Око небесное - Филип Киндред Дик

дотянуться до него… закричать на него, разбудить, зареветь так громко, что оно вышло бы из тьмы беспамятства. Но это было невозможно.

Неподалеку лежало грудой крупное тело Макфайфа. На мясистом лице застыло выражение яростного изумления; одна рука все еще тянулась, тщетно пытаясь ухватиться за перила, которых больше не существовало. По его толстой щеке текла струйка крови. Макфайф был ранен, вне всякого сомнения. Дыхание его было тяжелым и неровным. Под его курткой грудь вздымалась и опадала с явной болью.

За Макфайфом лежала мисс Джоан Рейсс. Полузасыпанная обломками, она судорожно хватала воздух; руки и ноги ее рефлекторно подергивались в попытках сбросить бетон и штукатурку. Очки были разбиты вдребезги, одежда была смятой и изорванной, а на виске поднималась нехорошая опухоль.

Жена Хэмилтона, Марша, тоже лежала неподалеку. Сердце его сжималось от жалости при виде этой застывшей, неподвижной картины. Как и всех остальных, ее невозможно было привести в себя. Одна рука была подогнута под туловище, колени чуть согнуты, как в незаконченной позе эмбриона, голова обращена в сторону, обожженные каштановые волосы рассыпались на шею и плечи. Медленная дрожь дыхания едва шевелила ее губы, никакого иного движения не было. Одежда на ней горела; медленно и неумолимо линия неярких искр подбиралась к ее телу. Над ней висело облако едкого дыма, частично прикрывая стройные ноги. Одна из туфель на высоком каблуке была сорвана с ноги; она лежала примерно в метре, забытая и брошенная.

Миссис Притчет представляла собой бочкообразный холм пульсирующей плоти, гротескно украшенный ярким платьем в цветочек, сейчас же оно было в ужасных пропалинах. Ее фантазийную шляпку начисто раздавило обломками падающей штукатурки. Сумочка, что выпала из рук от удара, распахнулась; содержимое ее в беспорядке валялось вокруг.

Дэвид Притчет оказался завален обломками. Один раз он застонал. Один раз пошевелился. Поперек груди мальчика лежал кусок искореженного металла, не давая ему подняться. Именно к нему со скоростью улитки мчались бригады медиков. Что за чертовщина, отчего они такие медленные? Хэмилтону хотелось кричать, истерически выть. Почему они не торопятся? Ведь прошло уже четыре ночи…

Но не там. В том мире, в реальном мире, прошло всего лишь несколько секунд.

Среди обломков разорванного в клочья защитного экрана лежал негр-экскурсовод, Билл Лоус. Его худощавое тело подергивалось; открытые, но остекленевшие глаза бессмысленно уставились на дымящуюся кучу живой субстанции. Этой кучей было тощее и хрупкое тело Артура Сильвестера. Старик потерял сознание… шок и боль от сломанной спины погасили последнюю искру разума. Он был наиболее пострадавшим из всех.

Так они и лежали там, восемь обожженных и ужасно исковерканных тел. На редкость печальное зрелище. Но Хэмилтон, все еще ворочаясь в своей удобной кровати, рядом с прекрасной и стройной женщиной – его женой, – отдал бы все на свете, чтобы очутиться там. Вернуться к Беватрону и вернуть в сознание своего физического двойника… и таким образом выдернуть свою ментальную сущность из скитаний по мирам, в которых она заблудилась.

Во всех возможных вселенных понедельник начинался одинаково. В полдевятого утра Хэмилтон сидел в пригородном поезде «Саузерн Пасифик», на коленях его была развернута «Сан-Франциско кроникл», и ехал он на работу, на север – в Агентство по развитию электроники. Предполагая, конечно, что оно существует. Так ли это, он пока сказать не мог.

Вокруг него полусонные белые воротнички курили, обсуждали футбол или листали комиксы. Сгорбившись на своем сиденье, Хэмилтон мрачно рассматривал их. Догадывались ли его соседи, что представляют собой лишь искаженные фрагменты чьего-то вымышленного мира? Судя по всему, нет. Они спокойно двигались по обыденному понедельничному маршруту, не зная, что каждый аспект их существования управляется незримым чужим присутствием.

Сообразить, чье именно это было присутствие, оказалось совсем несложно. Вероятнее всего, семь из восьми членов их группы сейчас уже все поняли. Даже его жена. За завтраком Марша значительно посмотрела на него и сказала:

– Миссис Притчет. Я думала об этом всю ночь. Я абсолютно уверена.

– Отчего же ты так уверена? – спросил он саркастично.

– Потому что, – ответила Марша тоном полной убежденности, – она единственная из всех, кто верит в подобное. – Марша провела руками по своему плоскому телу. – Это именно та дурацкая викторианская чушь, которой она нас постоянно пичкала.

Если у него и были еще какие-то сомнения на этот счет, их развеял один взгляд из окна поезда, когда тот покидал Белмонт. Перед небольшим деревенским домиком покорно ждала хозяина лошадь, запряженная в повозку, полную металлолома – ржавых частей от брошенных машин. Лошадь была в штанах.

– Сан-Франциско – Юг, – объявил кондуктор, показавшись в конце покачивающегося вагона. Спрятав газету в карман, Хэмилтон присоединился к небольшой группе выходящих. Через минуту он уже мрачно шагал в сторону блестящих белых строений Агентства. Ну хотя бы компания существовала… неплохо для начала. Он скрестил пальцы и пылко помолился о том, чтобы его работа тоже существовала в этом мире.

Доктор Гай Тиллингфорд встретил его в своем основном кабинете.

– Ранняя пташка, как я посмотрю, – заулыбался он, обмениваясь с Хэмилтоном рукопожатием. – Ну, в добрый путь!

Заметно успокоившись, Хэмилтон снял пальто. Агентство существовало, и работа у него тоже была. Тиллингфорд нанял его в том искаженном мире, и этот факт остался тут без изменений. Из его списка первоочередных проблем одну все-таки удалось вычеркнуть.

– Очень круто, что вы дали мне этот отгул, – осторожно сказал Хэмилтон, спускаясь вместе с Тиллингфордом в лаборатории. – Я весьма признателен.

– Ну и как оно вышло? – поинтересовался Тиллингфорд.

Хэмилтона бросило в жар. В мире Сильвестера Тиллингфорд отправил его на консультацию к Пророку Второго Баба. Было несколько маловероятно, что и этот факт останется тут без изменений… строго говоря, об этом и речи не было. Пытаясь выиграть время, Хэмилтон ответил:

– Ну с учетом всего – не так уж плохо. Но, конечно, это все же несколько не мое.

– Без труда место нашел?

– Да, абсолютно. – Хэмилтон почувствовал, что потеет. Хорошо было бы знать, что же он сделал в этом мире. – Это было… – начал он, – было очень здорово с вашей стороны. В первый же день – и такое.

– Пустое. Скажи мне только одно. – На пороге лаборатории Тиллингфорд приостановился. – Кто победил?

– П-победил?

– Ну твой красавчик выиграл? – Тиллингфорд заулыбался и хлопнул его по спине. – Зуб даю, выиграл. Вижу по выражению твоего лица!

Осанистый директор по персоналу подошел к ним широким шагом, придерживая под мышкой толстый портфель.

– Ну и как он выступил? – первым делом спросил он, понимающе кашлянув. – Есть чем похвастаться? – похлопал он Хэмилтона по плечу. – Может, ленточку дали?

– Он скрывает, – поделился Тиллингфорд. – Эрни, давай