Рейтинговые книги
Читем онлайн Иванов, Петров, Сидоров - Сергей Гужвин

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 26 27 28 29 30 31 32 33 34 ... 74

Петров, как истинный моряк, сначала увлёкся. Средневековые корабли, полностью снаряжённые к длительному походу, завораживали. Полностью установленный такелаж восхищал. Одни только названия чего стоят, Фор-бом-брам-брам-стень-фордун, Крюйс-бом-брам-рей, Грот-бом-брам-стень-стаксель. Ветер в парусах и Весёлый Роджер, романтика, одним словом.

На кораблях чистенько, так, палубы драят, от киля и до верхушек мачт везде все просмолено и навощено, проконопачено и вычищено. Из добротного холста сделаны свежевыкрашенные паруса, с нашитыми крестами святого Яго, покровителя Испании, новые и прочные якорные цепи и канаты свёрнуты в аккуратные бухты, до блеска начищены металлические части, каждая мелочь заботливо и аккуратно пригнана к месту. Молодцы!

Только вид матросов, мама мия, банда пиратов. Одеты кто в чём, единой формы нет, загорелые, босоногие, жилистые, физиономии отвратные. Говорят заковыристо, угадываются только отдельные слова. Знания лингвиста так далеко не распространялись. На кораблях всего пара отдельных кают, для капитана и штурмана, должно быть. Где спят остальные, непонятно. Трюмы набиты бочками, ящиками, мешками и мелкой живностью. Петров видел клетки с петухами и несколько овец.

На "Пинте" всё время стучали топоры, что-то ремонтировали. И на остальных судах, тоже не дремали, постоянная беготня, канаты тянут, паруса разворачивают-сворачивают. Гомон. Работают люди. И постоянный скрип. Деревянные суда неистово скрипели.

Колумб сидел в капитанской каюте на Санта Марии. Сосредоточенное лицо, в обрамлении кудрявых волос, глаза навыкате, густые брови в разлёт, мясистый нос, сжатые до синевы тонкие губы. Сурьёзный мужчинка. Лиловый камзол, белоснежная рубаха, бархатные штаны заправлены в полосатые чулки, на ногах — туфли с большими пряжками. На столе разложены карты. Заворачивающиеся края прижаты тяжестями — бронзовыми статуэтками. С ним в каюте двое франтов. В малиновых колетах, коротких штанишках и чулках. Со шпагами. Эти двое что-то недовольно выговаривали Колумбу. Тот в ответ хмурился и односложно отвечал. Петров немного послушал эту свару, — Скандалите? Ну-ну, — и полетел на "Пинту", разыскивать Родриго де Триана, матроса, первым увидевшего землю. Дело, я вам должен сказать, оказалось не простым. "Родригов" оказалось трое. Матросы называли друг друга по именам. Кто из них де Триана? У кого спросить? На счастье появился начальник, который начал на всех рыкать, и называть матросов не по именам, а по фамилиям (или по прозвищам?). Это был коренастый, приземистый, пучеглазый человек лет тридцати, с кривыми ногами, обветрившимся красным лицом цвета грязной моркови, и с осипшим от ругани и простуд голосом.

Петров кинулся листать справочники. Так, орёт шкипер. На "Пинте" шкипером был Франсиско Мартин Пинсон. Вот только шкипер одного Родриго называл Кесада, другого Бермехо, третьего Мендоса. Снова в справочники. Так, другое имя Родриго де Триана — Хуан Родригес Бермехо. Вот ты какой, первооткрыватель. Будем знакомы. Высокий, стройный, правильные черты лица, лохматый, совсем ещё молодой, всего 23 года, но уже обожжённый солнцем и морскими ветрами, опытный моряк. Петров поймал ракурс и сфотографировал его, на память.

* * *

Тут ведь дело, какое? Сам ведь не проявишься на корабле, и не полезешь в "воронье гнездо", кричать "Терра!". Поэтому Петров решил подселить своё сознание в тело Родриго. Опять же загвоздка в языке. Не отмолчишься. Сотоварищи мигом поймут, что дело нечисто, сочтут за умалишённого и бросят, связанного, в трюм. Нужно аккуратно сознание закачивать, не 100 процентов, а 70 или 80. Чтобы знания Родриго не стереть. Тогда всё получится. Помолясь усердно Богу, в смысле Николе-угоднику, покровителю моряков, Александр начал задуманное.

В седьмом часу вечера, перед самым заходом солнца, Христофор Колумб дал знак всем кораблям сблизиться и сказал речь. Для начала, он воздал хвалу Господу, который ниспослал ему и всем милости в плавании, и дал им такое тихое море, такие добрые и приятные ветры, такую спокойную погоду — без бурь и волнений — и избавил от всего, что обычно выпадает на долю тех, кто плавает по морям. Далее он выразил уверенность и надежду на благость господню в будущем, которая даст им до срока землю, и убедительно просил он своих людей, чтобы этой ночью отправляли зорко вахту на баке и чтобы были они настороже и высматривали землю тщательней, чем ранее это делалось. Потому, что он, вполне полагаясь на господа, абсолютно уверен, что этой ночью они находятся очень близко от земли и, быть может, даже увидят ее. И каждый должен приложить все старания в бдении, чтобы увидеть землю первым, ибо этому человеку, помимо королевской награды в 10000 мараведи, обещает он дать шелковый камзол. Петров инстинктивно всё понял. Во-первых, читал эту речь, а во-вторых, что ещё мог сказать Колумб. Потом поблагодарил всех за внимание, и каравеллы вновь легли на курс.

Родриго де Триана выпала в эту ночь "собачья вахта", с 00 часов до 4 утра. Поэтому он, съев два сухаря, завалился спать с восьми вечера. Матросы на "Пинте", как и на других судах, спали, где придётся. На мешках, на ящиках, полусидя, прислонившись к переборке. Родриго заснул, положив голову на мешок с какой-то крупой. Вот рядом с ухом, на мешке, Петров и проявил наушник-передатчик. Так, вот, аккуратненько, прямо таки удачно. И голубенький лучик скользнул в ухо, так, как надо. Но, не бывает всё хорошо. Буквально за несколько секунд до окончания сеанса, судно мотнуло в сторону, голова Родриго дёрнулась, и контакт нарушился. Эх, чуть-чуть оставалось. Ну, может быть, и сойдёт. Петров заключил наушник-передатчик в параллелепипед и развеял. Получилось неудачно. Чуть больший объём задал, чем нужно было, задел мешок. Из отверстия 10 на 10 сантиметров хлынул поток бобов, мешок перекосило, голова Родриго скатилась со стуком на деревянную палубу, и он проснулся. Петров быстро подключился. Мало. Мало закачалось. Половина, или даже меньше. Сил, принять на себя управление телом, не хватало. Увы.

Матрос, схватился руками за голову, вытаращил глаза и кинулся бежать. В трюме горел единственный, подслеповатый, масляный светильничек, только-только различать очертания груза, да не наступить на спящего человека. Родриго кинулся по трапу, наверх, на палубу. Можно себе представить, что он сейчас чувствовал, когда перед ним проносились образы 21 века. Петров вполглаза смотрел в монитор, и вёл матроса абрударом, а сам всё пытался перехватить инициативу. Воля Родриго была сильней и он, выскочив на палубу, пробежался по ней к корме, и вдруг, наткнувшись на ограждающий деревянный бортик, споткнулся, и, разевая в беззвучном, от ужаса, крике, рот, полетел за борт. Петров, в растерянности, повертел абрударом: Алё, люди, человек за бортом! Но на корабле, всё было тихо, никто спринтерского броска товарища Родриго не заметил. А кто заметит? Все или спят, или смотрят вперёд, награда за обнаруженную землю нешуточная.

Тут самого Петрова захлестнул смертельный ужас, передаваемый из сознания в Родриго. Вот только что ты спокойно спал в родном корабле, сухом и надёжном, и вдруг оказываешься в ледяной воде, и не важно, что здесь тропики. Вода тебя обнимает и тянет за собой, в глубину, большую, чёрную, бездонную, а мимо проходит твой корабль, твой дом, твоя жизнь, проходит медленно, но неудержимо, уже безучастный к тебе, к твоей судьбе, и ничего нельзя изменить. Ужас растёт с каждым ударом сердца, с каждым захлёбывающимся вдохом, его щупальца обхватывают ноги, руки, тянутся к сердцу, и ты знаешь, как только дотянутся, и сожмут, это конец. Среди судорожных взмахов рук, среди отчаянного желания глотнуть воздух, среди сумятицы мыслей Петров вычленил главное:

— Sancta Maria, Mater Dei, ora pro nobis peccatoribus, nunc et in hora mortis nostrae…

Толмач в голове услужливо перевёл:

— Святая Мария, Матерь Божия, молись о нас, грешных, ныне и в час смерти нашей…

Родриго молился. А Петров вспомнил, как Сидоров рассказывал. В Афганистане, когда только-только ввели войска, наши политумельцы забрасывали кишлаки листовками, прокламациями. В них на правильном дари, и на правильном пушту, дехканам рассказывалось, как хорошо они будут жить в Демократической республике. Только эти листовки никто не читал. Подберёт афганец листовку, глянет, и тут же выбрасывает. Долго не могли понять, в чём дело. Но, в каждом народе есть свой Павлик Морозов. Объяснил он недогадливым шурави, что читать можно, только освящённые именем Аллаха, письмена. А у них, в листовках, что? "Товарищи крестьяне!" Тьфу, срамота, прости Господи, то есть, прости Аллах. Наши репу почесали, наступили себе на коммунистическую гордость и начали предварять листовки сурами из Корана. Аллилуйя! А если под сурой не материалы двадцать очередного съезда, а картинка, где бравый сарбоз храбро тыкает АКМом со штыком в Анкл Сэма, то о-го-го! Ими все дуканы обклеены были.

И сказал Петров де Триану: — Покорись, несчастный, Деве Марии, ибо избран ты для великого дела, открыть новые земли и новую паству для воцарения господа нашего Иисуса Христа на новых, прежде языческих землях! Аминь, мать твою!

1 ... 26 27 28 29 30 31 32 33 34 ... 74
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Иванов, Петров, Сидоров - Сергей Гужвин бесплатно.
Похожие на Иванов, Петров, Сидоров - Сергей Гужвин книги

Оставить комментарий