Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Милицию попросили, и она дала добро. А потом перед Гумером предстал актер с громким и обязывающим ко многому именем – Султан. «Да это не человек, – подумал Гумер, удивленно разглядывая его, – не человек, а сюрреалистическая фантазия природы! Острые плечи, руки, заточенные, как кинжалы, огромная голова – груша с блестящей широкой плешью от сократовского лба и до затылка, с пышной, вихрастой шевелюрой по бокам. Брови вразлет, как размах крыльев взлетающей хищной птицы, нос клювом, которые делали его взгляд острым, пронзительным и холодным. И голос, голос – трубный и звенящий…
– Сущий злодей, дьявол! – заключил Гумер. – Ему бы Мефистофиля в «Фаусте» играть, а он прозябает здесь в бесперспективной борьбе с зеленым змием.
Первое впечатление Гумера оказалось не совсем обманчивым. Султана постригли, приодели, и хотя он оказался, как и многие алкоголики, на редкость душевным человеком, сарказм все же время от времени проскальзывал в нем. Гумер с опаской посматривал на него на репетициях и, думая о будущем концерте, рассуждал: «Представление серьезное, не дай бог, возьмет и ляпнет в нем какую-нибудь едкую отсебятину!» Но Султан не ляпал, а Гумер все равно не верил ему, подозревая, что тот ждет для этого подходящей публики и часа.
И вот настал день генеральной репетиции. Все было расположено на сцене в духе времени: широкий кумач, наискосок спускающийся по заднику, а на нем актуальный девиз: «XXVII съезду – достойную встречу!» из букв, вырезанных из белого пенопласта, под ним серебряный бюст Ленина, а впереди всего этого инструменты ВИА, который должен был исполнять патриотические песни.
Гумер уже было созвал самодеятельных артистов, чтобы начать репетицию, когда среди сидевших сзади творческих работников пронесся холодный шепоток: «Райком, райком!». Он оглянулся и увидел наверху, в полумраке амфитеатра, три фигуры в шляпах – «котелках». Они были неподвижны и, словно тени, молча наблюдали за происходящим на сцене. Потом тень, что была посередине и главенствовала, нарушила установившуюся гробовую тишину приказом:
– Уберите немедленно от бюста барабаны!
– Но они всегда там стоят, – попытался было возразить Гумер.
Раечка предостерегла его:
– Ты что, это же наш «первый»!
– Первый он или второй, меня как-то не особенно волнует, – ответил Гумер. – Пусть не мелет ерунду!
И хотя последнее сказано было им не очень громко, Раечка, испытав почти животный ужас, как черепашка, втянула голову.
– Не надо с ним ссориться, не надо! – с мольбой попросила она.
А «первый» тем временем продолжал настаивать:
– Чертовщина какая-то! У вас Ленин за барабанами стоит! Немедленно убрать! Не вождь, понимаешь, на сцене, а Ринго Старр доморощенный.
Гумер удивился познаниям «первого» в области рока. «Наверное, вспомнил свою комсомольскую юность и непримиримую борьбу с «битломанией» в молодежной среде, – предположил он, – или сам грешил, слушая втайне «ливерпульскую четверку».
Барабаны убрали. Таким образом, заложив «первый камень» в фундамент концерта, вместе с представителями обкома, что сидели по бокам, «первый» поднялся и вышел, предварительно поручив секретарю по идеологии разобраться с этим бардаком.
Напряжение чуть спало, а когда секретарь, сухощавая и строгая, вышла из полумрака к сцене, вновь установилась тишина, пока кто-то, неведомый, не дернул на верхних этажах ручку сливного бачка…
– Что-то у вас девиз на кумаче не смотрится. Перекрасьте буквы в красный цвет, – обратилась к Никодиму она.
– Красное на красном?! – удивился Азмет.
– Да, да, – ответила секретарь и, выбросив к плечу кулак «No passaran», прибавила, – побольше красного цвета, товарищи!
Буквы сняли, покрасили и повесили снова.
– Вот так-то оно лучше! – подбадривала при этом художников секретарь.
По залу прокатился тихий смешок, уж больно нелепо смотрелись красные буквы на кумаче.
– Так было и будет всегда, – грустно высказалась по этому поводу Раечка, – пока курирует культуру в райкоме ветеринар Зухра Адамовна.
А секретарь в своем яростном стремлении «разобраться с этим бардаком» пошла дальше.
– И Ленин у вас совсем бледный, – продолжала она, – растворяется при ярком свете. А ну-ка, перекрасьте его в черный!
Никодим шарахнулся.
– А этого, Зухра Адамовна, я, пожалуй, делать не буду! – возразил.
– Как это не будешь?
– Это авторская работа, – спокойно пояснил Никодим. – Бюст не из-под пресса, каких тысячи, а ручная ковка лауреата Государственной премии. Он 16 тысяч стоит…
В зале кто-то ахнул, и по нему прошелестел легкий шорох удивления. Шестнадцать тысяч рублей стоили тогда несколько автомобилей «Жигули»!
– Я не собираюсь нарушать авторские права! – продолжал Никодим. – И не стану брать на себя такой ответственности.
– Фи! – подбоченясь, фыркнула Зухра Адамовна. – Что вы будет делать, решаю я! – и тоном, не терпящим возражения, дополнила: – Покрась и немедленно!
Никодим нехотя поднялся:
– Ну, если под вашу ответственность…
– Под ответственность райкома партии! – притопнула ногой секретарь.
Ленина перекрасили, и он поблескивал чернотой, будто преобразился из вождя мирового пролетариата в простодушного и дикого африканца, испуганного и не понимающего, где он и чего от него хотят.
Кто-то в зале, не выдержав, прыснул, Зухра Адамовна цыкнула в полумрак строго, как классная дама: «Не вижу ничего смешного!».
Закончив с «оформлением» сцены, она, заслонив собой Гумера, принялась за прогон представления, что очень возмутило его. Вспомнив к месту слова своего художественного руководителя по институту, который часто и с обидой говорил, что в режиссуре каждый считает себя большим умельцем, он вышел вперед и выпалил:
– По какому праву вы беретесь делать за меня мою работу, в которой ничего не смыслите?
По волевому лицу Зухры Адамовны забегали желваки.
– Это я-то не имею представления! – уверенная в своей непогрешимости и монументальной непоколебимости власти, которую представляла, гаркнула она. – Если хотите знать, молодой человек, я на областном конкурсе чтецов еще в школьные годы третье место взяла.
– Третье место на школьном конкурсе – это, конечно же, высокий уровень! – съязвил Гумер.
Теперь же лицо Зухры Адамовны покрылось красными пятнами.
– Да кто это такой? – поинтересовалась возмущенно она.
– Это наш молодой режиссер! – ответили ей.
– Немедленно уволить!
Кто-то ей опять объяснил:
– Он всего лишь практикант…
В исступлении Зухра Адамовна вновь подбоченилась, выставила вперед тяжелый подбородок и стала лихорадочно думать о том, как все-таки можно наказать практиканта, и придумала:
– Поставьте ему сегодня же «двойку»! И пусть катится вон!
Гумер не мог и не любил ссориться с женщинами, но инстинкт самозащиты на «вон» сработал мгновенно. «Мой бог, – прошептал он, – ведь это не женщина, а «гренадер в юбке», – огрызнулся, – знаете что, катитесь вон сами, – и добавил, – к своим коровкам!
Адамовна окончательно побагровела, а Гумера отстранили от постановки…
Теперь он сидел на том же месте, где до недавнего времени главенствовал «первый» и, как хоккейный форвард, которого в решающем матче незаслуженно удалил арбитр, мрачно наблюдал за происходящим на сцене.
По сценарию первым вышел Султан, видевший всю эту катавасию из-за кулис. «Ну, он поставит ее на место! – решил Гумер, хотя и теперь не желал от Султана подвоха. «Ленин и партия, – прочитал актер своим грозным и звенящим басом и, ухмыльнувшись, ехидно вереща, заключил, – близнецы-братья!»
В те времена народ еще боготворил Ленина, но в том, что партия ему брат, да еще и близнец, уже сомневался. Об этом и хотел сказать своим прочтением Маяковского Султан. Затем «диссиденствующая звезда» застыла в огне софитов с сияющей улыбкой в предчувствии триумфа и бури аплодисментов. Но их не последовало. Вялой была и реакция Зухры Адамовны. Она лишь глупо поправила его: «Султан, дорогой, в паузе не смеяться!» Чтец же, несмотря на это, хихикнув еще раз, и, сожалея о том, что его финты не достигли цели, со скорбью актера, чей талант остался не признан, а потому и жизнь разбита, все же нормально прочитал вступление.
А Зухра Адамовна, сделав еще несколько «редакторских правок» классиков в сценарии, довольная тем, что «сотворила», удалилась.
Но как только она переступила порог дворца, творческий люд в зале дал выход чувствам и под своды вырвался такой хохот, что они, казалось, уже достаточно угнетенные самодурством секретаря и басом Султана, не выдержат.
Под вечер же было не до смеха, когда приехал проверить готовность к концерту начальник управления культуры области. Увидев черного Ленина, которого купил самолично и доставил во дворец, он театрально воздел на сцене руки и, хватаясь за голову, устроил такой трагикомический фарс, такой разнос, который по ненормативной лексике и крепким фразеологическим оборотам значительно превзошел тот, что устроил Хрущев в ООН Америке и западным державам во время Карибского кризиса.
- Парижские вечера (сборник) - Бахтияр Сакупов - Русская современная проза
- Пес. Книга историй - Александр Покровский - Русская современная проза
- А у нас во дворе… Повести и рассказы - Альфия Камалова - Русская современная проза
- Цирроз совести (сборник) - Андрей Шаргородский - Русская современная проза
- Дом у Желтой горы - Глеб Гурин - Русская современная проза
- Танцы с бряцаньем костей. Рассказы - Алексей Муренов - Русская современная проза
- Любя, гасите свет - Наталья Андреева - Русская современная проза
- Пойте им тихо (сборник) - Владимир Маканин - Русская современная проза
- Жизнь продолжается (сборник) - Александр Махнёв - Русская современная проза
- Наедине с собой (сборник) - Юрий Горюнов - Русская современная проза