из Итилиэна и сведения о передвижениях Врага и его союзников; рассказал о том, как был выигран бой у дороги и наголову разбито войско, шедшее из Харада, как обезвредили огромного зверя; короче, это был один из тех докладов, которые повелитель Минас Тирита слышал от него уже не раз, – простое донесение о мелкой приграничной стычке, которая сейчас казалась детской игрой, потерявшей всякое значение и не заслуживающей особой награды.

Вдруг Фарамир перевел взгляд на Пиппина.

– Теперь я перехожу к рассказу о вещах довольно странных, – сказал он. – Ибо этот невеличек – не первый на моем пути выходец из северных легенд, ступивший на наши южные земли…

Гэндальф выпрямился и крепко сжал руками подлокотники своего сиденья, но смолчал и взглядом остановил возглас, готовый сорваться с губ Пиппина. Дэнетор взглянул на их лица и кивнул головой, давая понять, что он догадался о многом. В наступившей напряженной тишине Фарамир не спеша продолжил свой рассказ, во время которого не сводил глаз с волшебника, лишь изредка взглядывая на Пиппина – словно для того, чтобы освежить в памяти образы других невеличков, встреченных за Андуином.

Пока Фарамир повествовал о Фродо, о его слуге и о происшествии в Эннет Аннун, Пиппин заметил, что руки Гэндальфа, впившиеся в резные ручки стула, слегка трясутся. Сейчас это были бледные, дряхлые руки столетнего старика. Пиппина пробрал страх. Он понял, что Гэндальф – сам Гэндальф! – встревожен и даже – может ли такое быть? – боится! Воздух в комнате был душен и неподвижен. Наконец Фарамир заговорил о том, как прощался с новыми знакомыми, и об их решении идти на перевал Кирит Унгол. На этом месте голос его дрогнул, он покачал головой и тяжело вздохнул. Гэндальф резко вскочил:

– Значит, Кирит Унгол? Долина Моргула? Когда все это случилось, Фарамир? Когда ты с ними расстался? Когда они должны были добраться до этой проклятой долины?

– Мы расстались позавчера утром, – подсчитал Фарамир. – Если они и в самом деле пошли прямо на юг, до Моргулдуина им оставалось лиг пятнадцать, а потом еще пять на восток, до Проклятой Башни. До Минас Моргула им идти в лучшем случае дня два. Может статься, они еще в пути. Я понимаю, чего ты опасаешься, Гэндальф. Однако тьма не имеет к ним никакого отношения. Мрак начал наползать на мир еще вчера вечером, и за ночь Итилиэн оказался под Тенью. Враг давно готовил это нападение, и мне совершенно ясно, что час наступления был определен задолго до того, как невелички покинули расположение моего отряда.

Гэндальф большими шагами мерил комнату.

– Утром! Позавчера! Почти три дня пути! Где же вы распрощались? Далеко отсюда?

– Около двадцати пяти лиг по прямой, – прикинул Фарамир. – Но вернуться раньше я не мог, как ни старался. Вчера мы стояли на Кайр Андросе[544] – длинном острове на Андуине, который мы пока сохранили за собой. Напротив, на этом берегу Реки, для нас держат лошадей. Когда наступила Тьма, я понял, что надо спешить, а потому, покидая остров, захватил с собой только трех воинов, по числу коней. Остальным я отдал приказ двигаться к югу и укрепить охрану у переправы под Осгилиатом. Надеюсь, я не совершил огреха? – И он взглянул на отца.

– Огреха?! – переспросил Дэнетор, и глаза его внезапно сверкнули. – Зачем ты осведомляешься у меня об этом? Отряд целиком и полностью отдан под твое начало. Или, может, ты хочешь услышать, что думаю я о других твоих деяниях? При мне ты выказываешь смирение, но давно уже минули времена, когда мой совет мог склонить тебя к отказу от собственного решения! Речи твои изворотливы, как всегда, но разве я не видел, что ты не сводишь глаз с Митрандира, словно вопрошая: так ли говорю, не слишком ли многое открыл?.. Митрандир давно овладел твоим сердцем, и я знаю это. Да, сын мой, твой отец стар, но разум его еще не повредился. Я все вижу и все слышу, как и прежде. От моего внимания не ускользнуло ничто из того, о чем ты умолчал или не договорил. Мне ведома разгадка многих тайн. Увы мне, увы! Зачем потерял я Боромира?!

– Чем я не угодил тебе, отец? – спросил Фарамир, храня спокойствие. – Поверь, меня тяготит то, что я не мог испросить твоего совета и вынужден был принять бремя столь трудного решения на свои плечи.

– Разве мой совет повлиял бы на твой поступок? Нет! Ты и тогда рассудил бы по–своему. Я зрю тебя насквозь. Ты тщишься казаться великодушным и щедрым, как древние короли, ты кроток, учтив и спокоен. Быть может, это и пристало потомку великого рода, который правит в дни мира, но в час смертельной опасности за кротость можно поплатиться жизнью.

– Я готов, – сказал Фарамир.

– Он готов! – язвительно воскликнул Дэнетор. – Но ты расплачиваешься не только своей жизнью. Ты собираешься поставить на кон жизнь твоего отца, а с ним и целого народа, который ты призван был защищать, став на место Боромира!

– Ты сожалеешь, отец мой, что жребий Боромира выпал ему, а не мне? – промолвил Фарамир.

– Воистину так! – бросил Дэнетор. – Боромир был послушным сыном! Он не пошел бы в ученики к волхвователю. Он вспомнил бы, как трудно приходится его отцу, и не бросил бы на ветер сокровище, которое дал ему в руки случай. Он принес бы этот могущественный дар мне![545]

Фарамир на миг потерял самообладание:

– Вспомни, отец, почему я, а не мой брат оказался в Итилиэне. Не твоя ли была на то воля? Ты сам избрал Боромира и благословил его на путь, и никто не смел оспорить твоего решения.