Исчезающая земля - Джулия Филлипс

обочину; ее сейчас стошнит, она чувствует спазмы, но рвоты нет. Лиля пропала. Старшая сестра была в ярости. Дома заметила, что у матери от горьких слез опухло лицо, глаза превратились в щелки, как у ящерицы: она все время плакала. Денис сказал: Лиля никуда не уезжала, ее похитили. Он показал пальцем на потолок, на крышу, на звезды; Наташа ударила его по щеке.

Тогда они пережили настоящий кошмар наяву. По дому разбросаны Лилины вещи, книги, одежда. В зале спят дети, им исполнилось пять и семь. На кухне Наташа смотрит, как матери тяжело мигать: стекла очков, опухшие веки, прямые жесткие ресницы. Рука мужа лежит у нее на талии. С тех пор как Наташа узнала страшную новость, Юра постоянно к ней прикасался. Когда Денис сказал про инопланетян, Наташа встала со стула и ударила его так сильно, как только могла. Звук пощечины удивил ее. Щека у брата оказалась тверже, чем она думала. Рукой Наташа ощутила скулу и два ряда стиснутых зубов.

Ей до сих пор стыдно за ту пощечину. Денис просто был самим собой. Он искренне верил, что сестру забрали пришельцы. Да, порой Наташе хотелось, чтобы он проявлял заботу, особенно в трудные времена, когда Лиля училась в одиннадцатом классе, чтобы он знал, чем она занимается, с кем проводит время. Но она жалела, что и сама не оказала сестре должной поддержки. Если бы чаще приезжала домой повидаться с родными, если бы настояла на том, чтобы Лиля приехала в Петропавловск… Ничего не изменить, прошлое не вернуть, не сказать того, что стоило бы.

Наташа больше не сердилась.

Чтобы доказать это самой себе, она подъехала к матери и брату.

– Я прошу Дениса застегнуться, – сказала мать. – С воды сильный ветер. Лева с Юлькой, поди, всю зиму болеют.

– Нет, они привычные, – ответила Наташа. Она стояла вполоборота, чтобы следить за детьми. Бухта за катком блестела, как серебряное блюдо. – Сегодня океан довольно спокойный.

Мать покрепче прижала шарф к воротнику пальто.

– Мне за шиворот задувает; ветер – что нож ледяной. Вроде минус небольшой, а кажется, вот-вот помрешь от холода. – Долгие годы после того, как Наташа с Юрой переехали в Петропавловск, ее мать жаловалась на высокий уровень преступности в городе, но, столкнувшись с сельской полицией, нашла другие поводы для причитаний. Погоду, например.

То, о чем молчала мать, было куда хуже того, о чем говорил брат. Мать вынашивала в голове собственные печальные теории. Когда похитили сестер Голосовских и Наташа упомянула их в телефонном разговоре с матерью, та удивилась:

– Теперь тебе интересно, да?

– Как это понимать? – откликнулась дочь, хотя все и так было ясно. Мать смолчала. Прошла минута. Наташа продолжила: – Значит, ты слышала новости. Страшно, правда?

– Теперь тебе страшно, – ответила мать. – Да, страшно. Их фотографии висят на почте. Но ты-то уже знаешь, что такое случается.

– Какое «такое», мама? – Мать будет поносить полицейских, подозревать соседей, представлять, как младшую дочь увезли и убили, но ни за что не признает, что Лиля сбежала от нее. – Они же дети. Одна из девочек всего на год старше Левы. Их похитили, – сказала Наташа. – А Лилю – нет.

Мать вздохнула. От ее дыхания в трубке зашуршало.

– Скажи, что купить Юле с Левой к школе, – попросила мать и добавила: – Убили девчонок, точно тебе говорю. На плакатах ничего не сказано о похищении. Таша, давай не будем об этом. Что мы можем сделать? Ничего.

И больше Наташа не упоминала газетные заголовки в разговорах с матерью. Она так и не узнала, как капитан местной полиции говорил с мамой тогда, несколько лет назад, и что соседи рассказывали о ее семье, стоя в очереди в продуктовом магазине.

Лева с Юлей пронеслись мимо и лихо зашли на новый круг. Мать начала было:

– Перчатки…

Наташа помахала кому-то рукой, подзывая к себе.

– Прости, мам, – на эвенском сказала она и продолжила по-русски: – С Новым годом! Рада тебя видеть. Это моя мама, Алла Иннокентьевна, а это мой брат Денис. Они приехали погостить…

– Из Эссо, – закончила мать.

– Мама, это Анфиса. Наши сыновья учатся в одном классе. – Наташа познакомилась с соседкой, блондинкой с кошачьей грацией, на автобусной остановке, потом они виделись на школьных концертах. Какое счастье, что Денис молчит и не позорит ее! Он посмотрел на незнакомку и поздоровался, на этом все.

– Как здорово, что вы тоже здесь! – воскликнула Анфиса. Из-под зимней шапки выглядывали идеально прорисованные брови. – Мы несколько дней из дома не выходим. Смотри, они нашли друг друга, – кивком головы приятельница указала на лед.

Наташа обернулась – мальчики катались с другими шестиклассниками. Юлька скользила за ними следом; она так старалась не отставать, что разрумянилась. Наташа позвала ее, но дочь либо не услышала, либо сделала вид, что не слышит.

– Юра дома? – спросила Анфиса.

– Возвращается в марте.

– Как чудесно, что к тебе приехали родственники. – Анфиса улыбнулась Наташиной матери. – Хотя Наташа очень сильная и со всем справляется, уверена, она вам очень рада. Вы часто бываете в Петропавловске?

– Только на Новый год. Наташа с детьми приезжает к нам на лето, – ответила Алла Иннокентьевна. – Раз в год вполне достаточно. Работа не дает соскучиться: я руковожу культурным центром у нас в селе. В Петропавловске слишком суетно.

– Как я вас понимаю! – согласилась Анфиса. – Я сама выросла на севере.

Наташа удивленно посмотрела на соседку.

– А я и не знала.

– Да. В Палане. Сюда переехала, когда Миша родился.

– Лучше жить подальше от крупного города, – сказал Денис. – В маленьком безопаснее. Во время Олимпиады в Лондоне инопланетяне наблюдали за людьми. Есть фотографии. В небе три огонька в ряд.

Наташа закрыла глаза. Сосредоточилась на том, как крепко ботинки коньков держат щиколотки, как термобелье обхватывает бедра. В груди забилось тихое отчаяние. Но не злость.

Она открыла глаза и снова посмотрела Анфису. Та схватила ее за локоть и сказала:

– Приходите ко мне в гости на неделе. Мальчишки поиграют, а мы часок-другой посвятим себе.

В ее кошачьей улыбке было что-то заговорщическое, знакомое, тайное, что сообщало Наташе: она не одинока.

Анфиса с Наташей жили в одном доме, но в разных подъездах. Спустя два дня после встречи на катке Лева тяжелой походкой чапал по парковке в сторону двери.

– Не торопись, – попросила Наташа. Она держала Юлю за руку, помогая дочери обходить сугробы. Под мышкой несла коробку конфет: ассорти молочного, темного и белого шоколада в форме ракушек.

Сын проскочил нужную дверь и вернулся, когда Наташа его позвала. В воскресенье они с Анфисой обменялись телефонами и с тех пор переписывались: сначала дежурные «привет» и «как дела», потом шуточки, мемы; Анфиса прислала селфи, где она хмурит брови, а рядом бутылка «Советского» шампанского. Днем она написала, что ждет их с Левой в гости. «Мише не с кем тусить. Мне тоже». Через пятнадцать минут Наташа написала, мол, извини, мы пытаемся вырваться, но дочь… Анфиса велела взять Юльку с собой, лишь бы пришли поскорее.

Раздался звонок, дверь открылась. Лева взбежал по лестнице. Наташа шла следом.