Око небесное - Филип Киндред Дик

мы это распишем в офисном бюллетене, людям наверняка будет интересно!

– Крутая идея, – согласился директор по персоналу. – Помечу себе, чтоб не забыть. – Он обратился к Хэмилтону: – Как, ты говорил, зовут твоего кота?

– Что? – переспросил Хэмилтон обморочным голосом.

– Ну в пятницу, когда мы об этом говорили. Ну начисто вылетело из головы. Хочу точно написать в статье, чтобы имя было без ошибки.

В этой вселенной Хэмилтон получил отгул – в свой первый рабочий день на новом месте, – чтобы отвезти Дурачка Нинни на выставку кошек. Он мысленно застонал. В некоторых своих аспектах мир миссис Притчет обещал быть бо́льшим испытанием, чем мир Артура Сильвестера.

Получив все подробности относительно выставки, директор по персоналу торопливо удалился, оставив Хэмилтона один на один со своим боссом. Пришло время; откладывать дальше было нельзя.

– Доктор, – хмуро сказал Хэмилтон, словно прыгая в воду. – Я должен вам признаться. В пятницу я был настолько рад, что буду у вас работать, что я… – Он заискивающе улыбнулся. – Откровенно говоря, не помню ровнехонько ни слова из того, о чем мы говорили. Сплошной туман в голове.

– Понимаю, мальчик мой, – успокоил его Тиллингфорд и по-отечески ему улыбнулся. – Не расстраивайся… в детали можно будет вникнуть позднее. Надеюсь, ты здесь всерьез и надолго.

– Ну, совсем уж честно, – Хэмилтон вынужден был дожимать вопрос, – я не помню даже, на какую должность устроился. Правда же, смешно?

И они оба от души посмеялись над этим.

– Да уж, на редкость забавно, мальчик мой, – в конце концов согласился Тиллингфорд, вытирая с глаз слезы веселья. – Я уж думал, что все в жизни слышал.

– Ну тогда как насчет… – Хэмилтон постарался, чтобы его слова прозвучали легко и непринужденно, – небольшой вводной лекции, пока вы еще тут?

– Что ж, – сказал Тиллингфорд. Веселье отчасти оставило его; он принял торжественный и значительный вид, изобразив серьезную задумчивость. Он словно бы всмотрелся в даль, в нечто невидимое – очевидно, созерцая общую картину. – Я считаю, что никогда не вредно пройтись по основам. Всегда говорю – время от времени важно возвращаться к базовым постулатам. Так, чтобы нам далеко не отклоняться от нашего курса.

– Принято, – согласился Хэмилтон, вознося молчаливую молитву о том, чтобы он смог подстроиться под здешнюю реальность, какой бы она ни оказалась. Какое, черт побери, у Эдит Притчет могло быть представление о гигантском предприятии по исследованиям в области электроники?

– EDA, – начал Тиллингфорд, – как ты прекрасно понимаешь, является важным элементом социального облика страны. У него есть для выполнения жизненно важная задача. И Агентство эту задачу выполняет.

– Абсолютно так, – отозвался Хэмилтон.

– То, чем мы занимаемся здесь, в EDA, – это больше, чем работа. Я бы даже осмелился сказать, это больше, чем просто коммерческое предприятие. EDA не было основано для зарабатывания денег.

– Внимательно слушаю вас, – заверил Хэмилтон.

– Совершенно недостойно было бы хвастаться тем, что Агентство успешно экономически. Оно успешно; но это абсолютно неважно. Наша задача здесь – и это великая и благородная задача – намного выше самих понятий выручки и прибыли. И особенно это важно в твоем случае. Ты, как молодой начинающий идеалист, мотивирован теми же стремлениями, что некогда двигали мной. Сейчас я старик, я сделал свою часть работы. Однажды – возможно даже, довольно скоро – я сниму со своих плеч эту ношу, передам бремя нагрузки в более молодые и энергичные руки.

Обнимая Хэмилтона за плечи одной рукой, доктор Тиллингфорд гордо вошел вместе с ним в огромный комплекс исследовательских лабораторий Агентства.

– Наша цель, – величественно возгласил он, – заключается в том, чтобы повернуть неисчислимые ресурсы и таланты электронной отрасли к задаче повышения культурного уровня масс. Чтобы искусство стало доступным самым широким слоям населения.

Не выдержав, Хэмилтон резко отшатнулся.

– Доктор Тиллингфорд, – вскрикнул он, – вы это все серьезно, что ли?

Тиллингфорд в шоке лишь беззвучно открывал и закрывал рот.

– Джек, ты что?.. – пробормотал он. – В чем…

– Как вы можете стоять тут и нести всю эту чушь? Вы же образованный, интеллигентный человек, вы один из лучших в мире исследователей-статистиков! – Бешено жестикулируя, Хэмилтон буквально орал на растерявшегося старшего товарища. – Неужели у вас нет собственного рассудка? Ради всего святого – постарайтесь вспомнить, кто вы такой! Не позволяйте этому овладеть вами!

В ужасе попятившись, Тиллингфорд умоляюще сложил руки. Заикаясь, он спросил:

– Джек, мальчик мой, что это на тебя нашло?

Хэмилтона затрясло. Все это было бесполезно, пустая трата времени. Внезапно ему захотелось засмеяться в голос. Ситуация была абсурдной до невероятности, ему следовало бы придержать свой гнев. Бедный Тиллингфорд был ни в чем не виноват… не больше, чем та лошадь в штанах, запряженная в тележку с металлоломом.

– Простите, – сказал он устало. – Был взволнован.

– Ну слава всему святому, – выдохнул доктор Тиллингфорд, начиная приходить в себя. – Я присяду на минутку, если ты позволишь. У меня небольшие проблемы с сердцем… ничего серьезного, но порой беспокоят. Называется «пароксизмальная тахикардия». Старый мой будильничек иногда спешит. Извини. – Он исчез за дверью соседнего кабинета; дверь за ним захлопнулась, и лишь звук торопливо открываемых бутылочек с лекарствами и принимаемых таблеток чуть слышно просачивался в холл.

Похоже, он только что потерял свою новую работу. Хэмилтон разбито опустился на скамью в холле и потянулся за сигаретами. Отличное начало, прекрасная адаптация… хуже начала и придумать было нельзя.

Медленно и осторожно дверь кабинета вновь открылась. Доктор Тиллингфорд со страхом в расширенных глазах опасливо выглядывал из-за нее.

– Джек, – позвал он слабо.

– Да? – пробурчал Хэмилтон, не поднимая глаз.

– Джек, – неуверенно спросил Тиллингфорд, – но ведь ты же в самом деле хочешь нести культуру в массы, правда?

Хэмилтон вздохнул.

– Безусловно, доктор. – Он поднялся и повернулся к старику. – Я это просто обожаю. Лучше этого в мире ничего не придумано.

На лице Тиллингфорда отразилось невероятное облегчение.

– Хвала небесам. – Отчасти возвратив себе прежнюю уверенность, он вышел в холл. – Ты чувствуешь в себе достаточно сил, чтобы приступить к работе? Я… эээ… не хотел бы оказывать на тебя излишнего давления…

Мир, составленный Эдит Притчет и населенный ею же. Сейчас он уже отчетливо представлял его – дружелюбный, доброжелательный, приторно-сладкий. Все, что в нем происходило, все мысли и убеждения, было только добрым и прекрасным.

– Так вы не собираетесь увольнять меня? – спросил Хэмилтон.

– Увольнять тебя? – Тиллингфорд непонимающе заморгал. – За что, помилуй?

– Я серьезно оскорбил вас.

Тиллингфорд слабо кашлянул.

– Забудь об этом. Мальчик мой, твой отец был одним из ближайших моих друзей. Когда-нибудь мне придется рассказать тебе, как яростно мы с ним, бывало, ссорились. Яблочко от яблоньки… а, Джек? – Осторожно поглаживая Хэмилтона по плечу, доктор