Строгий профессор - Надежда Мельникова

плеч куртку, отшвыриваю её куда-то в сторону.

— О, профессор, — шепчет Наташа, смущаясь.

С другими женщинами в разы спокойнее. И не хотелось ни одну так, чтобы руки гудели, как у пятнадцатилетнего мальчишки, чтобы рвать и метать, кусать и трахать.

Наташа аккумулирует мои чувства и эмоции, превращая в голодное животное. Мне нужно заняться с ней сексом, пока я не чокнулся окончательно. Сделать своей и точно знать — никакой Паньков и ему подобные её не получат.

И нет сил больше думать головой. Всё, приплыли! Это как в сорок лет забраться на американские горки и орать, точно зная, что можно умереть от разрыва сердца, но какой адреналин.

Какой. Мать твою. Адреналин!

На ней какая-то кофточка и юбка, которая будоражит мою фантазию.

— Без возражений, Иванова, поздно.

Веду руками по её спине, спускаюсь ниже, оглаживаю бедра, сжимая ягодицы, глядя в глаза. Она волнуется. Щёки горят, глаза бегают. А выбора уже не осталось. За что боролась, на то и напоролась, как говорится!

Её сомнения меня будоражат, говорю же — профессор-извращенец. В паху тянет сильнее от того, как она неуверенно и мило дрожит, будто осиновый лист на ветру. Не могу больше думать о том, что правильно и неправильно.

Всё уже неважно!

Терзаем губы друг друга. Наташа поддается, а я глажу её, ласкаю. Теперь я не отвечаю за свои поступки и действия. Отныне эти руки не принадлежат профессору — это руки мужчины, перед которым сводящая его с ума юная женщина.

— Не вздумай убежать. Догоню! — Отрываюсь от её рта на мгновение.

Говорю же, как животное. Как же это нелитературно и гнусно, аж голова кружится от удовольствия.

— Как скажете, профессор, — шепчет, задыхаясь. И на выдохе, собравшись: — Хорошо, профессор.

Наши дыхания смешиваются воедино, и вот уже Иванова выглядит не менее пьяной, чем я сам. Хотя это всё равно не то, потому что она боится.

Моя студентка вздрагивает, когда я расстегиваю её блузку, оставляя дорожку поцелуев на шее, ключицах и плечах. Такая смелая и такая глупенькая. Рывок вверх к губам, ещё один поцелуй, на этот раз более требовательный и горячий.

— Какая у тебя пошлая юбка, Иванова. — Задираю тугую повязку на бедрах до пояса, продолжая оглаживать круглые ягодицы. — В такой юбке нельзя показываться на людях.

Прикусив её нижнюю губу, понимаю, что страсть меня доконает. Надо сдерживаться, она ведь девственница. Но Иванова закрывает глаза, заводясь не меньше, цепляясь за мою рубашку. В том самом розовом лифчике, с задранной юбкой и в тонких колготках она такая горячая. Осматриваю её еще раз, чувствуя себя самым счастливым мужчиной на свете. Между нами пропасть в восемнадцать лет, но она жадно стонет мое имя. Нужно просто раздеть её, и тогда всё будет хорошо.

Стягиваю с неё колготки, заставляя через них переступить и разворачиваю к себе спиной. Страстный, нетерпеливый порыв. Как же мы хорошо совпадаем, её маленькая попка прижимается к моему паху. Я чувствую запах её волос, в таком положении я могу гладить её грудь. Она небольшая, но, как по мне, просто идеальная. Иванова дрожит, но я уверен — она не пожалеет. Я буду нежен. 

— Иди к кровати. — Подталкиваю её  к матрасу, заставляя встать на четвереньки.

Нет, ну её попка — это нечто нереальное. Иванова прогибается в спине и послушно ползёт по постели, её чертова юбка сползла и закрывает обзор. Тянусь и глажу аппетитные округлости.

Приподнимаю плотную джинсовую ткань и вижу на ней те самые трусики с фото, заманчиво облепившие совсем ещё юные прелести. Она красавица, а я маньяк. Схватив порцию воздуха, отодвигаю шелковую полоску стрингов и зверею. Всё! Мозгов больше нет. Я полный ноль.

Тянусь к её розовому нежному бутону. В этом положении Иванова просто богиня, которую я мечтаю трахать часами напролет. Касаюсь её складочек, чуть разворачиваю пальцами, они так сладко блестят.

Наташа дергается, конечно же, боится, неопытная и очень нежная. Для неё всё сейчас впервые. Абсолютно идеальная. Размазываю её же собственное желание. Любуюсь, а Иванова оборачивается, смотрит на меня и стонет. Мне нравится, как она реагирует. Наклоняюсь и провожу языком, целую.

С ума сойти, кажется, от всего происходящего в моей голове звучит музыка.  Пах горит огнём, желание одно: сдёрнуть брюки и погрузиться в этот манящий влажный рай. Невинность и сладость, нежность, запрет и что-то ещё, непонятное, но это точно потому что именно с ней, с Наташей.

Пробую её языком снова и снова, не выдержав напряжения, Иванова падает, уткнувшись лицом в подушку, непроизвольно толкаясь мне навстречу. Вкусно, непередаваемо и обалдеть как сладко. По-моему, здесь тоже клубника. Надавливаю сильнее, собирая её девичью патоку, зажмурившись от удовольствия.

— Перевернись.

Наташа слушается и, раскрасневшись от страсти, быстренько ложится на спину. Смешная. 

Я падаю сверху, нахожу её губы и смешиваю наши вкусы, она не сопротивляется. И правильно. Ни к чему эти предрассудки, в сексе должна быть свобода и откровенность. Мы целуемся глубоко и горячо, я исследую языком её рот, тяну губы, но я ещё не закончил.

Спускаюсь ниже, облизывая ореолы сосков, сжимаю маленькие, белые груди, вытягиваю из своей студентки стон за стоном, как будто музыкант, настраивающий свой дивный инструмент.

Моё собственное возбуждение мешает осторожничать, но торопиться нельзя. Я у неё первый, она должна меня запомнить. Белая грудь манит розовыми сосками, и я облизываю их, посасывая, руками изучая голое тело подо собой. Невозможно сдерживаться. Хочется жестить и трахать.

Спускаюсь ниже, целую пупок и живот. Иванова крутится подо мной в нетерпении, она такая чувственная, словно кошечка. 

Погружаю лицо между её бедер и снова кайфую от этого присущего именно ей вкуса.

Одной рукой сжимаю нежную девичью грудь, другой — бедро, а языком вожу по сочным складочкам. Моя студентка сходит с ума, она стонет и умоляет об удовольствии.

А я ускоряюсь, аккуратно вхожу в неё языком, ласкаю и тереблю, пока стоны не превращаются в хрипы.

— Рома, господи, Рома, как хорошо! Хорошо, как же мне хорошо!

И замечая, что она уже на грани, действую ртом активнее, присасываясь губами, бью языком по самому центру. Мою студентку буквально выкручивает на постели.  И, словно алкоголик, получивший долгожданную стопку, я жадно впитываю зрелище того, как Наташа кончает.

Не справляясь с порывом чувств, поднимаюсь к ней и целую в губы, придавив отяжелевшим телом и уткнувшись холмом в штанах в её пульсирующую промежность. Мы целуемся, Наташа закатывает глаза, обнимает меня ногами,