Иванов, Петров, Сидоров - Сергей Гужвин

У побирающегося кусочками есть двор, хозяйство, лошади, коровы, овцы, у его бабы есть наряды. У него только нет в данную минуту хлеба, когда в будущем году у него будет хлеб, то он не только не пойдет побираться, но сам будет подавать кусочки, да и теперь, если, перебившись с помощью собранных кусочков, он найдет работу, заработает денег и купит хлеба, то будет сам подавать кусочки. У крестьянина двор, на три души надела, есть три лошади, две коровы, семь овец, две свиньи, куры и проч. У жены его есть в сундуке запас ее собственных холстов, у невестки есть наряды, есть ее собственные деньги, у сына новый полушубок. С осени, когда еще есть запас ржи, едят вдоволь чистый хлеб. Придет нищий — подают кусочки. Но вот хозяин замечает, что "хлебы коротки". Едят поменьше, не три раза в сутки, а два, а потом один. Прибавляют к хлебу мякины. Есть деньги, осталось что-нибудь от продажи пеньки, за уплатой повинностей, — хозяин покупает хлеба. Нет денег — старается призанять, нет — идёт в кусочки. Иной так всю зиму и кормится кусочками, иногда, если в доме есть запас собранных кусочков, подают из них.

Кстати, это есть информация к размышлению. В какой ещё стране мира полуголодный человек отдаст последний кусок хлеба голодному, зная, что завтра пойдёт просить милостыню?

Если же и кусочками не прокормиться, нет зимней работы, неурожай в округе и подступает голод, вот только тогда, крестьянин идёт к помещику занять хлеба под работу следующего года. Прочувствовали ситуацию?

А помещику куда деваться? Где по-другому взять рабочих? Он бы рад быть добрым хозяином, и вполне возможно, готов платить хорошо, и быть может, хозяйствовал бы так, что не знала бы голода Русь… Бы, да кабы. Поставлен он в такие условия, что как не крути, — он "кровопивец и мироед". Чем хуже крестьянину, тем лучше ему. Теперь понятно, почему полыхали по всей России дворянские гнёзда?

Появился в Гордино Иванов, у которого не кончились "кусочки", крестьянам хорошо, а у Максакова остались не поднятыми 2000 десятин пашни, не скошены 200 десятин лугов. Что семья его будет есть? Что будет есть его скот? А Иванов обо всём этом, сначала, даже не подозревал. Сыграл стереотип нормального человека: голодный должен быть накормлен. Крестьян он накормил. И разорвал пищевую цепочку. Зерно с Максаковских полей тоже ведь где-то ждали, на него рассчитывали. А на мясо Максаковских бычков, которых нечем было кормить и пришлось забить, никто не рассчитывал, и цены на мясо в уезде рухнули, а в губернии ощутимо поползли вниз.

Петров слушал Иванова и всё больше мрачнел. Ситуация оказывается, была близка к критической. Электронный гений, штабс-капитан и Георгиевский кавалер оказался полным профаном в экономике. Надо думать.

У околицы села их встречал староста.

Глава 9 Колумб

Хороший ноутбук купил себе Петров. Такой, какой хотел. Диагональ монитора — 20 дюймов! Цвета — блеск! Дизайн — шик-модерн! Все игры летают на максимальных настройках! Запускаешь сотню программ, и не тупит! Мечта!

Как же хотелось Петрову выкинуть его в окно! Прямо через стеклопакет! С досады! Он даже отвернулся, чтобы не вводить себя в искушение.

— Ах, поганец! Мало того, что какие-то копии отправляются в деревню, ласты парить, а его, "настоящего", оставляют корпеть над документами и схемами, так ещё и издеваются! Он же явственно услышал, как эта хамская копия, его же копия, подумала: "А Вас, папа Карло, я попрошу остаться!" Вот так и подумала, перед тем, как растаять вместе с копией Сидорова.

Возмущению Александра не было предела. А кому жаловаться? Он опять посмотрел в монитор. Совет на сидоровской кухне закончился. Копии, отправляемые в Гордино, развеяны. На экране Лёшка Сидоров сиротливо смотрел в окно. Наверное, ему тоже в деревню хочется. Нет, ну, почему, я? Может создать копию и посадить работать вместо себя?

Петров с трудом взял себя в руки. Копии тоже не понравится сидеть за компьютером и работать: лазить по архивам и копировать документы. Это же будешь ты. Ты сам. В первую очередь рабочая копия возмутится тем, что она "рабочая". Александр вздохнул. Ладно, будем работать. Народное хозяйство, говорите? Может с транспорта начать? Можно и с транспорта. Паровозы, пароходы, паробеги, паропрыги… Хе-хе… Паролёт!?!?..

* * *

Третий день у Петрова на душе было неспокойно. Свербит и свербит.

Все мы люди взрослые и рациональные, мы привычно закованы в броню необходимости, мы делаем только то, что нужно. Совершить безумный поступок мы не способны. Никому из нас не придёт в голову после работы, убежать в Америку, что бы сражаться вместе с Чингачгуком, или на выходных поднять пиратский флаг, в каком нибудь Флибустьерском дальнем море. И всё-таки…

Разве у Вас никогда такого не было? В суете, в круговерти повседневных, важных, серьёзных дел, в просвете, между грязных городских стен, мелькнут вдруг Алые паруса. Среди марева выхлопных газов и раскалённого асфальта пахнёт солёным морским воздухом, напоённым ароматами неведомых цветов с далёких, не открытых ещё островов. В потоке серых, уставших, безразличных лиц вдруг залихватски подмигнёт единственным глазом, улыбающийся Вам, одноногий бармалей, с попугаем на полосатом плече. На секунду пропадут небоскрёбы, автомобили, городской гул, в уши плеснёт морской прибой, зашумят на ветру пальмы, а попугай, сидящий на плече одноногого, и одноглазого, проникновенно Вам скажет: "Пиастр-ры, кар-рамба!". И стукнет сердце, и зажмурится душа в предвкушении чего-то волнующего из далёкого детства.

Вот и Петров не выдержал. Да что же это такое! Вот она, машина времени! Пожалуйста, можно всё! Можно отправиться куда угодно! Выкурить трубку мира с Последним из Могикан, купить пирожок с зайчатиной у Алексашки Меньшикова, вместо Гагарина крикнуть "Поехали!". А тут заставляют канцелярией заниматься. Нет, никто не спорит, это тоже необходимо. Но ведь и сильный человек имеет право на маленькую слабость. Иначе, какой же он сильный, если не может иметь?

Петров такую слабость имел. Он любил море. Юношеская восторженность давно сменилась привычной уверенностью, что лучше моря-океана нет ничего на свете. А мечта осталась. Заветная. Увидеть, как Колумб открывает Америку. А ещё лучше, поучаствовать. Например, крикнуть с марса — "Земля!".

Рациональный человек внутри Петрова сопротивлялся этому безумству, долго, полтора дня, а потом махнул рукой, и принял в авантюре самое деятельное участие.

* * *

Оказалось, что найти кораблики Колумба в открытом океане не проще, чем иголку в стоге сена. То ли, указывая время и координаты, Христофор Доменикович крепко соврал, то ли ось Земли с того времени изогнулась, но три часа поиска ни к чему не привели. Что интересно, от острова Гомера три каравеллы отошли, так сказать вовремя, на рассвете 6 сентября 1492 года. А дальше начинались чудеса. Уже через сутки корабли невозможно было найти на маршруте. Это задело Петрова за живое, и он закусил удила. Александр по образованию не был штурманом, как не крути, технарь он и в Африке технарь, но курс навигации им, в своё время, читали, и он по уши погрузился в широты, долготы и магнитные склонения. Бесполезно.

Потом зашёл с другой стороны. Где тот первый остров, который открыл Колумб? Остров, на которые указывали все энциклопедии, оказался, совсем не тем. 12 октября на нем ничего не происходило, и 13 октября тоже. Петров заметался по близлежащим островам и, слава Богу, нашёл. Остров, рядом с которым оказались каравеллы, находился в 70 милях к юго-востоку от того, который вошёл в историю. Ну, такое бывает. Петров сохранил координаты, и скачками по часу начал отматывать время назад. Дело пошло веселей. Всего пару раз рыскнув по курсу, кораблики шли практически по прямой. Допрыгав до вечера предыдущего дня, Александр начал размышлять, как же лучше выполнить задуманное.

Ещё на Гомере Петров рассмотрел корабли, экипаж и нашёл матроса, который 12 октября 1492 года, в два часа ночи заметил землю. Самым большим из трёх кораблей была Санта Мария. Длина почти 23 метра, ширина — почти 8 метров. Много это или мало? С чем сравнить? К примеру, все ездили на поезде, так вот, пассажирский вагон на метр длиннее. Правда, в три раза уже. Каравелла — этакая половинка грецкого ореха при взгляде сверху. Два других корабля были поменьше.

Петров, как истинный моряк, сначала увлёкся. Средневековые корабли, полностью снаряжённые к длительному походу, завораживали. Полностью установленный такелаж восхищал. Одни только названия чего стоят, Фор-бом-брам-брам-стень-фордун, Крюйс-бом-брам-рей, Грот-бом-брам-стень-стаксель. Ветер в парусах и Весёлый Роджер, романтика, одним словом.

На кораблях чистенько, так, палубы драят, от киля и до верхушек мачт везде все просмолено и навощено, проконопачено и вычищено. Из добротного холста сделаны свежевыкрашенные паруса, с нашитыми крестами святого Яго, покровителя Испании, новые и прочные якорные цепи и канаты свёрнуты в аккуратные бухты, до блеска начищены металлические части, каждая мелочь заботливо и аккуратно пригнана к месту. Молодцы!