Цугцванг - Вета Горч

заметил, что у него была разбита губа и красные глаза, которые еще чуть‐чуть и пустят слезу. О чем он сейчас думает? Ему было настолько обидно за губу, что наворачивались слезы? Или было тяжело вспоминать что‐то? Да, меня привлекли именно глаза, а не рана. Или это действие чего‐то? Наркотика, например. Возможно. Но, по‐моему, он был вполне адекватен. Тогда что значили его мокрые глаза?

Справа от него стоял молодой человек, держался за поручень. Он был моложе первого лет на пять. Короткостриженый, с рельефным торсом, что покрывала белая обтягивающая майка, сверху дутый жилет. В руках спортивная сумка. Он едет на тренировку? Или с тренировки? Или он вообще работает тренером в каком-нибудь элитном фитнес-клубе? А почему тогда не на машине? Сколько получают тренера, могут ли они заработать на приличную машину? Или он вообще не тренер, и в сумке не спортивная форма и полотенце… Нет, бред, вряд ли. В метро сумки проверяют. Но она не настолько большая, чтобы заподозрить. Но если он так ездит каждый день, в одно и то же время, то работники метро, возможно, привыкли к нему, поэтому перестали заглядывать к нему в сумку, отчего у него появилась возможность носить нам что‐то иное?! Кстати, как начал я ездить на общественном транспорте, так перестал носить с собой «глок». Сначала было непривычно, дискомфортно, сейчас почти привык.

На другом конце вагона сидела девушка в брючном костюме. Куда она могла ехать в шесть утра в воскресенье? Или откуда?

Вопрос имел легкий ответ с пассажиром, что приготовился выходить – пожилой мужчина с темно-зеленым рюкзаком и удочкой с сочком. В шесть утра логично ехать на рыбалку.

На следующей станции вышел рыбак и три парня, включая того, что сидел с разбитой губой. Он и его товарищ подхватили третьего, который все это время лежал на сиденье, и под руки его вывели из вагона. Значит они своей компанией где‐то напились (немудрено, ночь с субботы на воскресенье), ввязались в драку, а потом разошлись по домам. А как тогда в метро впустили вусмерть пьяного гражданина? И почему тот, с разбитой губой, чуть не плакал?

Если подумать… Я всех рассматривал, мне было интересно, я предполагал. А мог ли кто-нибудь смотреть на меня с подобным вопросом: кто я и что делаю в вагоне в шесть утра? Сколько бы человек сошлись во мнении, что всю ночь я играл в настольные игры, а перед этим смотрел комедию на французском языке? Думаю, что не многие додумались бы до такого. Ровно столько же, сколько бы решило, что в прошлом я профессиональный киллер. А если они не догадались, то и я тоже. Но мне бы было интересно узнать правду о каждом пассажире.

7 мая, четверг

Во‐первых, не хочу запускать свое тело, нагрузки ему просто необходимы, а во‐вторых, мне было очень скучно. Пошел в спортзал. Два часа усиленной тренировки, если не выдохнусь и не закину язык на плечо, то поработаю упорно еще и третий час. Такие оптимистичные были платы. Ну, к слову, все так и случилось. Я отпахал три часа пятнадцать минут, не чувствовал усталость, стоял под холодным душем, потом пешком шел до дома, тут уже опрокинул бокал рома, что, конечно, не стоило делать. Нервы. Нужно и с этим как‐то бороться. Ибо заливать любые эмоции спиртным – не дело. Но так уж вышло. Я все негативные эмоции старался выплеснуть там, на тренировке, но, видимо, их было слишком много, что притащил остаток еще и домой.

А все из‐за Егора. Хотя виноват ли он? Да, виноват! Еще как. Если бы не он, то я уже после двух часов тренировки ехал бы домой на автобусе, пил бы сейчас чай и смотрел футбол. А не успокаивал себя и не глушил желание вытащить из сейфа «кольт» и нафаршировать стену металлом.

Он мне набрал, когда я уже приехал в спортзал и переоделся. Дружеская беседа, которой мне так не хватало все те дни. Он с радостью собрался и в ближайшие двадцать минут подскочил ко мне составить компанию в тренировке. Хотя на часах уже было половина девятого вечера. Правда, мне не нужна была эта самая компания, я и тихо сам с собою неплохо справляюсь. Водичка, наушники и железо. Все. До седьмого пота работаем.

Ну приехал он, вальяжно ходил по залу, пробовал одно, потом другое без особого энтузиазма. Не мое дело – зачем он приехал. У каждого должна быть своя мотивация сюда приходить.

Однако я стал невольно замечать, как он улыбается одной девчонке. Раз улыбнулся, два. Подошел, что‐то спросил. Через некоторое время все это повторяется.

Не мое это дело. Не‐мо‐е.

Почему тогда не подумал об этом?

Черт меня дернул поинтересоваться той особой в розовых лосинах, которой чрезмерно вульгарно любовался Егор. Я подошел к другу подтереть тому слюнку, которая болталась уже на уровне колена.

– Это кто?

– Марина.

– Кто?

– Классная, да? – казалось, что меня друг вообще не слышит; то, что не видит – это уж точно, ибо рассматривал он кое-какие другие части тела. И далеко не мои.

Хотя мои ему разглядывать тоже не стоило.

– Не знаю, – бросил я и вернулся к своему тренажеру.

Через секунду подскочил Егор, выдернул из моего уха наушник и говорил со мной, хотя смотрел за спину, где приседала Марина с бодибаром:

– Нам же завтра не к первой паре?

– Чего? Не помню. А что случилось?

– Ну то есть утро у меня свободно?

Я мельком глянул на предмет его любования.

– Ты решил в спортзале бабу склеить?!

– А что тут такого?

– Да ничего, – выполняя жим, я пытался управлять своими мыслями. На диалог я не был настроен, ибо думал о работе мышц и ритме музыки, которой меня лишили. – Просто ты же вроде как уже при деле.

– Ты о чем?

– Я о Тасе, – отпуская ручки тренажера, выдохнул я.

– Если не могу достать яблоко с верхней ветки, то почему я не имею права попробовать клубнички, что доступнее?!

Доступнее? Что под ногами? Да почему нет. Вперед и с песней.

Это уже, видимо, не просто спелое яблоко на верхних ветвях, а прямо то самое яблоко раздора.

Собственно, я воткнул наушники, включил альтернативный рок, сделал громче и выжал из себя максимум.

10 мая, воскресенье

Сказать, что я устал от отсутствия машины, это не сказать ничего. Если и есть какая‐то романтика в поездке на общественном транспорте, то она улетучивается уже на следующий день. Погода благоволит, можно отказаться от автобуса и идти пешком, но временами пешие прогулки просто не под силу. Утром жуткие пробки в метро, такое столпотворение людей подобно первомайской демонстрации. В автобусе душно и воняет, окна открыты, а в них вместо кислорода просачиваются пыль и выхлопные газы.