Око небесное - Филип Киндред Дик

сказать?

– Да, хотел, – ответил Хэмилтон; сейчас он уже не мог отступить. – Я хочу поговорить с вами, Сильвестер. У нас, у всех семерых, есть что обсудить, есть претензии. И они к вам.

Телевизор в углу показывал группу ангелов, радостно распевающих старинные версии популярных гимнов. С ничего не выражающими лицами ангелы плавно раскачивались вперед и назад, что придавало мрачным и печальным ритмам некоторый джазовый оттенок.

– У нас есть проблема, – сказал Хэмилтон, не сводя глаз со старика. Скорее всего, Сильвестер имел полную возможность зашвырнуть всех семерых в Ад. В конце концов, это был его мир; если кто и имел влияние на Тетраграмматона, то это был именно Артур Сильвестер.

– В чем проблема? – спросил Сильвестер. – Почему вы все не на молитве?

Пропустив мимо ушей этот вопрос, Хэмилтон продолжал:

– Мы совершили некоторое открытие относительно произошедшего с нами несчастного случая. Как заживают ваши раны, кстати говоря?

На высохшем лице появилась ухмылка спокойной гордости.

– Мои раны, – сообщил Сильвестер, – полностью исчезли. Благодаря вере, а не этим докторам, что лишь мешают. Вера и молитва проведут человека через любое испытание. – После небольшой паузы он добавил: – То, что вы называете несчастным случаем, было на самом деле способом, которым Божественное Провидение испытывало нас. Так Господь исследовал, из чего мы сотканы.

– Но, дорогой мой, – запротестовала миссис Притчет, участливо улыбаясь. – Я уверена, что Провидение не подвергло бы людей такому испытанию.

Старик смерил ее безжалостным взглядом.

– Единый Истинный Бог, – сказал он безапелляционно, – это суровый Бог. Он раздает награды и наказания так, как сочтет нужным. Наша доля – подчиняться. Человечество было помещено на эту Землю для исполнения Воли Космической Власти.

– Из нас восьмерых, – сказал Хэмилтон, – семеро потеряли сознание от удара после падения. Лишь один человек сохранил сознание. Это были вы.

Сильвестер кивнул, выражая благодушное согласие.

– Когда я падал, – объяснил он, – я молился Единому Истинному Богу, чтобы Он защитил меня.

– От чего? – не удержалась мисс Рейсс. – От своего собственного испытания?

Отмахнувшись от нее, Хэмилтон продолжал:

– В Беватроне огромное количество свободной энергии. Обычно у каждого человека существует своя система отсчета. Но поскольку все мы потеряли сознание, находясь в энергетическом луче, а вы нет…

Сильвестер не слушал. Он напряженно вглядывался за плечо Хэмилтону, взгляд его был устремлен на Билла Лоуса. Праведное возмущение загорелось на его впалых щеках. Высоким голосом он начал:

– Верно ли я понимаю, что там стоит – цветной?

– Это наш экскурсовод, – сказал Хэмилтон.

– Прежде чем мы продолжим, – спокойным тоном сказал Сильвестер, – мне придется попросить цветную персону выйти вон. Это частное место обитания белого человека.

То, что вырвалось после этого у Хэмилтона, пришло с уровня гораздо более глубокого, чем рассудочное мышление. У него не было никаких оправданий для этих слов; они прозвучали слишком спонтанно и естественно, чтобы как-то за них оправдываться.

– Да провались ты в Ад, – сказал он и заметил, как мгновенно окаменело лицо Сильвестера. Ну что же, слова были сказаны. Теперь хуже стать уже не могло, так что можно было договорить до конца. – Белый человек? Если этот Второй Баб, или, как там бишь его, эта чушь, Тетраграмматон, которую ты изобрел, может молча проглотить эти твои слова, то Он даже более бездарная и жалкая пародия на Бога, чем ты – на человека. А это о многом говорит.

Миссис Притчет ахнула. Дэвид Притчет хихикнул. Мисс Рейсс и Марша инстинктивно попятились. Лоус застыл, на его лице за сардонической усмешкой таилась боль. И лишь Макфайф в углу отстраненно поглаживал свою пострадавшую челюсть и, казалось, вообще ничего не слышал.

Артур Сильвестер медленно поднялся во весь рост. Он больше не был человеком; он был воплощенной силой мщения, что превзошла его человеческую сущность. Как архангел чистоты, он защищал свое доморощенное божество, свою страну, белую расу и свою задетую личную честь – все сразу. Его аскетичную фигуру сотрясла дрожь, а из глубин его тела поднялась медленная, вязкая, ядовитая ненависть.

– Мне кажется, – произнес он, – что ты любитель ниггеров.

– Так и есть, – согласился Хэмилтон. – Еще атеист и красный. Познакомьтесь, а это моя жена, русская шпионка. А это мой друг, Билл Лоус. Выпускник физического факультета; достоин сидеть за обеденным столом с любым из ныне живущих людей. Достоин того, чтобы…

На телеэкране хор ангелов остановил свои песнопения. Изображение задрожало; темные волны света угрожающе хлынули во все стороны, в плавном движении нарастал гнев. Из колонок больше не лилась слезливая музыка; лампы и конденсаторы теперь сотрясал глухой рокот. Рокот перерос в оглушительный гром.

С телеэкрана в воздух шагнули четыре огромные фигуры. Это были ангелы. Здоровенные, грубые, мужланистые ангелы с нехорошим выражением в глазах. Каждый весил под сотню килограммов. Хлопая крыльями за спиной, ангелы устремились прямо к Хэмилтону. С ехидной ухмылкой на морщинистом лице Сильвестер отступил в сторону, чтобы насладиться видом небесной кары, что вот-вот падет на святотатца.

Как только первый ангел снизился, чтобы исполнить Космический Приговор, Хэмилтон вырубил его одним ударом. За его спиной Билл Лоус подхватил настольную лампу. В прыжке он разбил ее вдребезги о голову второго ангела; тот, явно ошеломленный ударом, с трудом сдерживал атаку негра.

– О боже, – взвизгнула миссис Притчет. – Кто-нибудь, вызовите полицию!

Но это был безнадежный бой. В своем углу Макфайф очнулся от ступора и слабо замахнулся на одного из ангелов. Луч чистой энергии ударил в него; Макфайф очень тихо сполз по стене и замер. Дэвид Притчет с радостными воплями хватал одну за другой бутылочки с лекарствами с прикроватного столика и швырял их в сторону ангелов. Марша и мисс Рейсс яростно сражались, повиснув с двух сторон на огромном, туповатого вида ангеле, свалив его на пол, пиная и царапая его, горстями вырывая перья.

Через телеэкран к ангелам подошла подмога. Артур Сильвестр с довольным видом наблюдал, как Билл Лоус исчезает под снегопадом мстительных крыльев. На ногах держался лишь Хэмилтон, да и то из последних сил. Пальто его было порвано, из носа текла кровь, но он упорно держал свой последний рубеж. Еще один ангел рухнул вниз после меткого пинка в пах. Но на место каждого выведенного из строя через двадцатисемидюймовый экран влетала целая стая и быстро набирала полный рост.

Отступая, Хэмилтон крикнул Сильвестеру:

– Если б была хоть какая-то справедливость в этом вонючем и жалком твоем мире… – Два ангела прыгнули на него; ослепленный и задыхающийся, он почувствовал, что ноги его больше не держат. Марша с криком рванулась на помощь. Вооруженная блестящей булавкой для шляп, она всадила ее в почку одному