Властелин колец - Джон Толкин

– Нет, – покачал головой Берегонд, – погода этого мира тут ни при чем. Это – козни Того, Кого Нельзя Называть. Он наслал на нас ядовитый дым из Огненной Горы, чтобы сердца наши помрачились, а разум помутился. Надо сказать, это ему почти удалось. Скорее бы вернулся Фарамир! Его на испуг не возьмешь… Только как он выберется из Тьмы? Сможет ли переправиться через Реку? Кто знает?..

– Гэндальф тоже в тревоге, – поделился Пиппин. – Мне кажется, он сильно расстроился, когда узнал, что Фарамира еще нет. Только куда подевался сам Гэндальф? Вот что хотел бы я знать! Перед вторым завтраком он ушел с совета – и, сдается мне, был сильно не в духе. Предчувствует, наверное, что–то. Или дурные вести получил?..

Вдруг хоббит оборвал себя на полуслове, и оба замерли, словно обратившись в камень. Пиппин, затыкая уши, сполз на каменный пол, а Берегонд, как раз выглянувший наружу, весь напрягся и вытаращил глаза. Пиппину, как никому, был знаком этот леденящий вопль, потревоживший когда–то далекие засельские рощи близ Плавней, но теперь вопль этот набрал силы и налился такой ненавистью, что разил насмерть, – и казалось, надеяться больше не на что.

– Это они!.. Наберись духу, посмотри вниз! – с трудом проговорил Берегонд. – Видишь? Там чудовища!

Пиппин через силу вскарабкался на каменную скамью и выглянул. Внизу по–прежнему расстилались темные поля Пеленнора; вдали, где все сливалось во мгле, смутно угадывалась река. Но добавилось и новое. Над равниной, словно тени безвременной ночи, вились пять гигантских существ, отдаленно похожие на птиц, – отвратительные, как стервятники, но крупнее любого стервятника и страшные, как сама смерть. Птицы то подлетали чуть ли не к самым стенам (не ближе, правда, чем на расстояние выстрела), то, описав круг, неслись прочь.

– Черные Всадники! – выдавил из себя хоббит. – Летучие Черные Всадники! Но смотри, Берегонд! – И вдруг сорвался на крик: – Они что–то высматривают! Гляди! Они кружат все время над одним местом. Они снижаются, видишь? Там движется что–то маленькое, черное… Ой! Это люди! Они верхом! Четыре или пять всадников! Ох! Не могу смотреть на это! Где же Гэндальф? Гэндальф! Спаси нас! Помоги!

Снова взвился к небу ужасный крик. Пиппин отскочил от стены и скорчился на каменных плитах, глотая воздух, как затравленный зверек. И тут сквозь жуткий вопль Назгула до его ушей вдруг донесся далекий голос рога, игравшего на высокой ноте.

Тут уже закричал Берегонд:

– Фарамир! Это же наш Фарамир! Это его рог! Он не убоялся! – возликовал он, но тут же осекся: – Но как же он пробьется к Воротам? А если у этих нечистых коршунов не только страх в запасе? Смотри! Отряд еще держится! Они скачут к Воротам!.. Нет! Ничего не выйдет! Кони понесли! Смотри! Они сбросили всадников. Люди бегут к Воротам… Нет – один еще в седле, но он скачет назад, к остальным. Это, должно быть, Командир! Его слушаются и люди, и животные… А–а! Чудище летит прямо на него! Снижается! На помощь! На помощь! Неужели у Ворот никого нет? Неужели никто не выйдет к нему? Фарамир!

С этими словами Берегонд метнулся прочь и опрометью кинулся вниз, в темноту.

Пиппина ожег стыд. Берегонд забыл о себе ради любимого командира, а новый оруженосец Дэнетора при первой же опасности показал себя трусом! Хоббит совладал с собой, поднялся и снова выглянул наружу. В тот же миг на севере, во тьме равнин, блеснула серебряная звезда. Она стремительно росла – и вскоре поравнялась с людьми, бегущими к Воротам. Пиппину показалось, что от приближающегося всадника исходит слабый свет и тяжкая мгла вокруг расступается. Эхом разнесся над стенами отзвук далекого призывного крика.

– Гэндальф! Гэндальф! – заорал Пиппин. – Я знал! Я знал! Он всегда рядом, когда страшно! Вперед, Белый Всадник! Гэндальф, Гэндальф!

Он надрывал голос, забыв, что его никто не слышит, – точь–в–точь как зритель на больших скачках.

Но и крылатые тени, кружащие над землей, заметили нового противника. Один из Черных развернулся и снизился над Белым Всадником – но тот, как показалось Пиппину, поднял вверх руку, и в небо ударил пучок белого света. Протяжно вскрикнув, Назгул взмахнул крыльями и отпрянул; четверо других на мгновение замешкались – а затем по спирали взвились вверх и скрылись в нависающей тьме. Над Пеленнором ненадолго посветлело.

Пиппин видел, как Фарамир встретился с Белым Всадником и как оба они придержали коней, поджидая пеших. Из города к ним уже бежали. Вскоре стена скрыла их от глаз Пиппина, и он понял, что прибывшие вошли в город. Догадываясь, что они отправятся прямо в Башню, к Наместнику, Пиппин побежал к Воротам и вскоре оказался в толпе людей, которые, по–видимому, как и он, смотрели со стен на разыгравшееся сражение и его спасительный исход.

Вскоре на улицах кипела толпа. В общем ликовании то и дело слышались имена Фарамира и Митрандира. Наконец Пиппин увидел факелы и, в тесном кольце толпы, двух всадников, едущих медленным шагом. Один был весь в белом; он не светился больше – фигура его в полумраке казалась бледной, будто схватка пригасила пламеневший в нем огонь. Другой, в темной одежде, ехал опустив голову. У последнего яруса крепости оба сошли с коней, передав их под опеку конюших, и направились к Верхним Воротам. Гэндальф шел твердым шагом, откинув с плеч серый плащ; глаза его еще горели. Его спутник, одетый в зеленое, слегка пошатывался на ходу, как раненый или смертельно усталый человек.

Пиппин пробрался в первые ряды и в свете фонарей, под аркой, смог лучше разглядеть бледное лицо Фарамира. У него перехватило дыхание. Он понял, что этот человек только что пережил великий страх, а может, и боль, но могучим усилием воли сумел с ними совладать – и теперь вновь был спокоен. Вот он уже сурово и с достоинством говорит что–то стражникам… Но как же он похож на Боромира, которым хоббит восхищался с самой первой минуты до последней, неизменно поражаясь его величию, так просто уживавшемуся с добротой! И тут в сердце у Пиппина проснулось новое, неизведанное чувство. Ему показалось, что в Фарамире – как иногда в Арагорне – проглядывает некое высшее достоинство. Арагорн, конечно, выглядел величественнее, – но Фарамир зато казался более близким и доступным. Поистине, в жилах Фарамира тоже текла кровь древних Королей – разве что чуть разбавленная мудростью и печалью Старшего Племени. Пиппин понял, почему Берегонд с такой любовью произносил его имя. За такими людьми идут без колебаний даже в тень черных крыльев…

– Фарамир! – громко закричал Пиппин вместе с остальными. – Фарамир!

Фарамир услышал его голос, выделившийся из общего хора, обернулся, глянул вниз – и несказанно изумился.

– Откуда ты здесь? – поднял он брови. – Невеличек в цветах гондорской стражи! Какими судьбами?..