Древние Боги - Дмитрий Анатольевич Русинов

разбить ярвиров.

– Какой от меня сейчас толк? Я не могу пойти в битву, и напоить свой меч кровью. Я стал обузой…

– Но ты всё ещё остаёшься вождём! Виги верят в тебя, и по-прежнему готовы выполнять твои приказы! Ты здесь единственный из вождей кланов, так оставайся им до самой смерти!

Вальхар освободил руку от цепкого захвата, посмотрел в красные глаза дхора, медленно поднял кубок, посмотрел, как при свете масляного светильника играет вино, и чувствуя на себе полные надежды взгляды советников, одним резким движением выплеснул содержимое на земляной пол шатра. Он услышал облегчённый вздох вигов, собравшихся вокруг стола, где была разложена карта страны Лазоревых Гор, и улыбнулся:

– Я всё ещё могу мыслить, но клянусь Бессмертным Тэнгри, я не вижу никакого выхода, кроме как сидеть в обороне и ждать!

– Дхоры всегда нападали! – Мёртвая Голова гневно блеснул глазами. – Мы не умеем обороняться! Вся наша сила в мощном, лихом ударе!

– У нас слишком мало сил, чтобы ударить по войску ярвиров! Четыреста дхоров, меньше двух сотен вигов, и около пятисот харвеллов и заулов. Тысяча воинов против нескольких тысяч чужеземцев! Как воевать?

– В наших руках несколько замков, и их не так-то просто взять! При их штурме ярвиры потеряют много людей!

Слух вождя клана неприятно резанули слова «в наших», сказанных дхором, и он быстро взглянул на него, будто хотел прочитать его потаённые мысли на суровом, тёмном лице. Почему он так сказал? Считает, что уже имеет право на земли страны Лазоревых Гор за услугу, что оказал? В трудный день он поддержал вигов, и они, конечно, благодарны ему за это, готовы расплатиться золотом, и только! Ни о каких замках и землях речи и не шло! Или он считает этот вопрос уже решённым? Виги бьются, не жалея себя, погибая десятками в каждой битве, и скоро уже никого не останется от их народа. Вот тогда «тёмные» и выставят счёт за военную поддержку, потребовав половину страны. Разве харвеллы и заулы смогут оказать им сопротивление? Нет! Это просто смешно! Они хорошо показали себя в нескольких последних сечах, но им всё равно не выстоять против звериной ярости дхоров. Это может только тяжёлая пехота вигов.

– И всё же я предлагаю атаковать. – Мёртвая Голова переставил на карте несколько чёрных и белых костяных фигурок, тяжёлым взглядом обвёл воинов, сгрудившихся вокруг стола, и продолжил: – Мы не тревожили противника почти неделю, и за эти несколько дней многое изменилось. Мои лазутчики сообщают, что все силы лорда Сатвела стянуты к Вольфбуру. Там находятся и перманы, и большинство сивдов, и почти все сотни ярвиров.

– Я предлагаю отправить две сотни бойцов на помощь монахам Храма Бессмертного Тэнгри, и изгнать варваров со священной земли!

Воевода из клана Серых Волков был настроен решительно, и казалось, что дай ему волю, тут же, не задумываясь, атаковал в несколько раз превосходящие силы противника. Вальхар хорошо знал его, и бился с ним плечом к плечу с гаарами, лердами. На Айвара всегда можно положиться как на самого себя, и быть уверенным, что приказ вождя будет выполнен, но, он может увлечься, и в пылу сражения даже и не заметить, что все его воины пали, и он остался один, стоящий среди трупов, с окровавленным боевым молотом в руках. Хороший, бесстрашный воевода, и ему нет цены в битве, и всё же его нужно постоянно сдерживать, чтобы он не наделал глупостей.

– Сатвел снял осаду с Храма. – Дхор улыбнулся. – Ваши монахи оказались крепким орешком для его зубов. Кто бы мог подумать, что отроки могут оказать достойное сопротивление.

– А Храм? Что с Храмом? – Горячо спросил Вальхар, тревожась за жизнь своего друга, жреца. Он боялся подумать, что того уже нет в живых, и он никогда не услышит его неторопливую, чуть хрипловатую речь, наполненную мудростью.

– Мои лазутчики не говорили с монахами. Ведь они не знают, что дхоры на вашей стороне, и могли в пылу ярости отправить их в иной мир, как и сотни перман!

Виги посмеялись шутке вождя «тёмных», а Вальхар, чувствуя, как пересохло в горле, боясь услышать самое страшное, спросил:

– Так что же случилось с Храмом, и жив ли Хранитель Очага Бессмертного Тэнгри?

– От Храма уцелел только внутренний замок, и всё поле, все развалины, усеяны трупами. Не знаю, сколько там павших, но мои люди говорят, что не меньше двух тысяч.

От этих слов стало жарко, и перехватило дыхание. Это Арния уговорила его отдать сына на воспитание в Храм на будущий год. О Боги! Она хотела продлить ему детство, а оказалось, что она продлила ему жизнь! Что же это? Совпадение? Или правду говорят, что материнское сердце может почувствовать гибель своих детей? Пусть будет что угодно. Главное, что он жив, и находится всего в двух поприщах отсюда, под надёжной защитой каменных стен Ортера. И пусть он потом отвернётся от отца-инвалида, пусть он потом забудет про него, зато он останется жить, и может быть когда-нибудь всё-таки вспомнит добрым словом.

Вальхар так живо представил себе все эти сцены, так увлёкся ими, упиваясь своими страданиями, что не расслышал слов, обращённых к нему. Он очнулся лишь тогда, когда кто-то из советников положил ему руку на плечо, и немного потряс, возвращая в действительность:

– Вальхар! Да что с тобой?!

– Что? – Вождь клана покачнулся, почувствовав на себе тяжёлые взгляды соратников, и попытался улыбнуться.

– Из Ортера прибыла твоя жена, и мы решили, что до утра ты можешь провести с ней время. Сегодня совет сможет обойтись и без тебя. Утром, с тобой, мы решим, что делать дальше, а пока поспеши к своей супруге.

– Арния? Что она здесь делает? Зачем она приехала? – Виг ощутил необъяснимый страх. Словно скоро порвётся та нить, всё ещё связывающая его с семьёй. Словно скоро наступит тот момент, страшащий его, и какой так долго он пытался оттянуть.

– Иди. Арния – мудрая женщина, и никогда ничего не делает просто так. Она найдёт способ вдохнуть в тебя силы.

На непослушных, ватных ногах он сделал несколько шагов к откинутому пологу шатра, ещё раз посмотрел на воинов у стола, и тяжело вздохнув, решив покончить с этим сразу, одним махом, решительно направился к своей палатке.

Прежде чем войти, он оглянулся на своего верного телохранителя, Торгая, единственного, кто остался в живых из его охраны, словно тот мог ему что-то подсказать, помочь добрым советом,