Строгий профессор - Надежда Мельникова

что рубашку на груди не рвёт. Хотя последнее жаль, я бы посмотрела.

Опускаю глаза, не выдерживая его гневный взгляд.

Порчу профессора, плохо на него влияю. Из-за меня он постоянно нервничает. Опять мне неловко.

— Иванова, хватит! — в сотый раз повторяет Заболоцкий.

— Да я же ничего не делаю. — Сижу на краешке его кровати, скромно сжав бедра.

Как фоточки слать, так я смелая, а тут лучше пол рассмотреть внимательно, а то глаза в глаза буквально теряюсь.

— Знаешь, почему я никогда не связывался со студентками, Наташ?

Мотаю головой. Точно нет, но уже догадываюсь.

— Потому что боялся вот этого вот, — всплеснув руками, наклоняется и смеется, но горько так, я бы даже сказала, прискорбно. — Ты сама не знаешь, чего ты хочешь!

— Я знаю, чего хочу, Рома. Тебя!

Смело выпаливаю, а у самой аж сердце заходится.

— Хватит, Иванова! — наклоняется и бьёт ладонью по журнальному столику, заставляя меня вздрогнуть. — Ты так сильно хотела меня, что сегодня ночью просто отдалась первому встречному парню! И знаешь, что? Мне противно! Наташа, противно осознавать, что мне понравилась такая пустоголовая девица, у которой хватило ума лечь под Панькова! Он же тупой, Наташ!

Мне почему-то обидно за одногруппника, он, конечно, не особо сообразительный, но и не так, чтобы совсем дурак. По-моему, Романович преувеличивает, точно так же, как делаю я в случае с Барановой.

Но цепляюсь я за другое:

— Я вам понравилась?!

— Это теперь не имеет никакого значения.

Ну как же? Имеет, ещё как имеет. Теперь у меня лицо просто горит, уши полыхают, хочется прыгать и кричать «ура»! Правда, в его пламенной речи было ещё что-то важное, но я ничего не поняла — мозг отвлëкся на празднование маленького триумфа. Перед глазами вспыхивают огромные розовые сердечки. Галопом скачет рядочек из персиковых пони, взлетают бабочки в животе, ну прям огромная такая, жирная стая. Я нравлюсь, я ему нравлюсь!

— Наташа, моё логическое рациональное мышление за тобой просто не успевает. Ты то запрыгиваешь на меня, то пугаешься и плачешь, то шлëшь провокационные фото, то таскаешься с тупым студентом, то скромно сидишь, потупив глазки в пол. Я так не могу, понимаешь? Мне это не подходит. Я всегда всё анализирую и расставляю по полочкам. Вот чёрное, вот белое. Взрослые люди так себя не ведут. Это какой-то кавардак. Пытаюсь всё прекратить, закрыть эту тему и забыть, а ты снова дуришь мне голову.

И тут до меня доходит.

— У меня ничего не было с Паньковым, Роман Романович! — возмущаюсь, умоляюще заглядывая в синие глаза профессора. Тушуюсь, мне больно думать, что он решил что-то подобное, хотя я же сама ему писала, запугивая... — Мы учили всю ночь доклады. Репетировали.

— В смысле? — Профессор запускает пальцы в волосы, останавливаясь передо мной.

Тяжело вздохнув, ждёт объяснений.

— Вы ревнуете?

— Это сейчас не имеет никакого значения, — строго машет он рукой, повторяясь.

И я тут же сажусь ровно, как на лекции.

— Я бы никогда не переспала ни с каким парнем, мне даже представить это противно, особенно после того, что между нами было. Понимаю, для тебя это ерунда, Ром, но я никогда не подпускала никого так близко. А те сообщения… я блефовала, — усмехнувшись, пожимаю плечами. — Ерунду писала, чтобы привлечь твоё внимание. Извини, Ром.

Скачу с «вы» на «ты», потому что я растеряна и влюблена, мне стыдно и тоскливо. И радость, что он рядом, и горечь, что всё, как обычно, испортила.

— Это полная глупость, — продолжаю свою исповедь. — Не надо было так делать и вести себя как дурочка. И шантаж этот позорный. Но я лишь пыталась вас удержать. Профессор, я, наверное, пойду. Больше вас не побеспокою, Роман Романович. Всё поняла. Портить вам жизнь — это не то, о чём я мечтала. Хорошо, что поговорили. Этот разговор нужен был нам обоим.

Он стоит прямо передо мной, широко расставив ноги и скрестив руки на груди, смотрит, не отрываясь. Встаю. Иду к двери. Несколько шагов остаётся, понимаю, что моя мечта должна была оставаться мечтой. Не стоило мне лезть.

— Будьте счастливы с Ларисой Владимировной, — проглатываю комок в горле. — Вы с ней отлично смотритесь. Она красавица. Вон и Паньков в неё влюблен, ой, — прикусываю язык. — Спасибо, что выбрали меня для этого выступления. Этот доклад — достойный опыт. Надеюсь, что вам понравилось моё выступление. Я действительно старалась.

Берусь за ручку, чувствую — слёзы подступают, лучше убежать, пока не поздно. Но в последнюю секунду профессор разворачивает меня к себе, с силой впечатывая в грудь и обнимая.

— Ну какая же ты ещё маленькая, глупенькая дурочка. Ну и я недалеко ушёл, раз ведусь на это.

Мне становится жарко и очень хорошо, жмурюсь от счастья, потому что профессор крепко-крепко обнимает меня.

* * *

Роман

Давно надо было прижать Иванову к себе. Пусть это неправильно и есть определенный риск: карьера, научная деятельность, вся моя жизнь в конце концов. Но какая уже разница, когда меня просто трясет от желания и похоти. Мы вдвоëм в моём номере, Баранова и остальные студенты укатили на экскурсию, я с ними не поехал — отказался, сославшись на головную боль.

Сейчас я могу делать с Ивановой что хочу! Могу раздеть её и трогать во всех местах и, самое главное, она будет только рада этому, мы плавимся от взаимного притяжения.

Что же произойдет, если узнают об этом на кафедре?  Вдыхаю запах её волос, сжимая крепче. Ну выгонят из профессоров, подумаешь! Пойду в таксисты, буду ночью машины гонять, зато попробую эту хрупкую, невинную девочку, пахнущую клубникой и дешёвым кофе из бумажного стаканчика. Сделаю её своей, лишу девственности, сниму сливки. Она сама этого хочет! Сколько можно идти на поводу у здравого смысла? Сорокет на носу, а за плечами ни одного грязного поступка, о котором можно было бы жалеть и вспоминать с диким трепетом.

Я, верно, сбрендил.

Отодвигаюсь от неё, Наташа хочет что-то сказать, смотрит на меня с щенячьим восторгом — это тоже возбуждает. Я не даю ей ни шанса и прикасаюсь к губам, вначале легонько, как будто пробуя на вкус, волнуя нас обоих. Сквозь терпкий вкус зёрен пробивается знакомый, клубничный с кислинкой и сладостью. Просовываю язык между её раскрытых губ, превращая наш невинный поцелуй в сексуальную прелюдию. Отстраняюсь, стягивая с