Остаточные явления - Дмитрий Беловолов

– Ну как?

– Действует умиротворяюще.

– Попробуй псалмы. Или знаешь что, попробуй, прочти «Песнь песней».

– Да. Что-то знакомое. Ладно.

– Тебе понравится – и связь оборвалась.

На этот раз, он не стал агитировать меня в пользу своего братства. Когда это происходило, он забирал у меня массу энергии, от спора, которому нет конца и края. И я в результате оказывался по его словам, как раз на этом краю; и помощи мне ждать не от кого, только от его братства. Иными словами я в огромной заднице.

Ко мне зашел Леха. В руках у него был знакомый мне инструмент.

– Ну ты готов? Пошли. О, а это что? – Леха заметил мою картину, лежащую на столе.

– Это, так, ничего.– ограничился я, не став выдавать пытливому Лехе тайный умысел своего « Козла отпущения».

Он нашел для меня объект. Точнее, он нашел для заказчика маляра. То-есть меня. Объект находился где-то в восточной части города, там, где еще не ступала моя нога. Ехали долго и, наконец, приехали. Леха показал объект и убрался. Я познакомился с двумя мужиками, подневольного типа. Их мрачные оковы ввели меня в апатию. Как с ними работать, они же в цепях! Даже словом не перемолвиться и слушали они «Русское радио» – от которого, после пяти минут, у меня повалил пар из ушей, стало совсем не выносимо. Кругом тоска, слезы, розы, любовь, кабриолет, дожди. Объект закончить нужно, как можно быстрей, чтобы не началось очередное безумие. Больше месяца на одном месте я не выдерживаю, срастаюсь в тяжеловесном клинче и начинаются танцы.

После разведки здания, где я батрачил, оказалось, что здесь было какое-то издательство. Вспомнил почему-то Библию. В ней упоминаются какие-то «книжники». «Остерегайтесь книжников» – говорит. Занятные люди. Может поэтому, я так крепко ввязался в бой, и по мере продвижения работы становился все нервозней и неуязвимей. В пятом часу я срывал путы и бежал к выходу, подальше от этого гнета к своей сторонке. Денег почти не было. Возвращался пешком, сквозь любимый мост Петра Великого. От него исходила сила, которой хватало, чтобы прожить еще остаток дня. Своими каменными башнями он высвобождал от накопленного за время работы негатива в моей «башне» и предоставлял шанс плюнуть вниз на все это дерьмо.

Приходя домой, заваривал тарелку Доширака и проглатывал. Ничего лишнего. Кусочек хлеба и один помидор, для цвета, поддержать разбитое сердце.

Мне не давал покоя задиристый вопрос Ксюши, заданный одним погожим осенним днем. «Тебе не надоела такая жизнь?». Я не знал, что ответить. Была ли это вообще жизнь или это нескончаемый осенний день забрасывал меня своею пламенной листвой. Другой жизни у меня не было.

Приближался май, и в голове моей скопилось столько мусора, сколько Питер собрал после дня города. Я с трудом заканчивал объект. Ещё меня беспокоили разодранные кеды, которые я перематывал лейкопластырем, чтобы они окончательно не развалились после очередной прогулки.

Я ничего не писал, друзьям не звонил и с прочими не общался. Однажды вечером я прочел «Песнь песней». Последнее слово в ней —«беги». Оно сработало в мозгу, как сирена. На следующее утро я встал в разобранном состоянии духа. Оглядел комнату, как законченную картину, пытаясь в ней найти пещеристые места, куда не смог проникнуть мой вдохновенный ум. В углу скопились мешки с мусором, в которых пировали мухи. Выбрасывать его на помойку мне не хотелось, по причине своего тридцатилетнего наблюдения, что всю свою жизнь этим делом занимаюсь только я, и никого больше за этим богоугодным делом я не заставал, а это значит – я тяну лямку за всех засранцев мира. Все, с меня довольно, у меня каникулы. Какая ужасающая картина мира ждет моих почитателей! Остается поставить подпись и число под всем этим безобразием, собрать вещички и свалить. Я достал синюю льняную сумку для картин и побросал туда летние рубашки, засунул в нее полевой мольберт и ящик с красками. Было еще немного места и времени для принятия решения. Так я приготовился и пошел на работу. В этот же день закончил объект. В целом, получилось неплохо. Заказчику понравилась моя мазня, и он предложил мне другой объект. Я сразу почувствовал неладное и согласился. Скорей всего, денег за предыдущий объект мне не дождаться. Будут мурыжить до последнего, с выгодной целью держать на привязи пока не завоешь. Так что, выходя из издательства, я точно решил для себя, что сюда я больше не вернусь.

Как я и ожидал, заказчик сказал потерпеть с деньгами, – через недельку будут точно. Так бы я работал, как они платят.

После жиденького аванса в кармане у меня оставалось две с половиной тысячи, которые ждали от меня радикальных действий. Все мое существо тянулось к морю, которое я заслужил, а также предоставлялся случай увидится с родителями. Они уже были там.

А Питер изнывал от жажды, гонимый южными ветрами, в предвкушении премьеры «Спартака». Краснели афиши, и я с бычьей уверенностью шел по улице Восстания, восставший против светофоров города. Забыв про знаки препинания, отбрасываю тень на Введенском, поднимаюсь в коммуналку. Нахожу мух в растерянном состоянии. Беру сумку с приготовленными с утра вещичками и кипятком сливаюсь по лестнице вниз. Открываю дверь весом, а в Питере кончилась весна, а я в черной демисезонней куртке прохожу мимо забора с черной надписью «идет охота на людей». Под сильной ношей разрываюсь от жажды морского бриза. В голове звучит «Runaway Train Never comeback». Почти бегом, тайными тропами, в сторону Московского вокзала. Уже хриплю от близости к площади. Захожу с лева, врезаюсь в Московский вокзал. Поезд Санкт-Петербург-Адлер уже подан. Все ждут. Ждут только меня. Времени брать билет нет и я обращаюсь к проводнику :

– Сколько до Сочи?

– За де штуки уедешь.

Думаю, секунд пять. Это все мои деньги.

– Поехали.

Захожу в душный вагон. «На конец-то он уедет» – слышится с наружи. Успокоившись, сажусь на свою плацкарту. Слушаю город, оставленный мной и над всем этим просыпается мой телефон. Мне так давно никто не звонил, что я забыл, как он звучит. Оказалось, это Ленка. С чего это вдруг? Отзываюсь «Алло», а в трубке плещутся волны и чайки кричат – «до свидание». Поезд двинулся на Юг.

Я не люблю поезда – за их нервозный ход. Со сменами широт настроение то прибывает, то убывает. Любит —не любит- любит. Всю дорогу я, по обыкновению наблюдал за пассажирами, как в зоопарке, а они наблюдали за мной. Из поезда я вышел только один раз, поесть мороженое. Я соблазнился, глядя на одного из моих соседей. Мужик с четко выверенными движениями, военной выправки. Одетый в цвет хаки, однотонно. На руках поблескивали командирские часы. Он ел эскимо и поглядывал в мою сторону, будто проверяя, на месте ли я. С количеством остановок редели плацкарты. Половина вагона покинула меня в Краснодаре. Краснодар мне показался слишком душным. Как раз здесь обитали мои родители. Но нужно держаться выбранной цели. Через пять часов я наконец-то ее достиг. Солнце било в слезящиеся глаза, ошарашенные зрелищем долгожданных вод. Я стал метаться по пустому вагону от нетерпения слиться воедино с волнующей стихией. Во мне проснулось что-то животное, – это был дельфин, ждущий своего начала. Мы подъезжали к Лазаревскому. Неплохое название для городка подумал я и вышел.

В голове моей бился о скалы Эдди Ведер. Я прикоснулся рукой к морю – и это все, что мне нужно было от этого дня- выпустить свое животное на свободу. Я двинулся в сторону города. Побродив с полчаса, я понял – город, что надо. Проходя мимо столовой, меня посетило чувство, когда я сажусь за написание картины. Чувство голода отступило на второй план. Я превратился в недостающий мазок на картине по имени «Детство».

Я был не богат и не беден, В кармане после длительной поездки осталось рублей триста. Нужно было что-то думать с ночлегом и что-нибудь положить в рот. Купил сочинец, запил кефиром – мысли прояснились. Как поется в песне: «Без своих, нам здесь всем хана». Туман рассеялся и жизнь показала мне свои зубы. Телефон разряжен. Зашел в «Евросеть» зарядится.

Позвонил матери. Она негативно отнеслась к моему исчезновению из Питера. Успев ей сказать, что я скоро буду в Краснодаре, связь оборвалась.

– Сколько километров до Краснодара? – задал я вопрос скучающему таксисту.

– Триста, не меньше – ответил он, задумчиво улыбаясь.

Сел в электричку до Туапсе. К одиннадцати вечера прибыл на место. Посмотрел на звездное небо и принял решение идти до Краснодара пешком. Но не тут – то было, не успев пройти и километра, остановился грузовик.

– Куда тебе?

– В Краснодар- ответил я.

– Садись, по пути.

Мужик оказался словоохотливым. Даже проезжая по серпантину, он не умолкал рассказами о прелестях шоферской доли, то и дело отвлекался от дороги, посматривая за одобрением в мою сторону. Только успокоившись молчанием звезд, на меня сыпался мир внебрачной связи с Адлерской любовницей и вечно ждущей женой с тремя детьми. И как ему быть на два фронта, – не знает никто, разве только звезды. Я молчал и слушал, а свет фар проезжавших навстречу автомобилей освещали его темную личность; и в эти секунды, краешком глаза, я пытался уловить черты лица моего ночного спасителя, но он кроме выдающегося носа на сухом лице ничего мне не показывал. Через три часа пути машина неожиданно остановилась.