Неприкаянная душа - Лариса Малмыгина

ГЛАВА 25

ИИСУС

Бестактный утренний свет с любопытством заглянул в нашу комнату.

— Я люблю тебя, — срываясь на чувственный хрип, прошептал чарующий голос, — и до сих пор не верю в большое чудо, которое произошло со мной.

— Ты никогда не любил раньше? — стараясь спрятаться под спасительное одеяло от жгучих очей чужого мужчины, спросила я.

— Мне нравились красивые женщины, Алиса, но ни одна их них не затронула сердце, — обнажил в улыбке жемчужные зубы Страшная Сила.

— Моя душа совершила грех, — вспоминая все понимающие глаза ангела, всхлипнула я, — и после кончины ее место в адовых подвалах.

— Согрешил твой бывший муж, солнышко, — коснулся моего плеча элементал, — Даже ханжеская церковь разрешает развод после супружеской измены. Ты свободна и вольна в выборе следующего супруга, а им буду я.

Быстрым движением откинув одеяло, Мадим потянулся губами к моему рту.

— Не надо, — с ужасом ощущая, как предательская плоть загорается преступным желанием, простонала я.

— Я хочу тебя, — игнорируя мой слабый протест, возразил он, — я никому тебя не отдам.

За узким решетчатым окном запели льстивые сладкоголосые соловьи, прославляя безрассудную любовь своего могущественного господина.

Но люблю ли я Повелителя Стихий? Не благодарность ли за спасение от мерзкого отравителя движет моими шальными поступками? Не бунт ли обуянной страстью материальной оболочки? На эти вопросы должно ответить только время, но продажное время полностью подчинилось великому соблазнителю.

— Мадим, — позвала я своего первого любовника после того, как он оставил мое тело. — Мадим, мы должны отправиться в древнюю Иудею.

— Успеем, — целуя мои руки, нехотя отозвался он. — Пару недель поживем в замке, а там будет видно.

— Ты забываешь, что я в опасности, — нахмурилась я.

— Со мной тебе ничто не угрожает, — отмахнулся от моих опасений дух.

— Бедная Онорина, наверное, думает, что я погибла, — вздохнула я.

— Ты еще увидишь ее, любимая, — с нежностью лаская мое сопротивляющееся тело, пообещал искуситель. — А вот отравители действительно сгинули. Их здорово придавило каретой. Хороша работа?

— Чья работа, Мадим? — заранее зная ответ, обреченно прошептала я.

— Конечно, моя, — с высокомерием выдохнул Страшная Сила.

— И часто тебе приходится убивать людей? — отстраняясь от Повелителя Стихий, резко произнесла я.

— Ни одно землетрясение не обошлось без меня, — наслаждаясь своей сумасшедшей мощью, оживился элементал. — Но хочу сказать в свое оправдание: трясет там, где зло перевалило через край. Я организую и наводнения, но они приносят некоторые неудобства тогда, когда нравственность в местах скопления грешников падает до нулевой отметки.

— Не все погибшие безнравственны! — возмутилась я.

— Почти все, — проигнорировал мои отрицательные эмоции дух. — У пресловутого гомо сапиенс не считается зазорным пьянство, разврат, воровство, сожительство со своим полом. Чем больше ты нахапал денег за счет других, тем больше тебя уважают. Ваше общество прогнило насквозь, как червивое яблоко, а такой плод падает вниз и превращается в труху. То же ждет и человечество, если..

— А ураганы, сели и тому подобное — тоже дело твоих рук? — сжала виски я.

— Не только, родная, — погладил меня по голове обворожительный монстр. — Это плата за жадность и непорядочность. Превратившись из сапрофита в паразита, человек неразумный губит море, превращая его в отстойник для всякой гадости типа мазута и нефти, душит землю, отравляя ее фенолами, пестицидами и ядохимикатами, насилует воздух выхлопными газами. Тем не менее, хитрое людское племя стремится избавить свои физические оболочки от многочисленных патогенных бактерий и убийственных вирусов, чтобы сохранить здоровье вида! Будет несправедливо, если живые субстанции, такие, как земля, вода и воздух, не станут защищаться от агрессии неблагодарных существ, которые воспринимаются ими как болезнетворные микробы.

— Человек — наместник Бога на Земле, — вспоминая о бессмертной душе, дарованной Создателем только гомо сапиенсам, некстати ляпнула я.

— Скажи еще, что человек — царь природы, — зарываясь носом в мои волосы, рассмеялся Повелитель Стихий. — Нет, Алиса, природа — царица сама себе, она терпит алчные материальные сущности до поры до времени, потому что хорошо воспитана. Но придет время.

Потянувшись, Повелитель Стихий схватил меня на руки и взлетел вверх, к самому потолку. Открылось окно, и мы взмыли к небу, крепко держась друг за друга.

— Красив мой век! — прижимая меня к себе, прокричал элементал. — Погляди, как девственно чисты луга, как прозрачна вода в реке, как легок воздух!

Крохотные, уютные деревеньки мелькали на прекрасной равнинной местности, засеянные роскошные поля зеленели, выделяясь разнообразными прямоугольниками, дремучие леса притягивали под сень стройных деревьев. Это был мой маленький несчастный земной шарик, который мог бы стать раем для его обитателей, если бы не коварные детища, превратившие заботливую мать в усталую, больную рабыню.

Вернулись в замок мы только к обеду, усталые и голодные. И снова стол встретил нас всевозможными яствами; нам подавали невидимые руки, и те же руки убирали пустые блюда, тарелки, вазы и фужеры. А потом Мадим понес меня в спальню, чтобы отдых привел в порядок расшалившиеся нервы его возлюбленной.

Так прошло две недели. Нина не показывалась нам, и я уже было успокоилась. Но однажды, прибирая на ночь волосы, я заметила в зеркале ее полупрозрачное отражение. Элементалка медленно подняла тонкую синеватую руку и погрозила мне острым пальцем с длинным, крючковатым ногтем. Глаза ее были полны ненависти и злобы.

— Мадим! — закричала я, бросая на пол черепаховый гребень. — Она пришла, она снова здесь, чтобы погубить меня!

Возлюбленный покрылся красными пятнами и затопал в ярости ногами. За окном поднялся ураганный ветер, сметающий на своем пути беззащитные физические предметы. Погнулись деревья в парке, вышло из берегов зеркальное озеро.

— Успокойся, — взмолилась я, падая на колени перед Страшной Силой, — успокойся, любимый, завтра мы полетим к Правителю Земли, ОН поможет нам.

После длинной, бесконечной ночи, проведенной в тревожной полудреме, я встала совершенно разбитая. Дух сидел на кушетке и старательно прятал от меня угрюмый, бездонный взгляд.

— Я не смогу говорить со Спасителем, — обнимая красивыми длинными пальцами черноволосую голову, проговорил он. — Иисус не приемлет меня, как не приемлет насилие. Ты должна будешь сама попросить ЕГО дать тебе защиту от посяганий нечистых элементалов.

— Хорошо, — быстро согласилась я, — только отнеси меня к НЕМУ.

— Встреча с Богочеловеком опасна, родная, — вскинул на меня страдающие глаза возлюбленный, — потому что ОН сам находится в опасности. ЕГО ненавидят противники, и предадут друзья.

— Знаю, читала, — вздохнула я.

— Тогда летим, — прошептал Мадим, легко, словно пушинку, поднимая мое податливое тело, — тогда летим.

Одинокая слезинка медленно скатилась по его небритой щеке и упала на губы той, кем он сейчас так дико рисковал благодаря своей же неосмотрительности.

Парили в воздухе мы необычайно долго, стараясь не обращать внимания на нелепых уродов, шарахающихся от могущественного духа стихий и его земной спутницы. Подслеповато помаргивая друг другу, звезды не освещали наш путь, серые вихри кружили по спирали, обдавая тоской призрачное население параллельного мира.

Яркое, жгучее солнце неприветливо встретило путников, приземлившихся в желтой пустыне Иудеи.

Неуемный ветер бесцеремонно задувал в ноздри жаркий, сухой воздух, плескал пригоршни раскаленного песка в слезящиеся глаза.

— Далеко до Иерусалима? — щурясь от невыносимого света, спросила я.

— Километров пятнадцать, — будто эхом откликнулся Повелитель Стихий, — но мы полетим в Вифанию, в дом Лазаря, умершего накануне.

— На похороны? — передернув плечами, поморщилась я, так как терпеть не могла проводы на тот свет.

— Ты не читала библию, — нежно упрекнул меня Мадим.

— К сожалению, мало, — виновато опустила глаза я.

Дух обнял меня за плечи, прошептал несколько слов, и маленький глинобитный домик предстал перед путешественниками во времени. Во дворе жилища толпился народ, простые одежды которого представляли резкий контраст с расфуфыренными прикидами семнадцатого века.

— ОН пришел, — зашептали десятки глоток любителей траурных процессий.

Невысокая брюнетка выбежала из дома и помчалась по направлению к горе, видневшейся невдалеке, за ней вышла необыкновенная красавица-блондинка и последовала в том же направлении.

— ОН здесь! — заорали иудеи. — Пойдем к НЕМУ!