Магазинчик бесценных вещей - Лоренца Джентиле

мог ответить? Наверное, что-то вроде: «Живи и дай жить другим. Закончим на этом наш разговор…»

Я снимаю рюкзак и, как обычно, кладу его в угол за дверью. Достаю из него двух кукол, которых нашла на улице. Помою их – и будут как новенькие. Домику Арьи нужны жильцы.

Я иду на кухню и мою руки. Мысль о том, что записка лежит на полу и ждет меня, пробуждает во мне одновременно и волнение, и радость. И не успеваю я как следует вытереть ладони о комбинезон, она уже у меня в руках.

«Бежать от смерти – значит бежать от жизни».

Урсула Ле Гуин

Мои опасения не сбылись: он не поставил в нашей беседе точку. Он мне ответил! Я не знаю, куда мне деть свое тело, хожу взад-вперед по коридору, без конца перечитывая цитату. «Бежать от смерти – значит бежать от жизни». Вспоминаю о Крепости. О том, как мы жили там столько лет, каждый раз придумывая новые способы избежать рока. Я бегу в мастерскую, достаю из ящика новую карточку с жирафами и хватаю перьевую ручку.

А я-то думала, что жить – значит отодвигать от себя смерть…

Не слишком ли это личное? Наверное, так отвечать опасно. Я перекладываю ручку из одной руки в другую, пытаясь отыскать подходящий ответ. «Бежать от смерти – значит бежать от жизни». Нужна нейтральная, но меткая фраза. Пока я над ней раздумываю, снова беру в руки его записку. И только сейчас замечаю заметку на обороте.

Мне нужно повесить на стену витрину, очень пригодилась бы твоя помощь. Я знаю, что ты в этом мастер.

Поднимешься, если есть желание?

Я перечитываю еще раз. Повесить витрину. Перед глазами сразу встает моя дрель. Какое нужно сверло и какой вид дюбелей? Витрина тяжелая. Но насколько? Зависит от того, что в ней будет храниться. Витрина? Зачем вообще ему могла понадобиться витрина?

«Поднимешься…» Поверить не могу, что он приглашает меня к себе. По работе. Доверяет мне, думает, что я смогу ему помочь. А если это просто дурацкий розыгрыш? Стоит ли рисковать? «У тебя нет оправданий, но ты все равно не живешь», – сказала мне недавно синьора Далия. Я перечитываю свой ответ – впрочем, не так уж он и плох. Он настоящий. Мой. Я делаю глубокий вдох, размышляю.

Наконец переворачиваю карточку и добавляю:

…но, может быть, лучше притянуть к себе жизнь.

Или повесить витрину.

Скоро зайду.

27

– Ку-ку! Можно?

Я вздрагиваю, испугавшись неожиданного голоса из-за спины. Оборачиваюсь и вижу Присциллу, которая только что бросила на пол посреди магазина целый пакет одежды.

– Делай с этим все что душе угодно!

– Ты моя спасительница, спасибо тебе.

Сегодня суббота, и я так волнуюсь, что даже забываю спросить у нее, как дела. План у меня такой: починить как можно больше вещей, чтобы магазин предстал завтра перед Маргарет в своем лучшем виде и мы убедили ее его выкупить.

– Bonjour![37] – здоровается с нами Аделаида, показавшаяся на пороге. На ней короткое белое платье с декольте в форме сердца и кроссовки цвета фуксии. Она машет нам рукой, а затем спрашивает у Присциллы: – Ты хозяйка Сахарка?

Присцилла кивает.

– Он сейчас у парикмахера… Стрижется чаще, чем я!

Аделаида с беспокойством оглядывается вокруг.

– Похоже, дел еще невпроворот, – говорит она, засучивая воображаемые рукава. – Какой у нас план?

Арья повторяет за мамой.

– Порвать на тряпки эти старые футболки и помыть, починить, навощить всю деревянную мебель, которая тут есть, – объясняю я, показывая сначала на мешок с пожитками бывшего мужа Присциллы, а потом на рояль, сервант, столики, стулья и табуретки.

Аделаида подходит к мешку и начинает раздавать футболки.

– Я надеялась, что мне перепадет отсюда что-нибудь для моих нарядов, но, пожалуй, спасибо, не надо, – смеется она.

Похоже, Присцилле тоже весело, не говоря уже о том, какое облегчение она испытала, избавившись от вещей мужа.

– Давай покажу, как надо, – говорю я Аделаиде, доставая из рюкзака ножницы. Я беру из кучи футболку и разрезаю ее поперек.

– Можно мне? – вдруг порывисто просит Присцилла.

– Располагайся. – Я протягиваю ей ножницы, будто волшебную палочку.

Присцилла хватает футболку бывшего мужа и принимается ее резать, сначала нерешительно, а потом все более уверенно.

– Господи, как же это приятно! Сплошное удовольствие! – повторяет она, глядя, как на пол сыплются обрывки ткани.

Арья сгребает тряпочки в кучу и, смеясь, подбрасывает их в воздух.

– Слушай… – смотрит на меня Присцилла, порезав все футболки. – Сегодня суббота, и у меня нет абсолютно никаких планов. Давай я останусь и помогу вам.

– Спасибо. Обычно никто об этом не задумывается, но, чтобы помочь человеку подняться, достаточно протянуть ему руку.

Арья поднимает руки:

– А у меня их целых две!

– Кстати говоря. – Я открываю рюкзак и протягиваю Присцилле подарок, который мне вручили в магазине постельного белья «Хулиган с 1987 года». – В качестве извинения за ущерб, причиненный тебе на днях.

– «Лучшее еще впереди», – читает она, держа полотенце перед глазами. – Спасибо большое, не стоило. Это действительно… замечательная идея.

Не знаю, имеет ли она в виду сам подарок или вышитую на полотенце фразу.

– Что это у вас тут, собрание виндзорских проказниц?[38]

Я поднимаю глаза от крышки рояля, которую заканчиваю натирать воском. Шерсть-С-Примесью-Шелка стоит, прислонившись к дверному косяку, в дизайнерском костюме, на высоких шпильках, с папкой под мышкой и еле заметной улыбкой на лице. Я не слышала, как она вошла.

Я вдруг замечаю, что мы застыли будто посреди танца. Выполняя мои распоряжения, Арья протирала влажной тряпкой миниатюрный венский стул, Присцилла опускала ткань в смесь оливкового масла, спирта и лимонного сока, чтобы придать блеск столешнице большого журнального столика, Аделаида проводила огарком свечи по краям ящичков серванта, чтобы они лучше выдвигались.

Шерсть-С-Примесью-Шелка сегодня пришла с распущенными волосами, а не собрала их ободком, как обычно. От этого создается впечатление, будто она спешит или что-то забыла. Похоже, у нее хорошее настроение и она в предвкушении чего-то нового.

– Если хочешь присоединиться… – предлагаю я, поднимая пропитанную воском тряпочку.

– Звучит заманчиво, но… нет. Спасибо, – насмешливо улыбаясь, отказывается она. – Обо всей этой черной работе я не хочу ничего знать, понятно? Но чем раньше вы закончите, тем лучше, а я просто закрою на это глаза.

– На горизонте замелькали предложения?

– Мы готовимся получить целых два.

– Как так?! – вырывается у меня.

– Что фастфуд, что твой приятель настроены весьма решительно. Мы ждем от них официальных предложений.

Фастфуд не отказался? Табачник не сдается? Этого следовало ожидать – конечно же, мое невиданное счастье оказалось мимолетным. Из некоторых тюрем не сбежать, особенно когда собственными руками выковал решетки…

– Гея! – зовет меня голос за спиной. – Эудженио мне сказал, что ты будешь здесь. Я пыталась до тебя дозвониться…

– Привет, Анджелина.

Я достаю из кармана телефон – разрядился, и неизвестно, как давно.

– Я помешала? – спрашивает Анджелина, осматриваясь вокруг. – Какое чудесное место! Вот так старый магазин! Я будто попала в «Аббатство Даунтон».

– Ты смотрела? – отвечаю я, пытаясь отогнать дурные мысли, и беру в руки хрустальный бокал. – Наше здоровье!

– Santé[39], ты хотела сказать! – подхватывает она, наклоняясь над креслом. – Какая прелесть, небесно-голубое! Подумать только… – бормочет она, читая табличку. – Оно принадлежало шотландскому лорду, который покончил с собой от несчастной любви!

– Как чудесно оно смотрелось бы у меня дома, – вздыхает Присцилла. – Вместо этих безликих бежевых кресел.

– Мы можем продать вам его, – вмешивается Шерсть-С-Примесью-Шелка.

– А я бы вот что хотела купить. – Аделаида показывает на книжный шкаф из бамбука в глубине магазина. Действительно, он бы идеально вписался в ее квартиру.

Шерсть-С-Примесью-Шелка поднимает бровь:

– Заплатите – и он ваш.

Я осматриваюсь. Теперь, когда к предметам возвращается их лоск, когда есть мы, чтобы оживить это место, оно наконец принимает облик настоящего магазина.

– Ты же хозяйка бара «Ничто»? – спрашивает Аделаида у Анджелины.

– Увы и ах…

– Не говори так, это одно из немногих местечек в районе, где еще